Библиотека Михаила Грачева

предыдущая

 

следующая
 
оглавление
 

Федералист № 14

Джеймс Мэдисон

 

Федералист: Политические эссе А. Гамильтона, Дж. Мэдисона и Дж. Джея. –

М.: Издательская группа “Прогресс” – “Литера”, 1994. – С. 103–109.

 

Красным шрифтом в квадратных скобках обозначается конец текста

на соответствующей странице печатного оригинала указанного издания

 

Ноября 30, 1787 г.

 

К народу штата Нью-Йорк

 

Мы уже убедились в необходимости Союза как оплота против иноземной угрозы, как хранителя мира между нами самими, как попечителя нашей торговли и других общих интересов, как единственной замены тем военным учреждениям, кои подавили свободы в Старом Свете, и как соответственного противоядия от порождаемых крамолой болезней, которые оказались роковыми для других народных правительств и тревожные симптомы которых уже дают о себе знать в нашем собственном. Теперь нам остается – в пределах предпринятого исследования – уделить внимание возражению, которое можно извлечь из того факта, что Союз охватывает огромную территорию. Несколько суждений об этом предмете будут тем уместнее, что, как нетрудно догадаться, противники новой конституции вовсю используют весьма распространенное предубеждение касательно практических возможностей республиканского правления, пытаясь воображаемыми трудностями восполнить отсутствие веских возражений, которые тщетно усиливаются найти.

Мне уже довелось – в предшествующих статьях (см. статьи 9, 10. – Ред.) – подробно рассмотреть и опровергнуть ошибочное мнение, будто республиканское правление возможно только в пределах небольшого округа. А потому упомяну лишь, что это заблуждение, по всей видимости, обязано своим происхождением и распространением более всего неверным представлениям о республике, которую путают с демократией. И, говоря о первой, приводят доводы, вытекающие из природы последней. Об истинном различии между этими двумя формами правления мы также уже говорили (см. статью 10. – Ред.). Оно заключается в том, что [c.103] при демократии народ собирается купно и осуществляет правление лично, тогда как в республике съезжаются и управляют страной его представители и уполномоченные на то лица. Демократическое правление, стало быть, ограничено небольшим клочком. Республиканское может простираться на значительную территорию.

К этой вызванной не столь уж существенными причинами ошибке можно добавить искусные хитросплетения некоторых прославленных авторов, чьи писания сыграли немалую роль в создании нынешнего шаблона мышления. Будучи подданными абсолютной или конституционной монархии, они не пожалели сил, чтобы преувеличить достоинства или умалить изъяны этих форм правления, и, прибегая к сравнению, ссылаются на недостатки и погрешности, якобы свойственные республикам, за которые выдают бесчинствующие демократии Древней Греции и современной Италии. При таком смешении понятий оказалось легким делом перенести на республику заключения, применимые лишь к демократии, и среди прочих вывод о том, что ее можно учредить только для небольшого числа граждан, обитающих на небольшой территории.

Заблуждение это потому, возможно, прошло незамеченным, ибо большинство правительств в древнем мире были демократическими, и даже в нынешней Европе, которой мы обязаны открытием замечательного принципа представительства, не найдется примера правления целиком народного, целиком основанного на этом принципе. Если Европе принадлежит заслуга открытия великого механизма правления, когда посредством простой передачи полномочий воля крупнейшего политического организма может быть сосредоточена в одном учреждении, а его мощь использована для любой необходимой для общественного блага цели, Америка может притязать на честь открытия основ для создания подлинных, обнимающих большие территории республик. Остается лишь сожалеть, что среди ее граждан находятся такие, кто не прочь лишить свою отчизну дополнительной заслуги – показать во всем объеме эффективность республиканского правления, учредив всеобъемлющую систему этой ныне рассматриваемой формы.

Естественным территориальным пределом демократии является расстояние от центра, которое живущие [c.104] в самой отдаленной от него точке граждане способны преодолеть всякий раз, когда их призовут собраться в центре, и так часто, как того требуют их общественные обязанности; следственно, демократия включает число граждан, не превышающее того, какое может принять участие в исполнении этих обязанностей. Точно так же естественным пределом республики служит такое расстояние от центра, какое могут без труда преодолеть представители, чтобы встречаться так часто, как это необходимо для вершения общественных дел. Можно ли сказать, что размеры Соединенных Штатов не отвечают этому условию? Вряд ли так скажет тот, кто помнит, что самой протяженной границей Соединенных Штатов является побережье Атлантического океана, что за истекшие тринадцать лет члены конгресса собирались почти постоянно и что представителей от самых дальних штатов никак нельзя обвинить в том, будто они устраивали себе более продолжительные каникулы, нежели живущие в штатах по соседству с местопребыванием конгресса.

