Библиотека Михаила Грачева

	предыдущая		следующая
		содержание

Понятие «модель» в широком его понимании обозначает образ или прообраз какого-либо объекта или системы объектов, выступающих в качестве «оригинала» по отношению к данной модели, используемый при определенных условиях в качестве «заместителя» или «представителя» отображаемого «оригинала». Подобный образ или образец носит условный либо мысленный характер – в роли модели может выступать изображение, описание, план, схема, чертеж, график и т. п. Так, например, глобус и географическая карта мира представляют собой модели Земли. В этом же смысле можно сказать, что фотография, список примет и вообще любой перечень паспортных или анкетных данных являются моделями конкретного человека, личность которого удостоверяют названные документы.

Существует, однако, и другое толкование данного понятия – художники или скульпторы, как известно, называют «моделью» изображаемого ими человека, а отнюдь не его изображение. Тем не менее, в науке обычно используется первая из упомянутых интерпретаций указанного термина: под моделью какой-либо системы, процесса, явления понимается их описание на языке некоторой научной теории. Примерами таких описаний являются математическая или химическая формула, уравнение или система уравнений, фрагмент теории или даже вся теория в целом. В области политической науки подобными примерами выступают, в частности, модель политической системы общества, предложенная Д. Истоном, концепция полиархии Р. Даля, теория партогенеза М. Дюверже¹ и др. [c. 93]

Исследование объектов познания на их моделях, построение и изучение моделей реально существующих предметов, явлений и процессов принято называть моделированием. Возможность такого исследования, предполагающая перенос результатов, полученных в ходе построения и исследования моделей, на «оригинал», основана на том, что модель в определенном смысле отображает или воспроизводит какие-либо его черты. При этом такое отображение и связанная с ним идея подобия явно или имплицитно основаны на точных понятиях изоморфизма или гомоморфизма (или их обобщениях) между моделью и «оригиналом».

Будучи сознательно упрощенным отображением определенной части исследуемой действительности, в том числе и политической реальности, моделирование необходимо предполагает использование абстрагирования и идеализации. Отображая наиболее существенные, с точки зрения цели исследования, свойства оригинала и отвлекаясь от несущественного, модель выступает как специфическая форма реализации абстракции, то есть как некоторый абстрактный идеализированный объект, с помощью которого становится возможным, формализовав какое-либо явление, событие или ситуацию, дать прогноз их развития с определенной долей вероятности. При этом от характера и уровней абстракций и идеализации, лежащих в основе моделирования, в значительной степени зависит весь процесс переноса знаний с модели на оригинал. В частности, принципиальное значение имеет выделение трех уровней абстракции, на которых может осуществляться моделирование: уровня потенциальной осуществимости, когда упомянутый перенос предполагает отвлечение от ограниченности познавательно-практической деятельности человека в пространстве и времени; уровня реальной осуществимости, когда этот перенос рассматривается как реально осуществимый процесс, хотя, возможно, лишь в некоторый будущий период человеческой практики, и уровня практической целесообразности, когда этот перенос не только осуществим, но и желателен для достижения некоторых конкретных познавательных или практических задач.

Основные положения геополитики исходят из утверждения, что политика государств – в особенности внешняя политика – предопределяется главным образом географическими факторами: пространственным положением, природными ресурсами, климатическими условиями и т. п. В известной мере данная дисциплина основана на редукционизме, сознательно упрощенном отображении социально-политической действительности, сведении многообразных ее проявлений к нескольким параметрам географического характера. Однако при этом, выделяя в качестве основного принципа один важнейший критерий и сводя к нему в своей системе интерпретаций все остальные аспекты международной жизни, геополитика рассматривает мир как единое целое с изначально присущей ему внутренней неоднородностью, представленной взаимосвязью, взаимозависимостью и взаимообусловленностью элементов, составляющих данную целостность.

Указанное обстоятельство позволяет провести определенные параллели между геополитическим методом исследования мировой политики и структурно-функциональным анализом, задающим принципы исследования процессов и явлений социальной действительности как системно-организованной структурной целостности, в которой каждый элемент имеет определенное функциональное значение, выполняет некоторую функцию внутри этой целостности. По-видимому, [c. 94] было бы не совсем корректным безоговорочно утверждать, что геополитика – по крайней мере, в ее ранних и классических концепциях конца XIX – первой половины XX вв. – опирается на структурно-функциональный анализ, ибо последний, как известно, получил свое окончательное оформление в качестве общенаучного методологического принципа не ранее 50–60-х гг. XX в. Вместе с тем, на наш взгляд, было бы интересно отметить, что геополитика и структурно-функциональный анализ имеют общую предысторию, которая восходит к идеям органицизма в социологии, сформулированным Г. Спенсером. Именно от этих идей берут свое начало и исходные методологические принципы структурно-функционального анализа, заложенные Э. Дюркгеймом и его школой, и концепция государства как живого организма, укорененного в почве, принадлежащая Ф. Ратцелю.

