предыдущая
следующая
|
|
предыдущая |
|
следующая |
|
содержание |
Источник:
Хаусхофер К. О геополитике: Работы разных лет. – М.: Мысль, 2001. – C. 251–352.
Красным шрифтом в квадратных скобках обозначается конец текста на соответствующей странице печатного оригинала указанного издания
ГЛАВА IX
ПЛАНЕТАРНОЕ БУДУЩЕЕ ПАНИДЕЙ
Решающий ответ на вопрос о правомерности существования панидей между современными великими и малыми державами и поистине дееспособной всемирной организацией, которой у нас еще нет, будет попросту зависеть от того, смогут ли панидей служить мостом или препятствием к решению главной проблемы физической антропогеографии: справедливого распределения становящейся все более тесной Земли сообразно ее производительности для всемерного развития деятельности по освоению пространства и его способности нести нагрузку. Приведет ли такое развитие к подлинному миру во всем мире или же снова ввергнет его в борьбу за существование только уже между более крупными пространствами и с еще более страшными последствиями для человечества?
Как относятся отдельные панидей к проблеме цвета кожи и к расовой проблеме и к тому, что совершенно по-иному должны использоваться богатые водными ресурсами тропические земли – единственный крупный естественный резерв питания быстро растущего человечества? Можно ли вообще привести панидей к общему знаменателю, упорядочить их на одной плоскости, и как они противостоят при этом становящемуся все более тесным пространству, все более жгучей на другой стороне настоятельной воле к жизни, – не говоря о некоторых немногих местах, по сравнению с целым ничтожных, жизненно важных лишь для озадаченных?
Является ли равное уважение ко всему братскому роду человеческому, любовь к ближнему (в чем христианство совпадает дословно с подобным в государственной философии Конфуция, а именно “что между истинно образованными нет никаких расовых различий”) до образования панидей в пространстве убедительной истиной или же красиво звучащей ложью? Заключительный аккорд в последнем вопросе о планетарном будущем панидей затрагивает самые глубины индивидуальной и массовой души, куда мы должны проникнуть, если хотим быть честными и исчерпывающе обсудить нашу важную тему.
Конечно, мировая война – в этом отношении лишь простое звено каузальной цепи, ни причина, ни голый симптом, ни даже завершение – с ее и во зле, и в добре повсеместно возрастающим влиянием вызвала также развитие опыта пространственных образований панидей и таким образом уплотнила годы и десятилетия, что, вероятно, без этой поддержки еще десятилетия и столетия не спешили бы. Но ее способ безжалостного раскручивания исторически происходящего уподобляется в этом отношении [с.342] изображению пшеничного поля или луга с помощью цайтраффера: в самом по себе процессе и биологическом насилии над ним или политической бесцеремонности ничто не изменится от сильного уплотнения вследствие замедленной киносъемки или нерезкого растягивания с помощью ускоренной.
“The rising tide of colour against white supremacy” (“Вздымающаяся волна цветных против господства белых”) (Стоддард) – ведь ни на одной глубоко вовлеченной в волнение во время мировой войны территории она (волна) не просматривалась и так беспощадно не изображалась, как в выигравшем войну Нью-Йорке, равно как в труде Мэдисона Гранта “The passing of the great race” (“Кончина великой расы”), который подобно Л. Стоддарду “Race realities of Europe” (“Расовые реальности Европы”) считал вправе именно Германии высказать так много неприятного относительно ее “алышнизации”. Следовательно, большая доля преувеличений в расовом вопросе была привнесена к нам из Америки со всей непосредственностью, свойственной США.
А на другой стороне – содержательная, добротнейшая работа В. Шаллмейера “Vererbung und Auslese” (“Наследственность и отбор”), где на основе опыта, в том числе и моего, высказаны соображения о расовой гигиене (Rassenhygiene) древнейшей из культурных наций (китайской) и об объединении государств в интересах расовой гигиены, остается почти без последствий. Уже такое противоречие могло бы вызвать у нас подозрение, должны ли мы безоговорочно доверять преувеличениям ускоренного цайтраффера в вопросе панидей. Некоторые определенно широкозадуманные американские работы по расовым вопросам были сознательно рассчитаны на успех и исходили из совершенно ясных посылок, связанных с политическим влиянием законодательства США об американских переселенцах. Это благое право их авторов: только не следует думать, что эти работы возникли на пустом месте.
