Библиотека Михаила Грачева

	предыдущая		следующая
		оглавление

В современной западной политической науке относительно новое для нас понятие «политическая кибернетика» обозначает область теоретических и прикладных политологических исследований, связанную с изучением, моделированием и прогнозированием политических процессов и явлений путем использования коммуникационно-кибернетических моделей. Выделение политической кибернетики в относительно самостоятельное направление во многом было вызвано развитием прикладных аспектов кибернетической теории, в целом изучающей наиболее общие закономерности процессов информационного обмена и управления в технических, биологических, человеко-машинных, экономических и социальных системах.

Опираясь на некоторые результаты математической логики, теории вероятностей и статистической физики, а также на достижения электронной техники, кибернетика использует количественные аналогии между работой машины, деятельностью живых существ и некоторыми социальными явлениями. Эти аналогии основываются на том, что как в сложном техническом устройстве, одним из примеров которого является ЭВМ, так и в живом организме и в человеческом сообществе могут быть выделены управляющие и управляемые составные части, связанные между собой посредством передаваемых информационных сигналов. Понятно, что эти аналогии, как и любые аналогии вообще, приблизительны; тем не менее, их количественная сторона дает возможность построения цельной теории управления и связи или теории коммуникации, применимой в существенно различных областях.

Функциональное единство действия технических, биологических и социальных управляющих систем выражается в универсальном характере обратной связи – принципа, суть которого состоит в том, что каждое последующее воздействие на управляемый объект определяется на основании сведений о результатах предыдущего воздействия – применительно к классу явлений, относящихся к отдельным видам целенаправленной деятельности, [c.92] объединяемым общим понятием «коммуникация», или «связь». При этом управление рассматривается как частный случай коммуникации.

В действительности, эти два понятия, предполагающие характерный для принципа обратной связи двусторонний обмен информацией между составными частями некоторой системы, обозначает, как подчеркивал Н. Винер, «явления по существу одной природы» [52, с. 295]. Когда какой-либо человек вступает в коммуникацию, или, пользуясь более привычным термином, в общение с другим, он сообщает ему в том или ином виде информационный сигнал; в свою очередь, устанавливая связь в противоположном направлении, этот другой возвращает подобный сигнал, содержащий информацию, которая для первого была недоступна. Если один человек управляет действиями другого, то исходный сигнал, очевидно, дается в императивной форме, однако техника коммуникации при этом нисколько принципиально не отличается; более того, чтобы управление было действенным, «управляющий» должен следить за любыми сигналами, которые поступают от «управляемого» и могут указывать, что команда управления принята, понята и выполняется (см.: [54, с. 12]). С функциональной точки зрения, подобным образом осуществляется информационный обмен между «управляющей» и «управляемой» вычислительными машинами, а также – в известной степени – и обработка мозгом человека сигналов, поступающих по центростремительным нервам от органов чувств в случае целенаправленной деятельности. Отмеченное обстоятельство давало основания утверждать, что существует «принципиальное единство ряда задач, в центре которых находились вопросы коммуникации, управления и статистической механики, и притом как в машине, так и в живой ткани» [51, с. 56].

Данный круг вопросов, составивший предметную область кибернетики, впоследствии включил в себя и рассмотрение некоторых сторон социально-политической действительности. Это, разумеется, вовсе не означало стремления к упрощенной трактовке, подобной неоднократным и справедливо критиковавшимся в прошлом, в частности, В.И. Лениным, попыткам «наклеить “энергетический” или “биолого-социологический” ярлык на явления вроде кризисов, революций, борьбы классов и т.п.» [115, с. 348]. [c.93] В отличие от механистических концепций, кибернетическая теория не ставила перед собой задачу исчерпывающе объяснить или однозначно свести друг к другу разноплановые явления лишь на основании проявляющегося сходства отдельных их сторон. Напротив, как подчеркивал Н. Винер, речь могла идти только о том, что «анализ одного процесса может привести к выводам, имеющим значение для исследования другого процесса» [49, с. 220].

В этой связи представляет интерес то обстоятельство, что сам термин «кибернетика», предложенный Винером в качестве неологизма для обозначения новой области знания, возникшей на стыке технических, биологических и социальных дисциплин, уже использовался в истории науки, причем именно в социально-политическом значении. Он встречается в текстах Платона, где обозначает «искусство управления кораблем», «искусство кормчего», а в переносном смысле – «искусство управления людьми». В первой половине XIX в. французский ученый-физик А.-М. Ампер, занимавшийся проблемой классификации научного знания, предложил назвать «кибернетикой» (cybernetique) науку об управлении государством. В классификации Ампера «кибернетика», «этнодицея» (наука о правах народов), дипломатия и «теория власти» относились к политическим наукам, причем «кибернетика» и «теория власти» составляли «политику в собственном смысле слова» [235, р. 140-142].

