Библиотека Михаила Грачева

Сталин И.В.

Три года пролетарской диктатуры:

Доклад на торжественном заседании Бакинского Совета

6 ноября 1920 г.

Товарищи! Раньше чем перейти к моему докладу, я хотел бы передать привет вам, Совету бакинских рабочих депутатов, от Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Советов России, от Совета Народных Комиссаров, Ревкому Азербайджана и его главе, тов. Нариманову, а от имени Реввоенсовета Республики я передаю горячий привет XI Красной армии, которая освободила Азербайджан и отстаивает его свободу своей грудью. (Аплодисменты.)

* * *

Несомненно, что основным вопросом в жизни России за три года деятельности Советской власти является вопрос о международном положении России. Было время, когда Советскую Россию не замечали, с нею не считались, ее не признавали. Это был первый период – со дня установления Советской власти в России до разгрома германского империализма. В этот период империалисты Запада, обе коалиции – английская и германская, вцепившись друг в друга, не замечали Советской России, им было, так сказать, не до нее. [c.382]

Второй период – период от разгрома германского империализма и начала германской революции до момента широкого наступления Деникина на Россию, когда он стоял у ворот Тулы. Этот период отличается, с точки зрения международного положения России, тем, что Антанта – англо-франко-американская коалиция, – разгромив Германию, направила все свои свободные силы против Советской России. Это тот период, когда нам угрожали – оказавшимся впоследствии мифическим – союзом 14 государств.

Третий период – это тот, который мы теперь переживаем, когда нас не только замечают, как социалистическую державу, не только признают фактически, но и побаиваются.

Первый период

Три года тому назад, 25 октября {или 7 ноября по новому стилю) 1917 года – маленькая кучка большевиков, деятелей Петроградского Совета, собралась и решила окружить дворец Керенского, взять его войска, уже разложившиеся, в плен и передать власть собравшемуся тогда 2 съезду Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов.

В тот момент многие на нас смотрели, в лучшем случае, как на чудаков, в худшем – как на “агентов германского империализма”.

С точки зрения международного положения этот период можно было бы назвать периодом полного одиночества Советской России.

Не только буржуазные государства, нас окружавшие, относились к России враждебно, но даже наши [c.383] социалистические “товарищи” на Западе смотрели на нас с недоверием.

Если тогда Советская Россия все же сохранилась как государство, то только потому, что империалисты Запада были заняты серьезной борьбой между собой. К тому же, к эксперименту большевиков в России они относились иронически: они рассчитывали, что большевики умрут своей собственной смертью.

С точки зрения внутреннего положения этот период можно охарактеризовать как период разрушения старого мира в России, как период разрушения всего аппарата старой буржуазной власти.

Мы теоретически знали, что пролетариат не может взять просто старую государственную машину и пустить ее в ход. Это наше теоретическое положение, данное Марксом, целиком подтвердилось на фактах, когда мы встретились с целой полосой саботажа со стороны царских чиновников, служащих и некоторой части верхушки пролетариата, – полосой, полной дезорганизации государственной власти.

Первый и самый главный аппарат буржуазного государства, старая армия и ее генералитет, были сданы на слом. Это обошлось дорого. В результате этого слома нам пришлось временно остаться без всякой армии и подписать Брестский мир. Но другого выхода не было, никакого другого пути для освобождения пролетариата история нам не давала.

Далее был разрушен, сдан на слом, другой столь же важный в руках буржуазии аппарат – аппарат чиновничий, аппарат буржуазной администрации.

В области хозяйственного управления страной наиболее характерное – это изъятие из рук буржуазии [c.384] основного нерва хозяйственной жизни буржуазии – банков. Банки были изъяты из рук буржуазии, и последняя была оставлена, так сказать, без души. В дальнейшем идет работа по слому старых аппаратов хозяйственной жизни и экспроприация буржуазии – отобрание у нее фабрик и заводов и передача их в руки рабочего класса. Наконец, слом старых аппаратов продовольствия и попытка построить новые, могущие собрать хлеб и распределить его среди населения. В заключение – ликвидация Учредилки. Вот все те, приблизительно, меры, которые Советская Россия вынуждена была провести в этот период в целях разрушения буржуазного государственного аппарата.

Второй период

Второй период начинается с того времени, когда англо-франко-американская коалиция, разбив германский империализм, взялась за расправу с Советской Россией.