Центральным для структурно-функционального анализа, как известно, является понятие функции, которая рассматривается в двух аспектах:

1) как «назначение» («роль») какого-либо элемента некоторой целостности (системы) по отношению к другому элементу или к системе в целом;

2) как такая зависимость в рамках данной целостности (системы), при которой изменения какого-либо одного элемента оказываются производными (функцией) от изменений другого или других элементов. В последнем случае вводится понятие функциональных (функционально-организационных) связей (отношений, зависимостей) в ряду причинных, структурных, генетических связей внутри данной системы, а также выделяются и процессы функционирования (поддержания организации-организованности, порядка) наряду с процессами производства и воспроизводства, в совокупности обеспечивающие стабильное существование системы и соотносимые с процессами ее изменения и развития – как в результате «естественной» эволюции, так и вследствие специально предпринимаемых, «искусственных» усилий.

Представляется, что эти положения вполне уместно применить к «карте Маккиндера» – модели, предлагающей как в ее первоначальном, так и в трансформированном Н. Спикмэном виде фундаментальное деление мира на три взаимосвязанных и взаимозависимых элемента: «осевой регион» (pivot area), страны «внутреннего полумесяца» (inner crescent) и страны «внешнего полумесяца» (outer crescent), – каждый из которых выполняет определенную функцию в плане решения важнейшей стратегической задачи контроля над миром. В первом случае ключевая роль в ее реализации принадлежит «осевому региону», во втором – «внутреннему полумесяцу».

При всей условности подобного применения метода структурно-функционального анализа к геополитическим моделям можно утверждать, что он, тем не менее, позволяет проследить определенные тенденции в мировой политике и определенным образом формализовать их. Интерпретируя указанным образом геополитическую модель, ее можно использовать как для объяснения процессов и явлений, имевших место в прошлом, так и для составления вероятностных прогнозов развития событий в будущем.

Структурно-функциональный метод позволяет рассматривать политический процесс как взаимодействие взаимосвязанных и взаимозависимых элементов, обладающих определенными функциями. Соответственно, изменение поведения или состояния одного структурного элемента может повлиять на изменение функционирования другого элемента или системы в целом. При этом мы можем рассматривать мировую политику как изменяющуюся [c. 95] динамическую систему, в которой государства и союзы государств выступают в качестве элементов, а их роли представляют собой определенные функции в общей системе международных отношений. Структурно-функциональный анализ предполагает изучение функциональных зависимостей элементов данной динамической системы, а также способствует оценке изменений, к которым эта система может, в конечном счете, прийти и с какими именно изменениями в режиме своего функционирования. Таким образом, структурно-функциональная модель представляет собой «концептуальный инструмент, ориентированный, в первую очередь, на управление моделируемым процессом или явлением. При этом функция предсказания, прогнозирования служит целям управления»².

Использование моделей позволяет изучать такие объекты, прямой эксперимент над которыми затруднен, либо – как в сфере мировой политики – вообще невозможен в силу объективных причин. В данном контексте модели, будучи теоретическими конструкциями, выступают как «интеллектуальные инструменты», которые «ни в каком абсолютном смысле не являются ни истинными, ни ложными, а только более или менее полезными»³. Соответственно, полезность какой-либо модели определяется прежде всего той степенью, в которой она помогает нам понять окружающую действительность. По мнению американских политологов Дж. Б. Мангейма и Р. К. Рича, теоретическая конструкция, чтобы быть полезной для объяснения наблюдаемых феноменов, должна отвечать следующим пяти требованиям: она должна быть верифицируемой, логически непротиворечивой, доступной, общей и экономичной⁴.

Верифицируемость модели означает возможность ее подтверждения эмпирическим путем. Это является одним из важнейших качеств любой модели, которая основывается на исходных допущениях, во многом предопределяющих результаты исследования. Следовательно, упрощение исследователем действительности в ходе построения модели следует рассматривать как процедуру, способствующую упорядочению, структурированию имеющихся сведений и формулируемых гипотез. Но любое упрощение может использоваться до тех пор, пока модель будет отражать основные характеристики объекта исследования, позволяющие сделать прогнозы относительно действительности таким образом, чтобы мы могли провести наблюдения, либо подтверждающие, либо опровергающие их. При этом модель должна быть связана с действительностью систематическим образом, а не представлять собой лишь некое множество абстракций.