Применительно к современным исследованиям политической коммуникации наиболее продуктивными оказались сформулированные Винером кибернетические представления об универсальном характере обратной связи, а также о закономерностях так называемого «кибернетического гомеостазиса» – устойчивого, саморегулирующегося функционирования сложных открытых систем в изменяющейся окружающей среде путем активного взаимодействия с последней. Это выражается, с одной стороны, в приспособляемости сложноорганизованного системного объекта к воздействиям внешнего мира посредством определенных внутренних структурно-функциональных изменений, с другой – в активном воздействии системного объекта на среду, ее «приспособлении» к своим внутренним параметрам, «потребностям» путем извлечения и усвоения необходимых ресурсов и, кроме того, нейтрализации неблагоприятных внешних воздействий. [c.94]

Первой коммуникационной моделью политической кибернетики стала концепция политической системы общества, предложенная в 1953 г. канадским политологом Д. Истоном (см. рис. 5, [274, р. 112]). В этой модели политическая система рассматривается как относительно обособленное, устойчивое, целостное образование, кибернетический «черный ящик», погруженный в изменяющуюся социальную среду и взаимодействующий с ней посредством своих «входов» и «выходов». При таком подходе ключевым аспектом исследования становится проблема устойчивости или, в терминологии Истона, «выживания» политических систем как в стабильном, так и меняющемся мире. На вход «черного ящика» из окружающей среды – общества поступает информация двух видов – требования (могут быть как конструктивные, так и деструктивные) и поддержка (может трансформироваться в собственную разновидность «с отрицательным знаком», то есть протест). И требования, и поддержка могут возникать и формулироваться не только в окружающей среде – обществе, но и внутри самой системы, однако независимо от места своего происхождения они должны учитываться при выработке «выходной» информации – обязывающих политических решений и действий по их реализации, так или иначе оказывающих [c.95] воздействие на среду. Если принимаемые решения и осуществляемые действия удовлетворяют ожиданиям или требованиям большинства социальных общностей и граждан, это со всей очевидностью порождает или увеличивает поддержку на «входе», и в обществе усиливаются стабилизационные процессы. Напротив, «непопулярные» решения и действия приводят к дестабилизации через формулировку более радикальных «входных» требований, а также к изменению знака второй входной координаты, то есть к трансформации поддержки в протест, что в своем крайнем варианте способно перерасти в отторжение гражданами правящих институтов, вызвать, в терминологии Истона, «стресс» политической системы и даже привести к ее разрушению. Для того, чтобы «выжить», система должна быть способна отвечать с помощью действий, устраняющих стресс. В этом отношении, как подчеркивает Истон, ключевую роль, несомненно, играют действия властей, но для осмысленных и эффективных действий власти должны иметь возможность получать всю необходимую информацию о происходящем.

Кибернетическая модель Д. Истона была дополнена инструментальными моделями Г. Алмонда и Дж. Коулмана, в которых устанавливается определенное соответствие между отдельными категориями системно-кибернетического анализа и терминами, традиционно используемыми политической и правовой наукой. В их трудах были разработаны функции на «входе» политической системы общества: политическая социализация и рекрутирование, артикуляция и агрегация интересов, политическая коммуникация, – и на «выходе»: принятие правил и законов, их применение и контроль (см.: [234]).

Теория политической кибернетики, предложенная К. Дойчем (см.: [272]), рассматривает политику как коммуникационный процесс координации усилий людей по достижению поставленных целей, который реализуется по схеме кибернетического саморегулирования. Ключевая роль в этом процессе принадлежит обратной связи: поток сведений о достигнутом состоянии системы и последствиях деятельности властей, поступающий в центр принятия политических решений, позволяет составить представление о том, насколько близко подошла система к своим [c.96] целям и как ей следует изменить свое поведение, чтобы достичь максимального приближения к ним. Разница между заданным и фактически достигнутым состоянием системы с учетом сведений о характере самой системы, ее ресурсах, сопротивлении среды и т.д. используется для выработки нового управляющего воздействия. Оно может быть направлено как на то, чтобы фактическое состояние все более приближалось к заданному с учетом устранения ошибок и совершенствования системы в заданном направлении, так и на последовательную переориентацию, отход от заданного направления, поиск новых целей и путей их достижения.

