Библиотека Михаила Грачева

предыдущая

 

следующая
 
оглавление
 

Гоббс Т.

Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского

 

Источник: Гоббс Т. Сочинения: В 2 т. – Т. 2. – М.: Мысль, 1991.

 

Красным шрифтом в квадратных скобках обозначается конец текста на соответствующей странице печатного оригинала указанного издания

 

Глава XX. Об отеческой и деспотической власти

 

Государство, основанное на приобретении. Государство, основанное на приобретении, есть такое государство, в котором верховная власть приобретена силой. А верховная власть приобретена силой, когда люди – каждый в отдельности или все вместе – большинством голосов из боязни смерти или неволи принимают на свою ответственность все действия того человека или собрания, во власти которого находится их жизнь и свобода.

В чем его отличие от государства, основанного на установлении. Эта форма господства, или верховной власти, отличается от верховной власти, основанной на установлении, лишь тем, что люди, которые выбирают своего суверена, делают это из боязни друг друга, а не из [c.154] страха перед тем, кого они облекают верховной властью; в данном же случае они отдают себя в подданство тому, кого они боятся. В обоих случаях побудительным мотивом является страх, что следует заметить тем, кто считает недействительными всякие договоры, заключенные из страха смерти или насилия. Если бы это мнение было верно, то никто ни в каком государстве не был бы обязан к повиновению. Верно, что в государствах, однажды установленных или приобретенных, обещания, данные под влиянием страха смерти или насилия, не являются договорами и не имеют никакой обязательной силы, если обещанное противоречит законам; но такие обещания лишены обязательной силы не потому, что они даны под влиянием страха, а потому, что обещающий не имеет права на то, что он обещает. Точно так же если обещающий может на законном основании выполнить свое обещание и не делает этого, то его освобождает от этой обязанности не недействительность договора, а решение суверена. Во всех же других случаях всякий, кто на законном основании обещает что-либо, совершает беззаконие, если нарушает свое обещание. Но если суверен, являющийся уполномоченным, освобождает обещающего от его обязательства, тогда последний, как доверитель, может считать себя свободным.

Права верховной власти в обоих случаях одинаковы. Однако права и последствия верховной власти в обоих случаях одинаковы. Власть суверена, приобретшего верховную власть силой, не может быть без его согласия перенесена на другого; такой суверен не может быть лишен власти, не может быть обвинен кем-либо из своих подданных в несправедливости, не может быть наказан своими подданными. Он является судьей того, что необходимо для поддержания мира; он решает вопрос об учениях; он является единственным законодателем и верховным судьей во всех спорах; он определяет время и повод для объявления войны и заключения мира; ему принадлежит право избирать должностных лиц, советников, военачальников и всех других чиновников и исполнителей, а также устанавливать награды, наказания, почести и ранги. Основанием для этих прав и их последствий служат те же соображения, которые мы приводили в предыдущей главе в пользу аналогичных прав и последствий верховной власти, основанной на установлении.

Как добиваются отеческого господства. Господство может быть приобретено двояким путем: путем рождения и путем завоевания. Право господства на основе рождения [c.155] есть право родителя над своими детьми, а такая власть называется отеческой. Но это право не производится от факта рождения в том смысле, будто родитель имеет господство над своими детьми на том основании, что он родил их, а производится оно из согласия детей, ясно выраженного или тем или иным путем достаточно выявленного. Ибо что касается рождения, то Бог назначил мужчине помощника, и всегда имеются двое, одинаково являющиеся родителями. Если бы господство над детьми обусловливалось актом рождения, то оно должно было принадлежать обоим в одинаковой степени и дети должны были быть подчинены в равной мере обоим, что невозможно, ибо никто не может повиноваться двум господам. А если некоторые приписывали это право лишь мужчине как превосходящему полу, то они в этом ошибались. Ибо не всегда имеется такая разница в силе и благоразумии между мужчиной и женщиной, чтобы это право могло быть установлено без войны. В государствах этот спор решается гражданским законом, и в большинстве случаев (если не всегда) это решение бывает в пользу отца, так как большая часть государств была учреждена отцами, а не матерями семейств. Однако сейчас речь идет о чистом, естественном состоянии, где нет ни законов о браке, ни законов, касающихся воспитания детей, а есть лишь естественные законы и естественная склонность полов друг к другу и к детям. В этом состоянии вопрос о власти над детьми родители или регулируют между собой договором, или совсем не регулируют. Если они заключают на этот счет договор, то право достается тому, кто указан в договоре. Мы знаем из истории, что амазонки заключали с мужчинами соседних стран, к содействию которых они прибегали в целях производства потомства, договор, согласно которому мужское потомство должно было направляться к отцам, а женское оставлено матерям. Таким образом, власть над женским потомством принадлежала у них матери.