С точки зрения международной этот период характеризуется как период открытой войны между силами Антанты и силами Советской России. Если в первый период нас не замечали, над нами смеялись и издевались то в этот период, наоборот, все черные силы всполошились, чтобы положить конец так называемой “анархии” в России, грозящей разложить весь капиталистический мир.

С точки зрения внутренних отношений этот период нужно охарактеризовать как период строительства, как период, когда разрушение старых аппаратов буржуазного государства в основном закончилось и когда [c.385] началась новая полоса строительства, когда налаживаются отобранные у хозяев фабрики и заводы, строится действительно рабочий контроль, а затем от контроля пролетариат переходит к прямому управлению, когда вместо разрушенного продовольственного аппарата строится новый, вместо разрушенного железнодорожного аппарата в центре и на местах строятся новые органы, вместо старой армии – новая.

Надо признать, что строительство в этот период в общем хромает, так как основная строительная энергия – девять десятых этой анергии – уходит на создание Красной Армии, ибо в смертельной борьбе с силами Антанты дело идет о самом существовании Советской России, а существование в этот период можно было отстоять лишь силами мощной Красной Армии. И нужно сказать, что наши усилия не прошли даром, ибо Красная Армия, победившая Юденича, Колчака, показала уже в этот период всю свою мощь.

С точки зрения международного положения России этот второй период можно назвать периодом постепенной ликвидации одиночества, изолированности России. Начинают появляться первые союзники России. Германская революция выделяет сплоченные кадры рабочих, коммунистические кадры, кладя начало новой коммунистической партии в лице группы Либкнехта.

Во Франции маленькая группа, которую не замечали раньше, группа Лорио, превращается в серьезную группу коммунистического движения. В Италии коммунистическое течение, слабое в первое время, захватывает чуть ли не всю итальянскую социалистическую партию, ее большинство. [c.386]

На Востоке, в связи с успехами Красной Армии, начинается брожение, перешедшее, например, в Турции в прямую войну против Антанты и ее союзников.

Сами буржуазные государства в этот период уже не представляют той сплоченной массы, враждебной России, которую они представляли в первый период, не говоря уже о разногласиях внутри самой Антанты по вопросу о признании Советской России, усиливающихся с течением времени. Начинают раздаваться голоса о переговорах с Россией, о соглашении с нею. Таковы, например, Эстония, Латвия, Финляндия.

Наконец, ставший популярным среди англо-французских рабочих лозунг “Руки прочь от России” делает невозможным прямое вооруженное вмешательство Антанты в дела России. Антанта вынуждена отказаться от посылки против России англо-французских солдат. Антанта вынуждена ограничиться использованием чужих армий против России, которыми, однако, не может распоряжаться по своему усмотрению.

Третий период

Третий период – это тот самый, который мы теперь переживаем. Этот период можно назвать переходным. Первая половина этого периода отличается тем, что Россия, разбив главного врага – Деникина – и предусматривая конец войны, задалась целью государственные аппараты, приспособленные к целям войны, переставить на новые рельсы, на рельсы хозяйственного строительства. Если раньше говорилось: “все для войны”, “все для Красной Армии”, “все для победы над внешним врагом”, то теперь стали говорить: “все [c.387] для укрепления хозяйственной жизни”. Тем не менее, эта полоса третьего периода, начавшаяся после разгрома Деникина и изгнания его из Украины, прервалась нападением Польши на Россию. Здесь Антанта преследовала цель помешать Советской России хозяйственно окрепнуть и стать сильнейшей державой мира. Антанта этого боялась, и она натравила Польшу на Россию.

Пришлось аппараты государства, уже приспособившиеся к хозяйственному строительству, перестраивать заново, пришлось трудовые армии, созданные на Украине, на Урале, на Дону, вновь перестраивать на военный лад для того, чтобы сплотить вокруг них боевые части и отправить против Польши. Период этот кончается тем, что Польша уже нейтрализована и новых внешних врагов у нас пока что не оказывается. Единственный прямой враг – это остатки деникинской армии в лице Врангеля, которую громит ныне наш тов. Буденный.

Теперь есть основание предполагать, что по крайней мере на небольшой промежуток времени Советская Россия получит значительную передышку для того, чтобы всю энергию своих неутомимых работников, которые чуть ли не в один день подняли из-под земли Красную Армию, направить на путь хозяйственного строительства, поставить на ноги заводы, земледелие, продорганы.