Для более поздних теоретических работ, затрагивающих проблемы политической коммуникации, характерно сочетание системно-кибернетического и структурно-функционального подходов, позволяющее рассматривать сферу политической деятельности как сложноорганизованную открытую систему, компоненты которой выделяются на основании их функциональных особенностей и свойств, обусловливающих и предопределяющих функции политической системы в целом. В работах М.Г. Анохина [17], Р.Ф. Матвеева [129], О.Ф. Шаброва [216] и ряда других российских авторов наблюдается интерес к решению в рамках системно-кибернетического и структурно-функционального анализа задачи декомпозиции, то есть представления функций политической системы в виде функциональной коммуникации ее взаимосвязанных, взаимозависимых и взаимодополняющих подсистем и элементов.

Наряду с общетеоретическими проблемами, в сферу политической коммуникативистики входят и прикладные исследования, в процессе которых для решения той или иной задачи, имеющей обычно прогностический характер, строится система математических и логических уравнений, включающих различные переменные и ограничения. Здесь основная трудность заключается в отсутствии математических и формально-логических средств, способных с достаточной точностью отразить в количественных показателях качественное содержание социально-политических явлений. Все компоненты, их состояния, процессы, отношения в сфере политики связаны с делами и поступками людей – индивидуальными, специфическими и лишь в своей массе, взаимных связях, единстве и противоречии находящими [c.97] выражение в общей тенденции, социальном законе. Это, безусловно, накладывает печать известной неопределенности на течение политических процессов. К тому же дела, поступки людей, а тем более их отношения и мысли не имеют не только численных, но и порядковых шкал. К этому следует добавить, что собственно человеческие методы восприятия и использования информации – фильтрация и оценка, выбор альтернатив, неоднозначность процедур поиска, ассоциативность, оперирование с нечетко определенными понятиями, использование модельных и цифровых форм и многие другие – не поддаются точной количественной характеристике. Показательно, что сам Н. Винер с большой осторожностью относился к идее прямого распространения математических методов естественных наук на области социально-гуманитарного знания и не разделял «чрезмерного оптимизма» тех исследователей, которые «от убеждения в том, что это необходимо, …переходят к убеждению в том, что это возможно» [51, с. 246]. Это, однако, вовсе не означает, что коммуникационно-кибернетическое моделирование неэффективно в области политологических исследований. Как отмечал по этому поводу один из создателей общей теории систем Л. фон Берталанфи: «История науки свидетельствует о том, что описание проблем на обычном языке часто предшествует их математической формулировке… Вероятно, лучше иметь вначале какую-то нематематическую модель со всеми ее недостатками, но охватывающую некоторый незамеченный ранее аспект исследуемой реальности и позволяющую надеяться на последующую разработку соответствующего алгоритма, чем начинать со скороспелых математических моделей» [33, с. 46–47].

С указанных позиций, несмотря на всю привлекательность моделирования политических процессов, предполагающего использование математического инструментария и позволяющего, казалось бы, при определенных условиях «сконструировать» желаемый образ управляемого объекта, элиминировать «лишние» элементы и взаимосвязи, оценить необходимую величину или «силу» управляющих информационных воздействий и т.п., для политической коммуникативистики в ее теоретическом аспекте более актуальным и перспективным видится построение структурно-функциональных [c.98] кибернетических моделей. Такое моделирование, будучи, конечно же, сознательно упрощенным отображением определенной части политической действительности, обладает, тем не менее, рядом очевидных преимуществ. Во-первых, оно помогает организовать, упорядочить знание о процессах политической коммуникации путем логического обобщения множества различных частных случаев информационного взаимодействия и обмена, установления причинно-следственных взаимосвязей между наблюдаемыми явлениями. Во-вторых, оно способствует объяснению политико-коммуникационных процессов, представляя их в наглядной и доступной для восприятия форме и тем самым освобождая теоретические построения от возможных усложнений, а также и от неоднозначного истолкования находящихся в поле зрения феноменов. Это придает моделированию эвристическую функцию, так как оно позволяет направить познавательную активность исследователя на анализ и теоретическое осмысление ключевых, наиболее существенных моментов изучаемой действительности. В-третьих, коммуникационно-кибернетическое моделирование дает возможность предсказывать ход развития событий, последствия происходящих изменений и, следовательно, способствовать формулировке и уточнению исследовательских гипотез.

Понятно, что ни одна из структурно-функциональных моделей не может претендовать на некую абсолютную универсальность и быть одинаково применимой для всех случаев анализа. В конечном счете подобные модели – это не более, чем вспомогательные средства, обладающие определенными демонстративными возможностями, и к ним отнюдь не следует относиться как к чему-то «священному и неприкосновенному», не допускающему каких-либо уточнений, корректировок. Этими соображениями и руководствовался автор настоящих строк, обращаясь к разработкам других исследователей, а также предлагая в необходимых случаях собственные модели, способствующие, как представляется, раскрытию и осмыслению каузальных связей между процессами и явлениями в сфере политической коммуникации. [c.99]

	предыдущая		следующая
		оглавление