Или на основе воспитания. При отсутствии договора власть над детьми должна принадлежать матери. В самом деле, в чистом, естественном состоянии, где нет законов о браке, нельзя узнать, кто является отцом, если нет соответствующего заявления матери; поэтому право господства над детьми зависит от ее воли и, следовательно, является ее правом. Мало того, так как мы видим, что ребенок первое время находится во власти матери, так что она может или кормить его, или подкинуть, то, если она его кормит, он обязан своей жизнью матери и поэтому обязан [c.156] ей повиновением больше, чем кому-либо другому, и, следовательно, ей принадлежит господство над ним. Если же мать подкидывает своего ребенка, а другой его находит и кормит, то господство принадлежит тому, кто его кормит, ибо ребенок обязан повиноваться тому, кто сохранил ему жизнь. В самом деле, так как сохранение жизни является той целью, ради которой один человек становится подданным другого, то представляется, что всякий человек обещает повиновение тому, в чьей власти спасти или погубить его.

Или на основании передачи подданства от одного из родителей другому. Если мать является подданной отца, ребенок находится во власти отца, а если отец – подданный матери (как это бывает, когда королева выходит замуж за кого-нибудь из своих подданных), то ребенок является подданным матери.

Если мужчина и женщина, являющиеся монархами разных королевств, имеют ребенка и определяют договором, кто должен иметь господство над ним, то это право приобретается согласно договору. При отсутствии же договора вопрос решается местожительством ребенка, ибо суверен каждой страны имеет господство над всеми, живущими в ней.

Тот, кто господствует над детьми, господствует также над детьми этих детей и над детьми детей этих детей. Ибо тот, кто господствует над личностью человека, господствует над всем, что этот человек имеет, без чего господство – пустой титул без всякого реального значения.

Право наследования регулируется правилами монархии. Право наследования отеческой власти регулируется теми же правилами, что и право наследования монархии. А о них я уже достаточно говорил в предыдущей главе.

Как добиваются деспотического господства. Власть, приобретенная завоеванием или победой в войне, есть та, которую некоторые писатели называют деспотической, от слова Δεσπότης, что означает господин или хозяин, это власть хозяина над слугой. А эта власть в том случае приобретена победителем, когда побежденный во избежание грозящего смертельного удара ясно выраженными словами или каким-нибудь другим проявлением своей воли дает согласие на то, чтобы в течение всего времени, пока ему будут сохранены жизнь и физическая свобода, победитель использовал эту жизнь и свободу по своему усмотрению. Лишь по заключении такого соглашения, не ранее, побежденный становится слугой. В самом деле, под словом слуга [c.157] (я предоставляю грамматикам спорить о том, является ли слово “слуга” (servant) производным от servlre – что означает “служить”, или от servare – что означает “спасать”) подразумевается не тот пленник, который содержится в тюрьме или оковах, пока взявший его в плен или купивший у взявшего его в плен не решит, что с ним делать, – ибо такие люди, называемые обычно рабами, не имеют никаких обязательств и могут с полным правом разбить свои цепи или тюрьму и убить или увести в плен своего хозяина, – а такой пленник, которому оставлена физическая свобода после его обещания не убегать и не совершать насилия над господином, каковому обещанию последний поверил.

