Библиотека Михаила Грачева

	предыдущая		следующая
		содержание

Моргентау Г.

Политические отношения между нациями: борьба за власть и мир¹

Целью данной книги является представление теории международной политики. Оценка этой теории должна носить не априорный, а эмпирический, прагматический характер. Другими словами, теорию следует оценивать не по каким-то абстрактным критериям, не имеющим отношения к реальности, а по ее назначению – внести некий порядок и смысл в массу рассматриваемых явлений, которые без этой теории оставались бы бессвязными и непонятными. Теория должна удовлетворять двум требованиям: эмпирическому и логическому. Соответствуют ли реальные факты их теоретической интерпретации и вытекают ли те заключения, к которым приходит теория, из ее первоначальных посылок? Короче говоря, согласуется ли теория с фактами и является ли она последовательной?

Проблема, которую изучает эта теория, касается природы политики как таковой. История современной политической мысли – это история научной полемики между двумя школами, которые расходятся в понимании природы человека, общества и политики. Представители одной школы считают, что возможен рациональный и моральный политический порядок, основанный на универсальных и абстрактных принципах. Они верят в изначальную добродетельность человеческой природы и осуждают нынешний социальный порядок за его несовершенство. Свои надежды они возлагают на развитие образования, реформы и допускают лишь единичные случаи применения насилия для искоренения социальных недугов. [c.72]

Последователи другой школы полагают, что мир несовершенен с рациональной точки зрения, поскольку является результатом действия тех сил, которые заложены в человеческой природе. Для современного мира характерно наличие противоположных интересов и, как следствие, конфликтов между ними. Моральные принципы не могут быть соблюдены полностью, но к ним можно приблизиться, пытаясь установить баланс интересов, который тем не менее всегда является временным. Эта школа видит в системе сдержек и противовесов универсальный принцип существования всех плюралистических обществ. Она апеллирует к историческим прецедентам, а не к абстрактным принципам; ее целью является поиск “меньшего зла”, а не абсолютного добра.

Теория, представляемая ниже, получила название реалистической из-за своего интереса к реальному положению вещей, реальной человеческой природе, реальным историческим процессам. Каковы принципы исторического реализма? Мы не будем пытаться полностью раскрыть философию политического реализма, а ограничимся шестью основными принципами, суть которых часто понималась неправильно.

Шесть принципов политического реализма

1. С точки зрения политического реализма политика, как и общество в целом, подчинена объективным законам, которые коренятся в человеческой природе. Для того чтобы усовершенствовать общество, надо вначале постичь законы, по которым оно живет. Действие этих законов не зависит от нас; любая попытка их изменения будет заканчиваться неудачей.

Реализм, признавая объективность законов политики, также признает возможность создания рациональной теории, которая описывала бы, хотя и не полно, эти законы. Такая теория должна основываться на реальных фактах, а не на субъективных суждениях, не имеющих ничего общего с действительностью и продиктованных предрассудками и неправильным пониманием политики.

Человеческая природа, в которой коренятся законы политики, не изменилась со времен их открытия философами Древнего мира Китая, Индии и Греции. Поэтому какие-либо нововведения в политической теории нельзя рассматривать как ее достоинство, а древность этой теории – как ее недостаток. Отклонять эту теорию лишь на том основании, что она была создана в далеком прошлом – значит опираться не на рациональные аргументы, а на модернистское предубеждение, указывающее на Превосходство настоящего над прошлым. Рассматривать ее возрождение как моду или чью-то прихоть равносильно признанию [c.73] того, что в вопросах политики не может быть истины, а имеют место только субъективные мнения.

Согласно положениям политического реализма теория должна устанавливать факты и интерпретировать их. Предполагается, – что характер внешней политики может быть понят только на основе анализа политических действий и их возможных последствий. Однако простого анализа фактов недостаточно. Для того чтобы придать значение и смысл фактическому материалу, необходима некая теоретическая модель. Другими словами, мы ставим себя на место государственного деятеля, который столкнулся с определенной внешнеполитической проблемой при определенных обстоятельствах, и спрашиваем себя, какими рациональными способами он может решить эту проблему в данных обстоятельствах (предполагая, что он всегда действует рационально) и какой из этих способов он скорее всего выберет. Проверяя эти гипотезы, мы начинаем понимать смысл и значение явлений международной политики.

2. Ключевой категорией политического реализма является понятие интереса, определенного в терминах власти. Именно это понятие связывает между собой мысль исследователя и явления международной политики. Именно оно обусловливает специфику политической сферы, ее отличие от других сфер жизни: экономики (понимаемой в категориях интереса, определенного как богатство), этики, эстетики или религии. Без такого понятия теория политики, внутренней или внешней, была бы невозможна, поскольку в этом случае мы не смогли бы отделить политические явления от неполитических и внести хоть какую-то упорядоченность в политическую сферу.

Мы предполагаем, что политики думают и действуют, опираясь на понятие интереса, определенного в терминах власти, и исторические примеры это подтверждают. Данное предположение позволяет нам предугадать и проследить действия политика. Мысля в терминах интереса, определенного как власть, мы рассуждаем так же, как и он, и как беспристрастные наблюдатели понимаем смысл его действий, может быть, лучше, чем он сам.

Понятие интереса, определенного в терминах власти, заставляет исследователя быть аккуратным в своей работе, вносит упорядоченность в множество политических явлений и, следовательно, делает возможным теоретическое осмысление политики. Политику это понятие позволяет действовать рационально и проводить цельную внешнюю политику, не зависящую от его мотивов, предпочтений, профессиональных и моральных качеств.