Тот, однако, кто воспринимает Землю как единое целое, отдает себе отчет в том, что при растущей перенаселенности ее поверхности и попытках оценить ее почвы превалирующую роль, согласно Пенкуi, играет последний, самый крупный резерв обильно увлажненных тропических земель, который следовало бы непосредственно принять во внимание. Кто же может в таком случае вспахать и обработать пригодные для культивации тропические земли, подобно тому как были освоены в течение двух тысячелетий плохие в своей основе земли Германии, пока они не стали приносить урожай, многократно превышающий получаемый в других местах? Ответ таков: тот, кто сумел до сих пор приспособиться к этим почвам или в лучшем случае – слишком устремленная, смешанная раса, которая [с.343] соединит хорошие качества, воспитанные умеренной зоной, с работоспособностью в тропиках.
С этой точки зрения волей-неволей следует иными глазами посмотреть в свете будущих панидей на некоторые вопросы заокеанских расовых смешений и переселений и сказать себе: абсолютная исключительность расы обрекает ее на гибель в результате инцухта1 и на долгое время исключает из широких земных пространств.
Таков ход мыслей, которые мне убедительно преподнесли выдающиеся знатоки заморских тропических областей в теории и на практике (например, Шлюбах, Заппер, К. Росс). Если белая раса, Европа и Северная Америка – о горстке белых в Австралии и Океании речь не идет – будут длительное время держаться в стороне от этих идей, то они понесут такие потери пространства в решающих для будущего, производящих продовольствие землях, что в конце концов белая раса захиреет от безработицы в нескольких промышленных резервациях, изолировав себя от самодостаточных экономических организмов, основанных на враждебных Европе панидеях, и будет пользоваться лишь их излишками.
Такие процессы происходят не так быстро, как морочили голову в перегретой и взвинченной послевоенной атмосфере. Италия времен поздней Римской империи также сумела выжить в своем крестьянском состоянии и в течение нескольких столетий кормить самою себя. Однако в конце концов загубила себя, как Ирак, ставший городским поселком вокруг Багдада, как Кампанья, из которой великий город Рим высосал жизнь, не заботясь об обновлении. Другие части империи, разоренные ранее с жизнеспособной панидеей, еще держались вместе и обеспечивали себе пропитание благодаря флоту, перевозившему зерно, и караванам с данью столичной черни там и здесь, пока эти части империи не наводнили форейторы2 новых панидей или устали кормить дармоедов. И тогда рано или поздно появлялся какой-нибудь [человек], кто кричал, обращаясь к слишком многим: “Чем гуще трава, тем легче косьба”; и он косил в местах скопления беззащитных и ничего не стоящих людей – Александр, Аларих, Чингисхан, Наполеон, Ленин. Если бы это был способный к созиданию человек, то за ним, вероятно, последовала бы тень, которая связала бы по духу через настоящее с будущим затонувшую панидею, как это сделали гениальный китайский министр монгольского завоевателя3 или паназийцы Университета имени Сунь Ятсена в Москве4.
Перед новыми властями всегда возникала в таком случае задача освоения изнутри захваченных штурмом пространств; и на этом поле мы можем воспользоваться ценным четырехтысячелетним опытом китайской культуры с ее преодолением и ассимиляцией столь многих панидей, а не только опытом застывшей Китайской стены, которая защищала поистине великокитайскую идею путем животворного пояса высокоразвитой, способной обороняться крестьянской зоны. [с.344]
Всегда существуют способность к живой, гибкой, а не застывшей охране границы, к охраняемой жизни, а не к безопасности на бумаге, с одной стороны, и захват земель по внутреннему праву – с другой, право на землю, исходя из глубочайшей, основанной на обычае, кровной связи, углубления (Vertiefung) в нее самое, что, как нам кажется, гарантирует прочность пространственных образований при осуществимых панидеях.
В этой связи играет выдающуюся роль их способность присоединять пространства иного рода, приходить к добровольному сотрудничеству, использовать в общих интересах как вид альменды. “Не заграждай рта волу, когда он молотит!” Древняя хозяйственная мудрость Ближнего Востока преподносит здесь замечательный, часто игнорируемый ключ также к успешному формированию панидей в их естественных и расчлененных пространствах.