Впрочем, можно составить себе и более точное представление об этом интересном предмете. Обратимся к цифрам – размерам и протяженности нашего Союза. Его границы – как они установлены мирным договором – проходят на востоке по побережью Атлантического океана, на юге – по тридцать первой параллели, на западе – по реке Миссисипи и на севере представляют собой неровную линию, которая в некоторых мостах заходит за сорок пятую параллель, а в других опускается ниже сорок второй. Южный берег озера Эри лежит ниже этой параллели. Подсчитав расстояние между тридцать первой и сорок пятой параллелями, получаем девятьсот семьдесят три уставные мили; расстояние между тридцать первой и сорок второй параллелями равно семистам шестидесяти четырем с половиной милям. Выведя для этих расстояний среднее число, получаем восемьсот шестьдесят восемь и три четверти мили. Среднее расстояние от Атлантики до Миссисипи не превышает, пожалуй, семисот шестидесяти миль. Сравним нашу территорию с занимаемыми некоторыми европейскими странами, оправдав тем самым целесообразность приведения нашей системы измерений в соответствие с европейской. Оказывается, территория, [c.105] занимаемая нашей страной, немногим больше территории Германии, где законодательное собрание, представляющее всю империю, заседает постоянно, или Польши до ее расчленения, где такому же общенародному собранию принадлежала высшая власть. Минуя Францию и Испанию и обращаясь к Великобритании, находим, что, хотя она и меньше по размерам, представителям от северных оконечностей острова для участия в работе парламента приходится совершать путешествия не менее длительные, чем народным избранникам от наиболее удаленных частей нашего Союза.

Сколько бы это замечание ни говорило в пользу обсуждаемого нами предмета, есть еще несколько других, которые представят его даже в более положительном свете.

Прежде всего, следует помнить, что союзное правительство вовсе не облечено властью вводить и применять все законы. Его юрисдикция распространяется лишь на известное число уложений, которые касаются всех членов республики и которые не могут быть введены ни одним из них в отдельности. Правительства же штатов могут взять на себя попечение о всех других вопросах, которые можно решать в отдельности, и таким образом они сохранят должную власть и должное поле деятельности. Если бы предложенный конвентом проект упразднил правительства отдельных штатов, противники Союза и впрямь имели бы основание для возражений, хотя нетрудно видеть, что, даже если бы правительства штатов были упразднены, союзному правительству пришлось бы ради самосохранения немедленно восстановить их со всей полнотой положенной им власти.

Второе, о чем нужно сказать: главная задача, стоящая перед федеральной конституцией, – обеспечить прочный союз тринадцати штатов-основателей, что, мы знаем, вполне осуществимо, и присоединять к ним те новые штаты, которые могут возникнуть в их собственном лоне или по соседству, что также осуществимо. Касательно же учредительных мер, какие, возможно, потребуются для отдельных участков и клиньев на нашей северо-западной границе, то тут надобно предоставить их тем, кто, благодаря дальнейшим открытиям и делам, сумеет с ними лучше справиться. [c.106]

Заметим, в-третьих, что благодаря новым усовершенствованиям сообщение между всеми частями Союза будет с каждым днем упрощаться и улучшаться. Дороги повсеместно станут короче и будут содержаться в лучшем порядке; путешествовать будет менее неудобно и накладно, а на востоке страны судоходство по внутренним водам откроется на всем или почти на всем протяжении тринадцати штатов. Также и сноситься между западными округами и расположенными по Атлантическому побережью, равно как между отдельными их частями, станет не в пример легче благодаря многочисленным водным путям, которыми благословенная природа обильно изрезала нашу страну и которые искусству человека будет не так уж трудно соединить и завершить.