Логическая непротиворечивость модели подразумевает ее внутреннюю последовательность. Предположения, на основе которых формулируется модель, должны быть совместимыми друг с другом, а входящие в нее термины – однозначными.

Доступность модели означает, что другие исследователи и специалисты, имеющие в данной конкретной области соответствующую подготовку, могут надлежащим образом воспринять и понять предлагаемую модель так, чтобы иметь возможность использовать ее для объяснения или интерпретации событий и заниматься проверкой вытекающих из нее гипотез.

Общий характер модели предполагает возможность ее использования для объяснения разнообразных, но, тем не менее, имеющих некоторые общие черты событий, происходящих в разных местах и в разное время. С этих позиций полезность модели определяется также возможностью ее применения для [c. 96] составления соответствующих прогнозов, которые носят вероятностный характер, когда, говоря словами Н. Винера, «ученый... не в состоянии с уверенностью предсказать, что же будет происходить отныне и вовеки, а может только объяснить, что, по всей вероятности, произойдет в какое-либо определенное время, при каких-то определенных условиях» ⁵.

Под экономичностью имеется в виду достаточная простота модели в плане ее свободы от каких-либо дополнительных оговорок, условий и многочисленных исключений из устанавливаемых ею некоторых общих правил и закономерностей. Иными словами, экономичность модели корреспондируется с ее эксплицитностью, состоящей в том, что «все правила для описания и изучения реальности сформулированы в явном виде»⁶.

На наш взгляд геополитическое моделирование в значительной мере отвечает указанным требованиям, предлагая достаточно ясные и эксплицитные теоретические конструкции, отражающие совместимость физических, социальных, материальных и моральных ресурсов государства, составляющих тот потенциал, использование которого (а в некоторых случаях даже просто его наличие) позволяет ему добиваться своих целей на международной арене. В данном отношении прагматическая полезность структурно-функционального прочтения геополитической модели представляется двойственной: представителей одних государств она в известной степени «обучает» тому, как лучше сохранить территориальное господство и осуществить экспансию, тогда как их противников – поиску концептуальных принципов эффективного противодействия, которое может быть как симметричным, так и асимметричным. Так, например, Версальский договор являлся логическим продолжением геополитической модели X. Маккиндера, выражавшей главным образом интересы Великобритании, и был направлен на ослабление государств Средней Европы и подавление Германии. Напротив, К. Хаусхофер, исходя из тех же предпосылок, развил прямо противоположную теорию «европейского освобождения», которая была полным отрицанием логики Версаля и легла в основание идеи формирования континентального блока «Берлин – Москва – Токио». Не отвергая на теоретическом уровне потенциальной возможности создания такого военно-стратегического союза и констатируя как факт, что он не состоялся, следует подчеркнуть, что структурно-функциональные геополитические модели выступают в качестве не только описывающих, но и предписывающих моделей. Однако логика этих предписаний, несмотря на свою убедительность и стройность, далеко не всегда бывает востребована политическими деятелями. [c. 97]

^* Грачев М.Н. Геополитическое моделирование как разновидность структурно-функционального анализа мировой политики // Современные геополитические процессы: новые вызовы и поиски решений: Материалы всероссийской научной конференции с международным участием, Санкт-Петербург, 3–4 июня 2011 г.: В 2 т. Т. 1. – СПб., 2011. С. 11–16.

К тексту

¹ Подробнее см.: Даль Р. Введение в теорию демократии. М., 1992. С. 68–88; Дюверже М. Политические партии. М., 2000. С. 21–37; Истон Д. Категории системного анализа политики // Политология: Хрестоматия / Сост.: проф. М. А. Василик, доц. М. С. Вершинин. М., 2000. С. 319–331.

К тексту

² Плотинский Ю.М. Модели социальных процессов. М., 2001. С. 87.

К тексту

³ Мангейм Дж. Б., Рич Р.К. Политология. Методы исследования. М., 1997. С. 44.

К тексту

⁴ Там же. С. 50.

К тексту

⁵ Винер Н. Я – математик. М.; Ижевск, 2001. С. 27.

К тексту

⁶ Мангейм Дж. Б., Рич Р.К. Указ. соч. С. 23.

К тексту

	предыдущая		следующая
		содержание