Одной из более или менее всесторонне обдуманных частных проблем из числа главных в физической географии, как и планируемой во всемирном масштабе внешней политики и мирового хозяйства, выступает проблема совместного использования колоний панобъединений, как это было предложено пан-Европой в особенности в отношении Африки. Однако и она, видимо, – после неожиданной развязки ситуации с остатком разбросанных владений европейских континентальных держав5 – положена в основу отношений владения внутри других панобразований, на карте пан-Европы Куденхове-Калерги обозначенных черным цветом. Здесь находится нравственно и материально в высшей степени трудное и ответственное решение для не обремененной больше империализмом части панобъединений.
Нельзя при этом допустить, чтобы эта часть панобъединений оказалась под влиянием – по-разному манипулирующих теорией и практикой – идеологии Советского Союза или лицемерия англосаксов! На все вновь и вновь декларируемый и так мало соблюдаемый нравственный уровень этих владеющих огромными пространствами земли ростовщиков (22, 36,3 или, быть может, 30,2 млн. кв. км плохо ухоженных, в значительной мере малозаселенных полезных площадей) пан-Европа никогда не могла бы вознестись, даже если бы она разместилась на 26,5 млн. кв. км с пришедшими к согласию 430 млн. населения, как полагает Куденхове-Калерги6. Вероятно, должно быть не более 4,5 млн. кв. км! Но нужно было бы – при четком деловом контроле столь безобидных набросков, как карта пан-Европы, – исследовать, где пространства действительно нуждаются в развитии с помощью чужеземных сил, чтобы выполнить свои обязанности по использованию земли, или где гнев, вызванный подавлением права на самоопределение, как, например, в Индонезии, Индокитае, рецидив естественного длительного натиска вопреки ее природе на 11,78 млн. кв. км якобы 408 млн. населения (в действительности 540!!) ужатой Восточной Азии такое совместное использование обременяет ответственностями, которые станут скорее еще большей обузой в будущем, чем какой-либо нынешней выгодой, [с.345] и угрожающие динамические переоценки напрашиваются сами собой. В этом вопросе в отношении пан-Европы сразу же началась бы географическая критика в стиле той, которой упражнялись на тихоокеанских встречах.
Однако если мы исследуем, учитывая эти точки зрения, что, например, должна вложить Франция – инициатор панъевропейского объединения, самая богатая колониями среди континентальных держав пан-Европы, в европейское панпредприятие при таком колониальном дебете и кредите, да еще имея приданое, находящееся внутри пантихоокеанского, паназиатского и до поры до времени обозначенного лишь в общих чертах панмалайско-монгольского и панамериканского бассейнов, то обнаружится даже при беглом рассмотрении, что выравнивание по ценности и бремени вовсе не понятно. Здесь пан-Европа владела бы лишь находящимися под угрозой внешними постами, для которых в дальнейшем потребовалось бы основательное силовое подкрепление.
Иначе обстоит дело с внушительной пространственной массой замкнутой североафриканской колониальной области, имеющей приблизительно 3.739.202 пригодных для обитания кв. км и примерно 13,5 млн. человек населения (при средней плотности 3,62 человека на кв. км, которая ни в одной части области не превышает 10 человек на кв. км, с приростом 1,25 млн. человек за пятилетие, т.е. 10,24%). Там расположено в общей сложности 10 колониальных городков, насчитывающих примерно 145 тыс. жителей, среди которых едва 7000 белых (причем результат выглядит еще слишком благоприятным в Дакаре – опорном пункте полетов: на 34 тыс. населения до 3 тыс. белых); для них характерна недостаточная жизнеспособность, отсутствующее обеспечение людей ответственной колониальной властью; давление населения направляется в южную половину континента, на окраину гилей. Такова колониальная картина, и только в результате очень сильного перемещения предприимчивого населения развивающейся страны можно было бы ожидать здесь плодов воспитания; без такого избытка вербуемой силы наступит откат назад. Следовательно, в этом случае действовал бы в роли спасителя более крупный союз с более сильным пополнением, сумевший в других случаях выступить в роли встречного потока для местных, более компетентных панобразований, – если он чувствует себя сильным и смотрит в будущее с достаточным оптимизмом.
Полезно произвести сходные разумные расчеты для государства Конго, Индонезии, а также для 1,5 млн. белых в Южной Африке в сравнении с быстро растущим большинством (20 млн.!) чернокожих и коричневых (индийцев)7, дабы понять угнетенное состояние (Beklemmung), которое вызывает у “лежащих и имущих” внезапно пробудившееся стремление к самоопределению у всех народов, и их готовность делить ответственность, а не прибыли внутри пансоюзов.