Не победа, но соглашение о подчинении. Право господства над побежденным дает поэтому не победа, а собственное согласие побежденного, и его обязательство обусловлено не тем, что он побежден, т.е. разбит, взят в плен или обращен в бегство, а тем, что он приходит и подчиняется победителю. Точно так же то обстоятельство, что враг сдается, не обязывает победителя (если он не дал обещания сохранить жизнь) пощадить его за то, что он отдался на его благоусмотрение, ибо оно обязывает победителя только до тех пор, пока он сам считает это нужным.

А то, что люди делают, когда они просят (как это теперь называется) пощады (что греки называли Zωγρίη) – взять живыми), есть изъявление покорности и предложение заплатить за сохранение жизни выкупом или службой, дабы избегнуть в данный момент ярости победителя. Поэтому получивший пощаду получил этим обещание не сохранить жизнь, а лишь отсрочить решение вопроса о его жизни и смерти, ибо просящий пощады сдается не при условии сохранения ему жизни, а на благоусмотрение победителя. Сохранение жизни такому побежденному лишь тогда обеспечено и служба его лишь тогда обязательна, когда победитель предоставил ему физическую свободу. Ибо рабы, работающие в тюрьмах или в цепях, работают не в силу долга, а для того, чтобы избегнуть жестокости надсмотрщиков.

Власть хозяина распространяется также на все то, что слуга имеет, и хозяин может пользоваться всем этим, когда ему только вздумается, т.е. его власть простирается на имущество слуги, на его труд, слуг и детей. Ибо слуга получает свою жизнь от хозяина в силу договора о повиновении, т.е. договора, обязывающего слугу признать себя ответственным и считать себя доверителем всего, что господин [c.158] сделает. А если в случае неповиновения господин убивает его, или надевает на него оковы, или каким-нибудь иным способом наказывает его, то слуга сам уполномочил господина на это и не может обвинить его в несправедливости.

В целом права и последствия как отеческого, так и деспотического господства одинаковы с правами и последствиями верховной власти, основанной на установлении, имеют те же основания, которые были изложены в предыдущей главе. Таким образом, если бы человек, являющийся монархом двух стран, из которых одна подчинена ему в силу установления общим собранием народа, а другая – в силу завоевания, т.е. в силу того, что каждый ее житель в отдельности во избежание смерти или неволи отдал себя ему в подданство, стал бы требовать от покоренного народа на основании завоевания больше, чем от другого народа, то это было бы актом, свидетельствующим о незнании прав верховной власти. Ибо суверен одинаково абсолютен по отношению к обоим этим народам, или иначе в данном случае совсем нет верховной власти и каждый человек имеет право, если может, защищать себя собственным мечом, т.е. мы имеем в данном случае состояние войны.

Различие между семьей и царством. Из всего этого ясно, что семья, не являющаяся частью какого-либо государства, представляет сама по себе в отношении прав верховной власти маленькую монархию независимо от того, состоит ли эта семья из человека и его детей, или из человека и его слуг, или из человека и его детей и слуг вместе. Во всех этих случаях сувереном является отец, или господин. Однако семья не является собственно государством, разве только она обладает из-за своей численности или других благоприятных условий такой силой, что не может быть покорена без риска войны. Ибо там, где численность семьи слишком мала, чтобы она была способна защищать себя своими объединенными силами, каждый из ее членов в минуту опасности будет на свой страх и риск искать пути к спасению жизни и или обратится в бегство, или сдастся неприятелю, смотря по тому, что сочтет для себя наиболее целесообразным. Точно так же небольшая армейская часть, застигнутая врасплох вражеской армией, предпочтет скорее бросить оружие просить пощады или обратиться в бегство, чем погибнуть от меча. Этим достаточно сказано о правах верховной власти, как они представляются мне на основании размышления и дедукции из природы, нужд и намерений людей, образующих государства и подчиняющих [c.159] себя монархам и собраниям, которых они облекают достаточной властью в целях своей защиты.