Четвертое и еще более важное соображение. Почти каждый штат той или другой своей стороной граничит с иноплеменной территорией, и, следственно, забота о собственной безопасности побуждает его пойти на некоторые жертвы ради общей обороны. Так, штаты, расположенные в наибольшей удаленности от центра, естественно, получают меньшую долю в обычном распределении выгод, но, непосредственно сталкиваясь с иными народами и вследствие этого живя в особых обстоятельствах, они крайне нуждаются в опоре на силу и возможности Союза. Штату Джорджия или штатам, образующим наши западные и северные окраины, обременительно посылать своих представителей в резиденцию правительства, однако им будет еще обременительнее сражаться в одиночку против вторгшегося врага или в одиночку нести расходы на оборону, необходимую при соседстве с постоянной опасностью. Если, по сравнению с не столь отдаленными штатами, они извлекают из Союза меньше выгод в одном отношении, то в других – больше, и таким образом устанавливается равновесие.

Излагая вам, мои сограждане, эти соображения, я пребываю в полной уверенности, что здравый смысл, коим отмечены почти все ваши начинания, поможет им обрести должный вес и воздействие и что, сколь устрашающим на первый взгляд или, напротив, легковесным ни показалось вам, возможно, мнение, на котором они основаны, вы без труда представите себе тот мрачный и гибельный мир, куда поборники расчленения нашей страны тщатся нас завести. Не верьте театральному [c.107] голосу, убеждающему вас, будто американский народ, соединенный воедино сотнями уз взаимной любви и привязанности, утратил способность жить одной семьей, способность радеть о благе всех и каждого, быть братством сограждан единой достойной уважения, процветающей великой державы. Не слушайте этот злобный голос, убеждающий вас, будто форма правления, которую предлагают вам принять, – новшество, не известное политическому миру, будто даже самые немыслимые утописты не заикались ни о чем подобном, будто речь идет о безрассудной попытке сотворить нечто невыполнимое. Нет, нет и нет, мои соотечественники! Заткните уши, чтобы не проникло в них растленное слово. Замкните сердце, чтобы не просочился в него яд, им источаемый. Братская кровь, текущая в жилах граждан Америки, смешанная кровь, пролитая ими в защиту своих священных прав, освятит их союз, заставив содрогнуться от мысли, что они смогут стать сторонними друг другу, соперниками, врагами. А если новшеств надобно остерегаться, то, поверьте мне, самым пугающим новшеством, самой немыслимой утопией, самым опрометчивым из всех начинаний следует считать дробление страны на части с тем, чтобы якобы сохранить наши свободы и содействовать нашему счастью. И разве – оттого лишь, что это дело новое, – надобно отказаться от попытки создать большую республику? Разве не тем славен народ Америки, что, отдавая должное воззрениям прежних времен и других народов, не впадал в слепое благоговение ни перед древним миром, ни перед вековыми обычаями, ни перед прославленными именами, а руководствовался собственным здравым смыслом, знанием собственных дел и уроками, извлеченными из собственного опыта? Этой стойкости и мужеству грядущие поколения будут обязаны своим достоянием, а мир – многочисленными освоенными на американской земле новшествами ради частных прав и общественного блага. Если бы вожди революции сверяли каждый предпринимаемый ими шаг с наличием прецедента или искали образец в действиях уже учрежденных правительств, народ Соединенных Штатов числился бы, пожалуй, среди жертв заблудших народовластии и существовал бы, надо думать, в лучшем случае под гнетом одной из тех форм правления, которые сокрушили [c.108] свободы остального рода человеческого. По счастию для Америки, по счастию, без сомнения, и для всего человечества, американцы избрали новый и более благородный путь. Они совершили революцию, не имеющую равной в анналах человеческого общества. Они заложили основу власти, не имеющую образца ни в одной точке земного шара. Они образовали великую конфедерацию, задача усовершенствовать и увековечить которую ляжет на плечи их сыновей и внуков. Если в возведенном ими здании не обошлось без недостатков, можно лишь удивляться, что оных ничтожно мало. Если большая часть ошибок пришлась на структуру Союза, то потому, что это была самая трудная часть в сооружаемом ими здании. Это та часть, которая была наново создана конвентом, и именно ее вам теперь предстоит, обдумав, отвергнуть или принять.

 

Публий [c.109]

 

предыдущая

 

следующая
 
оглавление
 

 

Сайт создан в системе uCoz