Доктор Оскар Ауст вполне справедливо сослался на чрезвычайно важный факт экономического и политического значения: [с.346] а именно, что свыше 1 млрд. человек живут в тесноте на пространстве 11 млн. кв. км, т.е. примерно равном Сибири или Австралии с их убывающим населением. Этот факт больше, чем многие тома, объясняет, какие резервы пространства сумели обеспечить себе посредством бесцеремонных захватов Советский Союз на правах наследника царей8 и Британская империя и как морально невозможно строить надолго панобразования или даже единственное пансооружение человечества на окостеневшем статус-кво, на плодах человеческой мудрости того преступного вида, которая царила в предместьях Парижа в 1919 г.9
Стало быть, решающим для будущего остается то, что построенные на такой основе пан-Азия или пан-Европа были бы творением оппортунистической сиюминутной лжи, лишенным какой-либо внутренней долговременной устойчивости.
Как мне кажется, вопреки этой трудности пантихоокеанское движение в противовес избегающей ответственности на этих полях Лиге Наций, вопреки всем ее советам должно вступить на единственный достойный будущего человечества путь под руководством лучших и мудрейших – путь свободного, равноправного разговора не о второстепенных, а именно об откровенно щекотливых, труднейших, по большей части спорных проблемах. В этом направлении пантихоокеанские встречи отличаются как день и ночь от того, что мне известно по европейским конгрессам. Доказательством этого служит то, каким образом Гриффит Тейлор разъяснял, разумеется, брюзжащим в глубине души англосаксонским колониалистам в Шанхае проблему миграции в Тихом океане, или то, как отважились в Киото японцы, китайцы и русские пойти на обмен мнениями с глазу на глаз по вопросу о Маньчжурской железной дороге. Но перед этим форумом оказалось несостоятельным именно насилие в любой форме, и только взвешенное, доказуемое, нравственное внутреннее право имеет перспективы убедить испытанных представителей региональной совести, какая в Женеве должна быть совестью мира. И все же спросите участников тамошних конгрессов меньшинств, насколько реальность соответствует этой идеальной картине; вероятно, больше всего пока еще в Международном бюро труда (Weltarbeitsamt)10.
Однако к идеям панорганизации планеты и постоянной или преходящей будущей возможности региональных панобразований, как всегда, в Лиге Наций относятся либо как к стоящим рядом с ней, либо как к подчиненным ей. В качестве нынешней позиции твердо то, что крупная панидея – панамериканская, хотя и протестует против любого вторжения Лиги Наций в ее собственный регион, но в другие вмешивается как совокупность или же через своих мощнейших представителей, как еще совсем недавно более крупные латино-тихоокеанские государства Южной Америки также недвусмысленно подчеркивали свое право вмешательства в тихоокеанские вопросы в противовес Японии и Китаю. Далее твердо и то, что представители паназиатской [с.347] идеи относятся к Лиге Наций с глубочайшим недоверием, что пантихоокеанская идея преследует особые региональные миротворческие цели (совсем недавно это было подтверждено Томасом в Женеве), панафриканская идея в своем становлении ищет опоры прежде всего у противников колониализма, а следовательно, у противников пан-Европы в ее нынешнем обличье, но не питает полного доверия к пан-Америке – поскольку претворение в жизнь ее идей означало бы также упрочение господства белых в южной и центральноамериканской областях смешения рас.
Пан-Австралия, правда, как и Новая Зеландия, – член Лиги Наций, но однажды она уже угрожала выходом из нее при обсуждении спорного вопроса о ее границах и отвергает возникающие время от времени к ней претензии, отстаивая свой панхарактер ссылками на свой государственный суверенитет.
Итак, мы видим, что все без исключения организованные к настоящему моменту или готовые к организации панидеи витают в лимбе между планетарной организацией и национальными государственными образованиями народного духа (Vőlksheiten), но внутри этого большого свободного пространства – почти все на разных плоскостях и с глубокими пересечениями. Исключение составляет панамериканская идея, современное положение которой можно было бы обозначить, скажем, в средней плоскости лимба панидей. Иные ищут будущее человечества на столь противоположных путях, что это может привести к трениям между паназиатской, панбританской имперской идеями и пантихоокеанскими компромиссными устремлениями, – а пан-Европа с колониальными придатками глубоко вторгается в любые зоны трений.