Права монархии согласно Священному писанию. Рассмотрим теперь, чему учит нас в этом отношении Священное писание. Сыны Израиля говорят Моисею (Исх. 20, 19): Говори ты с нами, и мы будем слушать, но чтобы не говорил с нами Бог, дабы нам не умереть. Это выражение абсолютного повиновения Моисею. Относительно прав царей сам Бог устами Самуила говорит (1 Цар. 8, 11, 12 и дальше): Вот какие будут права царя, который будет царствовать над вами: сыновей ваших он возьмет и приставит их к колесницам своим и сделает всадниками своими, и будут они бегать перед колесницами его... чтобы они возделывали поля его, и жали хлеб его, и делали ему воинское оружие и колесничный прибор его; и дочерей ваших возьмет, чтобы они составляли масти, варили кушанья и пекли хлебы; и поля ваши, и виноградные и масличные сады ваши лучшие возьмет и отдаст слугам своим; и от посевов ваших и из виноградных садов ваших возьмет десятую часть и отдаст евнухам своим и слугам своим; и рабов ваших, и рабынь ваших, и юношей ваших лучших, и ослов ваших возьмет и употребит на свои дела; от мелкого скота вашего возьмет десятую часть, и сами вы будете ему рабами. Это есть характеристика абсолютной власти, резюмированная в последних словах: “...вы будете ему рабами”. Далее, услышав, какую власть должен иметь его царь, народ, однако, согласился на это и сказал так (1 Цар. 8, 20): И мы будем, как прочие народы: будет судить нас царь наш, и ходить перед нами, и вести войны наши. Здесь подтверждено право, которое суверены имеют в отношении вооруженных сил и всех видов юрисдикции, что составляет такую абсолютную власть, какую только может один человек перенести на другого. Опять-таки молитва царя Соломона, обращенная к Богу, гласила так (3 Цар. 3, 9): даруй же рабу Твоему сердце разумное, чтобы судить народ Твой и различать, что добро и что зло. В компетенцию суверена, таким образом, входит быть судьей и предписывать правила различения между добром и злом, каковые правила являются законами.

Следовательно, суверену принадлежит законодательная власть. Царь Саул покушался на жизнь Давида, однако, когда последний получил возможность убить Саула и слуги его хотели это сделать, Давид запретил им, сказав (1 Цар. 24, 7): да не попустит мне Господь сделать это господину моему, помазаннику Господню. В отношении повиновения [c.160] слуг апостол Павел говорит: (Колос. 3, 22): Рабы, во всем повинуйтесь господам вашим по плоти и (ст. 20): Дети, будьте послушны родителям вашим во всем. Этим предписывается безусловное повиновение подданных отеческого или деспотического господства. Опять (Матф. 13, 2, З): И на Моисеевом седалище сели книжники и фарисеи; итак, все, что они велят вам соблюдать, соблюдайте и делайте. Тут мы также имеем безусловное повиновение. И апостол Павел (Тит 3, 1): Напоминай им повиноваться и покоряться начальству и властям. Это повиновение опять безусловно. Наконец, наш Спаситель словами: Воздайте кесарю кесарево – признает, что люди должны платить установленные царями подати; и сам их платил. Он подтверждает также, что достаточно царского слова, чтобы взять любую вещь у любого из подданных, если есть в этом надобность, и что сам царь решает, имеется ли такая надобность. Ибо сам Спаситель, как царь иудейский, приказал своим ученикам взять ослицу и осленка и отвести их в Иерусалим, сказав (Матф. 21, 2, 3): Войдите в селение, которое прямо перед вами; и тотчас найдете ослицу привязанную и молодого осла с нею; отвязав, приведите ко Мне; и, если кто скажет вам что-нибудь, отвечайте, что они надобны Господу; и тотчас пошлет их. Они не будут спрашивать, является ли его надобность достаточной и является ли он судьей этой надобности, а подчинятся воле Господа.

