Библиотека Михаила Грачева

	предыдущая		следующая
		оглавление

Во всяком рассуждении (discourse), руководимом желанием познать, бывает цель, она состоит или в нахождении этого знания, или в отказе от него. И где бы ни была прервана цепь рассуждения, имеется цель для данного момента.

Если рассуждение происходит лишь в уме, то оно состоит из чередующихся мыслей о том, что какая-нибудь вещь будет и не будет, что она была и не была. Таким образом, где бы вы ни прервали цепь человеческого рассуждения, вы всегда оставите рассуждающего при предположении: вещь будет, или вещь не будет, или вещь была или не была. Все это представляет собой мнение. И какую роль играет чередующееся желание при обдумывании относительно добра и зла, такую же – чередующееся мнение в исследовании истины относительно прошлого и будущего. Аналогично тому, как последнее желание при обдумывании называется волей, последнее мнение при исследовании истины относительно прошлого и будущего называется суждением, или решительным и окончательным мнением, того, кто рассуждает.

Суждение, или окончательное мнение. Сомнение. И аналогично тому, как вся цепь чередующихся желаний в вопросе добра или зла называется обдумыванием, так и цепь чередующихся мнений в вопросе истины или лжи называется сомнением.

Никакое рассуждение не может закончиться [c.48] абсолютным знанием прошлого или будущего факта, ибо что касается знания факта, то оно дано прежде всего в ощущении, а затем в памяти. А что касается знания последствий, которое, как я раньше сказал, называется наукой, то оно не абсолютно, а условно. Ни один человек не может узнать путем рассуждения, что это или то есть, было или будет, что было бы абсолютным знанием, а лишь, что если это есть, то и то есть; если это было, то и то было; если это будет, то и то будет. Это условное знание, причем не последовательности вещей, а лишь последовательности имен вещей.

Наука. Мнение. Вот почему когда рассуждение переложено в речь, которая начинается с определений слов и дальше идет к соединению их в общие утверждения, а от них – к силлогизмам, то результат, или последний итог, называется заключением, а обозначенная им мысль есть то условное знание, или знание последовательности слов, которое обычно называется наукой. Но, если первым основанием такого рассуждения не являются определения или если определения неправильно объединены в силлогизмы, тогда результат, или заключение, есть снова мнение, именно мнение об истинности чего-то сказанного, хотя это иногда сказано в нелепых и бессмысленных словах, понять которые нет никакой возможности.

Со-ведение (Conscious). Когда два человека или более знают один и тот же факт, тогда говорят, что они сознают, или, что то же самое, – сообща знают это. И так как каждый из них является наиболее подходящим свидетелем по отношению к другому или по отношению к третьему, то всегда считалось и будет считаться очень дурным деянием говорить против своего со-ведения (conscience) либо путем подкупа или насилия заставлять это делать другого. Таким образом, к доводам со-ведения очень внимательно прислушивались во все времена. Впоследствии люди стали употреблять то же слово в метафорическом смысле, обозначая им знание собственных скрытых деяний и сокровенных мыслей, почему и говорится риторически, что совесть (conscience) есть тысяча свидетелей. И в конце концов люди, питающие сильное пристрастие к своим новым мнениям (как бы ни были они абсурдны) и склонные упорно поддерживать их, тоже дали этим мнениям почетное имя совести, считая незаконным менять их или говорить против них. Таким образом, они утверждают, будто знают, что эти мнения истинны, между тем они знают самое большее лишь то, что они так думают.

Доверие (Belief). Вера (Faith). Если чье-либо [c.49] рассуждение начинается не с определений, то оно начинается или с какого-нибудь собственного размышления, и тогда оно по-прежнему называется мнением, или же – с какого-нибудь высказывания другого человека, в отношении которого рассуждающий не сомневается, что он способен знать истину и настолько честен, чтобы не обманывать, и тогда рассуждение касается не столько вещи, сколько лица, и решение в этом случае называется доверием и верой: доверием к человеку, верой как в человека, так и в истинность того, что он говорит. Таким образом, в этой вере заключаются два мнения: одно – о высказывании человека, другое – о его качествах. Верить в человека, или доверять ему, означает одно и то же, а именно мнение о правдивости человека, но верить тому, что сказано, означает лишь мнение об истине высказанного. Однако мы должны заметить, что форма “я верю в”, так же как и латинская credo in и греческая πιστέυω έις, употреблялась всегда лишь в писаниях богословов. Вместо нее в других писаниях употреблялись: “я верю ему, “я доверяю ему”, “я имею доверие к нему”, “я полагаюсь на него”, по-латыни credo illi; fido illi; по-гречески πιστέυω αύτω, причем особенность церковников в употреблении слов способствовала возникновению многих споров о настоящем предмете христианской веры.

Однако под выражением “вера в”, употребляемым при изложении Символа веры, подразумевается не доверие к личности, а вероисповедание и признание вероучения (doctrine). Ибо не только христиане, но всякого рода люди так верят в Бога, что считают за истину все услышанное от него независимо от того, понимают они это или нет, каковая вера и доверие являются единственно возможными для какой бы то ни было личности. Однако все другие, кроме христиан, совершенно не верят в учение христианства. Из сказанного мы можем заключить, что если мы верим в истину какого-либо высказывания не на основании аргументов, почерпнутых из самой вещи или из принципов естественного разума, а на основании авторитета и доброго мнения, которое мы имеем о том, кто сказал это, то объектом нашей веры является говоривший, или лицо, в которое мы верим или которому мы доверяем и слово которого мы приемлем, и лишь ему мы оказываем честь нашим доверием. И следовательно, когда мы, не имея непосредственного откровения от Бога, верим, что Священное писание есть Слово Божие, то наша вера и доверие относятся к церкви, слово которой мы приемлем и соглашаемся с ним. А те, кто верит тому, [c.50] что какой-нибудь пророк говорит им от имени Бога, приемлют слово пророка, оказывают ему честь и доверие, принимая за истину то, что он им рассказывает, независимо от того, является ли он истинно– или лжепророком. Так же обстоит дело и со всякой другой историей. Ибо если я не стал бы верить всему, что написано историками о славных деяниях Александра или Цезаря, то я не думаю, чтобы дух Александра или Цезаря или кто-либо иной, кроме историка, имели основательный повод считать себя оскорбленными. Если Ливий говорит, будто боги однажды сделали так, что корова заговорила, а мы этому не верим, то мы не доверяем не Богу, а Ливию¹⁹. Таким образом, очевидно, что если мы верим чему-нибудь, не имея для этого иной причины, кроме авторитета людей и их писаний, то это только вера в этих людей независимо от того, посланы они Богом или нет. [c.51]

¹⁹ Ливий Тит (59 до н.э. –17 н.э.) – один из главных римских историков, автор обширного труда “История Рима от основания города” (сохранился только частично). – 51 [c.627]
Вернуться к тексту

	предыдущая		следующая
		оглавление