С точки зрения внешних, международных отношений третий период характерен тем, что Россию не только перестали не замечать и не только стали с ней драться, всеми силами выдвигая на сцену даже мифические 14 государств, которыми угрожал России Черчилль, но даже, будучи несколько раз побиты, стали [c.388] побаиваться России, чувствуя, что в лице России растет величайшая социалистическая народная держава, которая не даст себя обидеть.

С точки зрения внутренних отношений период этот отличается тем, что Россия получает развязанные руки после разгрома Врангеля, и она отдает все свои силы на внутреннее строительство, причем уже теперь замечается, что наши хозяйственные органы много лучше, много основательнее работают, чем это было во второй период. В 1918 году летом московские рабочие раз в два дня получали ¹/₈ фунта хлеба со жмыхами. Этот печальный, этот трудный период пройден. Московские рабочие, как и петроградские, получают ныне в день полтора фунта хлеба. Это значит – наши продовольственные органы наладились, улучшились, научились собирать хлеб.

Что касается нашей политики по отношению к внутренним врагам, она должна оставаться и остается такой же, какой была во все три периода, т.е. политикой подавления всех противников пролетариата. Эту политику нельзя, конечно, считать политикой “всеобщей свободы”, – в эпоху диктатуры пролетариата никакой всеобщей свободы, т.е. никакой свободы слова, свободы печати и пр., для буржуазии у нас не может быть. Наша внутренняя политика сводится к тому, чтобы предоставить пролетарским слоям в городе и деревне максимум свободы для того, чтобы остатки буржуазного класса не получали даже минимума свободы.

В этом суть нашей политики, опирающейся на диктатуру пролетариата. [c.389]

Перспективы

Конечно, наша строительная работа за эти три года не была так успешна, как этого хотелось бы, но нужно принять во внимание те трудные, невозможные условия работы, от которых нельзя отбиться и против которых нельзя спорить, но которые надо преодолеть.

Во-первых, нам приходилось строить под огнем. Представьте себе каменщика, который, строя одной рукой, другой рукой защищает тот дом, который он строит.

Во-вторых, мы строили не буржуазное хозяйство, где всякий, преследуя свои частные интересы, не заботится о государстве как о целом, не ставит себе вопроса о планомерной организации хозяйства в государственном масштабе. Нет, мы строили общество социалистическое. Это значит, что должны быть учтены потребности всего общества в целом, должно быть организовано хозяйство планомерно, сознательно, в общероссийском масштабе. Нет сомнения, что эта задача несравненно сложнее и труднее.

Вот почему наша строительная работа не могла дать максимальных результатов.

Наши перспективы ясны при таком положении вещей: мы стоим на пороге ликвидации наших внешних врагов, на пороге перевода всех наших государственных аппаратов с рельс военных на рельсы хозяйственные. Мы за мир во внешней политике, мы не сторонники войны. Но если нам навяжут войну, а некоторые данные говорят, что Антанта старается перенести театр военных действий на юг, в Закавказье, если эта Антанта, несколько раз нами битая, еще раз навяжет нам войну, то само собой ясно, что мы не выпустим оружия из рук, [c.390] не распустим наших войск. Как и раньше, мы приложим все усилия, чтобы Красная Армия здравствовала и была в боевой готовности, чтобы она могла так же смело и храбро защищать Советскую Россию от врагов, как она защищала ее до сих пор,

Обозревая прошлое Советской власти, невольно вспоминаю вечер 1917 года, 25 октября, три года тому назад, когда мы, маленькая группа большевиков, во главе с товарищем Лениным, имея в руках Петроградский Совет (он был тогда большевистским) и незначительную Красную гвардию, имея в своем распоряжении всего-навсего маленькую, не вполне еще сколоченную коммунистическую партию в 200-250 тысяч человек, как мы, эта маленькая группа, сняв с власти представителей буржуазии, передали власть 2 съезду Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов.

С тех пор прошло три года.

И вот, за этот период Россия, пройдя огонь и бурю, выковалась в величайшую социалистическую державу мира.

Если тогда у нас в руках был только Петроградский Совет, то теперь, спустя три года, вокруг нас сплотились все Советы России.

Вместо Учредительного собрания, к которому готовились наши противники, мы имеем теперь Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет Советов, выросший из Петроградского Совета.