Из такого положения вещей вытекает всемирная гражданская обязанность – наилучшее просвещение, и не только по вопросу о нынешнем местоположении и контурах (статике) панидей, но и о направлении их движения (динамике) между национальной и действенной всемирной организацией. Этому помогают по ту сторону многих абсолютно себялюбивых устремлений все добросовестные распространители геополитического и международно-политического просвещения, которые, разумеется, часто прилагают большие усилия, отделяя в потоке новостей пшеницу от плевел.
Этому помогают такие простые и ясные ориентиры, как “Библиотека мировой политики”, в которой данное сочинение представляет собой один из краеугольных камней, такие журналы, как “Geopolitik”, “Zeitschrift fűr Politik”, “Europāische Gesprāche”, “Pacifik Affairs” (Гонолулу), “Новый Восток” (Москва), и многие другие – все было бы невозможно перечислить. К тексту присовокуплен краткий обзор источников, содержащий дополнительные данные о сочинениях по этому вопросу или же об особенно точных образцах соответствующего вида литературы. [с.348]
Данный обзор, как и данный скромный том, дает лишь обозрение проблемы в ее нынешней многообразной форме. Но его предметы – как достойная цель нашего исследования – принадлежат к самым крупным и самым значительным формам, которыми может быть поглощено воображение занимающего огромное пространство человечества, состоящего из государствообразующих, организованных народов. Даже там, где мы ничего не можем изменить в превращении формы панидей, рассматривая их лишь с удивлением и глубоким благоговением как великие явления природы, там становится благородным занятие столь крупной темой в духе формирующихся фантазий и мира идей; на суше и на море оно воспитывает склонного к размышлениям наблюдателя и углубляет его взгляд на мир путем обозрения широкого пространства, которое открывает ему возможность идти по следам панидей и их трансформаций во времени и в пространстве. [с.349]
i (с.343) Penck A. Das Hauptproblem der physischer Antropogeographie // “Geopolitik”, 1925. S. 330–348.
1 Инцухт (нем. Inzucht) – близкородственное скрещивание организмов. [с.349]
2 Форейтор (нем.) – верховой, сидящий на одной из передних лошадей, запряженных цугом. [с.349]
3 В 1280 г. Китай целиком оказался под властью монголов. Китайским императором стал великий хан Хубилай монгольской династии Юань (1280–1368). Время правления этой династии было едва ли не самым тяжелым для Китая. Монголы были готовы истребить всех, кто отказывался добровольно сдаться; позже возник план истребить китайцев пяти самых распространенных фамилий. Эти чудовищные планы не были осуществлены благодаря киданину Елюй Чу-цаю, который был советником хана и настойчиво рекомендовал ему не уничтожать тех, кто может приносить регулярный доход. [с.349]
4 См. примеч. 28. С. 264. [с.349]
5 Автор имеет в виду решения Версальской конференции по поводу судьбы германских колоний См. примеч. 10. С. 13. [с.349]
6 Куденхове-Калерги приводит такие данные:
|
млн. человек |
в млн. км2 |
млн. человек |
в млн. км2 |
|
“большая Европа” |
Советский Союз |
||
|
431 |
25,6 |
145 |
22 |
|
“большая Америка” |
Британская империя |
||
|
202 |
30,2 |
454 |
36,3 |
|
Восточная Азия |
|||
|
508 |
11,78 |
[с.349] |
|
7 Автор имеет в виду то обстоятельство, что после бурской войны для освоения Южной Африки англичане завозили в эту страну в качестве рабочей силы индийцев. Именно в Южной Африке было начато М. Ганди движение “ненасильственного сопротивления”. [с.349]
8 См. примеч. 49. С. 368–370. [с.349]
9 Автор имеет в виду Версальский мирный договор 1919 г, а также Сен-Жерменский (с Австрией), Нейиский (с Болгарией), Трианонский (с Венгрией), Севрский (с Турцией), т.е. совокупность договоров, положенных в основу системы международных отношений после первой мировой войны. [с.350]
10 Международное бюро труда было учреждено при Лиге Наций Версальским договором. В течение всего периода существования Международного бюро труда (1920–1939) его деятельность ограничивалась принятием проектов всевозможных международных конвенций по охране труда – проектов, которые затем правительствами обычно не утверждались. [с.350]
|
|
предыдущая |
|
следующая |
|
содержание |