К этим цитатам можно присоединить еще место из книги Бытия 3, 5: вы будете как боги, знающие добро и зло, и стих 11: кто сказал тебе, что ты наг? Не ел ли ты от дерева, с которого я запретил тебе есть? Ибо, так как познание добра и зла или юрисдикции по вопросам добра и зла были под именем плодов древа познания запрещены Адаму, чем испытывалось его повиновение, дьявол, чтобы взнуздать честолюбие женщины, которой эти плоды уже показались красивыми, сказал ей, что, вкусив от этого дерева, они будут как боги, знающие добро и зло. И вот, когда они оба вкусили от этого дерева, они в самом деле присвоили себе функции Бога, а именно отправление правосудия по вопросам добра и зла, но не приобрели этим новой способности различать между ними. И если сказано, что, вкусивши от древа познания, они увидели свою наготу, то никто не толковал это место в том смысле, будто они до тех пор были слепы и не видели собственной кожи. Смысл этого места просто тот, что они при этом впервые сочли свою наготу (в каковой сотворить их была воля Божья) неприличной и, устыдившись, молчаливо порицали самого Бога. И вслед за [c.161] этим Бог говорит: разве ты вкусил и т.д., желая этим сказать: разве ты, который обязан мне повиновением, взял на себя быть судьей моих повелений? Этим ясно (хотя и аллегорически) сказано, что подданные не имеют права порицать или оспаривать повеление тех, кто обладает правом повелевать.

Власть суверена в государстве должна быть абсолютной. Таким образом, как доводы разума, так и Священное писание ясно свидетельствуют, на мой взгляд, что верховная власть независимо от того, принадлежит ли она одному человеку, как в монархиях, или собранию людей, как в народных и аристократических государствах, так обширна, как только это можно себе представить. И хотя люди могут воображать, что такая неограниченная власть должна вести ко многим дурным последствиям, однако отсутствие таковой власти, а именно беспрестанная война всех против всех, ведет к значительно худшим последствиям. Состояние человека в этой жизни никогда не будет свободно от невзгод, но наибольшие невзгоды, которые имеют место в каком-либо государстве, всегда проистекают из-за неповиновения подданных и из-за нарушения договоров, от которых государства берут свое начало. А если кто-либо, полагая, что верховная власть слишком обширна, пожелает ограничить ее, то он должен будет подчиниться власти, могущей ее ограничить, т.е. признать над собой большую власть.

Самое серьезное возражение против развитых нами взглядов делается с точки зрения практики, когда люди спрашивают: где и когда такая власть была признана подданными? Но этих людей можно в свою очередь спросить: когда или где было королевство в течение долгого времени свободно от мятежа и гражданской войны? У тех народов, государства которых существовали долго и были разрушены лишь внешней войной, подданные никогда не оспаривали прав верховной власти. Однако не следует придавать значение практическому доводу, выдвигаемому людьми, которые не исследовали основательно и не взвесили точно причины и сущность государств и каждодневно страдают от бедствий, проистекающих от незнания этих причин и этой сущности. Ибо если бы даже во всех местах земного шара люди строили свои дома на песке, то из этого нельзя было бы сделать вывод, что так именно и следует строить. Искусство строительства и сохранения государств, подобно арифметике и геометрии, основано на определенных правилах, а не только на практике (как игра в теннис). Для [c.162] нахождения этих правил бедным людям не хватает досуга, а тем, кто имеет досуг, не хватало до сих пор ни любознательности, ни метода. [c.163]

 

предыдущая

 

следующая
 
оглавление
 

Сайт создан в системе uCoz