Если у нас тогда имелась маленькая гвардия, состоявшая из петроградских рабочих, которые умели расправляться с юнкерами, восставшими в Питере, но не умести бороться против внешнего врага, потому что были слабы, то теперь мы имеем многомиллионную [c.391] славную Красную Армию, которая громит врагов Советской России, которая победила Колчака, Деникина и теперь руками испытанного вождя нашей кавалерии тов. Буденного громит последние остатки армии Врангеля.

Если мы тогда, три года тому назад, имели в руках маленькую, еще не вполне сколоченную партию коммунистов – всего каких-нибудь 200-250 тысяч членов, – то теперь, спустя три года, после бури и огня, через которые прошла Советская Россия, мы имеем партию в 700 тысяч членов, партию, сколоченную ив стали, партию, членов которой в любой момент можно перестроить в рядах и сотнями тысяч сосредоточить на любой партийной работе, партию, которая, не боясь замешательства в своих рядах, одним мановением руки Центрального Комитета может перестроить свои ряды и двинуться на врага.

Если тогда, три года назад, на Западе были у нас только маленькие сочувствующие нам группы, группа Лорио во Франции, Маклина в Англии, группа Либкнехта, убитого мерзавцами капитализма в Германии, – то теперь перед нами, спустя три года, выросла величайшая организация международного революционного движения – III Коммунистический Интернационал, который завоевал основные партии в Европе: германскую, французскую, итальянскую. Мы имеем теперь основное ядро международного социалистического движения в лице Коммунистического Интернационала, разбившее II Интернационал.

И это не случайность, что вождь II Интернационала господин Каутский вышиблен из Германии революцией, что он вынужден искать приют в отсталом Тифлисе, у грузинских социал-духанщиков¹⁰⁸. [c.392]

Наконец, если мы три года тому назад встречали в странах угнетенного Востока одно лишь равнодушие к революции, то теперь Восток зашевелился, и мы имеем теперь перед собой на Востоке целый ряд освободительных движений, направленных против Антанты, против империализма. Мы имеем революционное ядро, сплачивающее вокруг себя все остальные колонии и полуколонии, в лице правительства Кемаля, буржуазно-ревоцюционного, но все же ведущего борьбу против Антанты с оружием в руках.

Если три года назад мы даже мечтать не смели о том, что Восток зашевелится, то теперь мы имеем не только революционное ядро Востока в лице буржуазной революционной Турции, но мы имеем еще в руках социалистический орган Востока: “Комитет действий и пропаганды”.

Все эти факты, говорящие о том, как мы были в революционном отношении бедны три года тому назад и как стали богаты теперь, – все эти факты дают нам основание утверждать, что Советская Россия будет жить, что она будет развиваться и что она победит своих врагов.

Несомненно, что наш путь не из легких, но несомненно также, что трудности нас не пугают. Перефразируя известные слова Лютера¹⁰⁹, Россия могла бы сказать:

“Здесь я стою, на рубеже между старым, капиталистическим, и новым, социалистическим, миром, здесь, на этом рубеже, я объединяю усилия пролетариев Запада с усилиями крестьянства Востока для того, чтобы разгромить старый мир. Да поможет мне бог истории”.

“Коммунист” (Баку) №№ 157 и 160;

7 и 11 ноября 1920 г.

[c.393]

¹⁰⁸ 14 сентября 1920 года в Грузию под видом “социалистической делегации” прибыли лидеры II Интернационала (Вандервельде, Макдональд, Ренодель и др.). К. Каутский, считавшийся одним из руководителей “делегации”, приехал в Тифлис 30 сентября. Меньшевики устроили “делегации” и Каутскому торжественную встречу. Через две недели “делегация” выехала обратно в Западную Европу, а Каутский остался в Тифлисе и жил там до декабря 1920 года. – 392. [c.439]

Вернуться к тексту

¹⁰⁹ Имеются в виду слова из защитительной речи Лютера на Вормском сейме (1521 г.), где Лютеру католической церковью было предложено отречься от своего учения (см. D. Martin Luthers Werke. Kritische Gesammtausgabe. Weimar, 1897, Band 7, S. 838). – 393. [c.439]

Вернуться к тексту

Предыдущая публикация

Алфавитный указатель сочинений И.В. Сталина   Содержание тома 4 сочинений И.В. Сталина

Следующая публикация