Ошибочна точка зрения, согласно которой ключом к пониманию внешней политики являются исключительно мотивы государственного деятеля, ибо мотивация – это психологический феномен, при изучении [c.74] которого возможны искажения вследствие заинтересованности или эмоций со стороны как политика, так и исследователя. Действительно ли мы знаем каковы наши мотивы? И что мы знаем о мотивах других людей?

Однако даже если мы правильно понимаем мотивы государственного деятеля, это вряд ли поможет нам при исследовании внешней политики. Знание его мотивов может быть одним из ключей к пониманию общего направления его внешней политики, но оно не поможет нам в предсказании его конкретных шагов на международной арене. В истории не существует примеров жесткой связи между характером мотивов и характером внешней политики.

Нельзя утверждать, что хорошие намерения политика – условие моральной и успешной внешней политики. Анализируя его мотивы, мы можем сказать, что они не будут умышленно проводить аморальную политику, но мы не в состоянии определить вероятность ее успеха. Если мы действительно хотим понять моральные и политические особенности действий политика, то надо судить не по его мотивам, а по самим действиям. Как часто политики хотели улучшить мир, но делали только хуже? И как часто, стремясь к одной цели, они достигали совершенно иную?

Политика умиротворения Невилля Чемберлена была продиктована, насколько можно судить, хорошими мотивами. Он не искал личной власти, пытался сохранить мир и удовлетворить все заинтересованные стороны. Тем не менее эта политика способствовала развязыванию Второй мировой войны. С другой стороны, мотивы Уинстона Черчилля не были такими благородными и были направлены на достижение личной власти и силы нации, однако его внешняя политика оценивается как гораздо более моральная и успешная, чем у его предшественника. Если судить по мотивам, то Робеспьера следовало бы назвать самым добродетельным человеком в истории. Однако утопический радикализм его добродетели, заставляющий его убивать людей, в конце концов привел его на эшафот и покончил с революцией, лидером которой он был.

Хорошие мотивы предохраняют от намеренно “плохой” политики, но они не гарантируют моральности и успешности политики, которую инициируют. Если мы действительно хотим понять суть внешней политики, то нас должны интересовать не мотивы государственного деятеля, а его способность постичь основы внешней политики и претворить свое знание в успешные политические действия. Если для этики основа – нравственность мотивов и поступков человека, то политическую теорию интересуют ум, воля и практические действия политика.

Теория политического реализма избегает другой частой ошибки – выведения внешней политики из философских и политических взглядов [c.75] лидеров государства. Конечно, политики, особенно в современных условиях, могут пытаться представить свою внешнюю политику как проявление их мировоззренческих позиций в целях получения народной поддержки. При этом они будут разграничивать свои официальные обязанности, заключающиеся в отстаивании национальных интересов, и личные интересы, связанные с распространением и навязыванием их собственных моральных ценностей и политических принципов. Политический реализм признает значимость политических идеалов и моральных принципов, но он требует четкого разграничения между желаемым и возможным: желаемым везде и во все времена и возможным в данных конкретных условиях места и времени.

Стоит сказать, что не всякая внешняя политика следует рациональному, объективному курсу. Личные качества, предубеждения, субъективные предпочтения могут привести к отклонениям от рационального курса. Это особенно проявляется при демократических режимах, где необходимость заручиться поддержкой избирателей может отрицательно повлиять на рациональность внешней политики. Однако теория политического реализма должна абстрагироваться от иррациональных элементов и попытаться раскрыть рациональную суть внешней политики, не учитывая случайных отклонений от нормы.

Отклонения от рациональности, не являющиеся результатом личной прихоти или психопатологии политического деятеля, могут оказаться случайными, но могут быть и элементами общей иррациональной системы. Ведение Соединенными Штатами войны в Индокитае подтверждает такую возможность. Заслуживает внимания следующий вопрос: способны ли психология и психиатрия дать инструментарий, который позволил бы создать некую теорию иррациональной политики, своего рода патологии международных отношений.

Опыт войны в Индокитае приводит к мысли, что такая теория должна включать пять моментов: упрощенную и априорную картину мира, основанную на субъективных взглядах; нежелание исправлять ее под влиянием обстоятельств; постоянство во внешней политике как результат неадекватного понимания реальности и стремление не адаптировать политику к реальной действительности, а объяснять реальность так, чтобы она соответствовала политике; эгоизм государственных деятелей, который увеличивает разрыв между политикой и реальностью; стремление ликвидировать этот разрыв путем неких действий, которые создают иллюзию власти над непокорной реальностью.

Различие между реальной внешней политикой и рациональной теорией такое же, как между фотографией и живописным портретом. Фотография отражает все, что доступно невооруженному глазу; на портрете нет всего, что видит невооруженный глаз, но он показывает или, [c.76] по крайней мере, должен показывать то, что не может видеть вооруженный глаз – сущность изображаемого.

Политический реализм содержит не только теоретические аспекты, но и нормативный элемент. Он признает, что случайность и иррациональность присутствуют в политической реальности и оказывают влияние на внешнюю политику. Тем не менее, подобно любой другой социальной теории, политический реализм делает основной упор на рациональных элементах политической реальности, ибо именно эти рациональные элементы позволяют ее теоретически осмыслить. Политический реализм предлагает теоретическую модель рациональной внешней политики, которая, однако, не может быть реализована на практике в полной мере.

В то же время политический реализм полагает, что рациональная внешняя политика является наилучшей, поскольку только такая политика способна минимизировать риски и принести максимальные выгоды. Политический реализм стремится к тому, чтобы своего рода фотография политического мира как можно больше походила на его живописный портрет. Он утверждает, что внешняя политика должна быть рациональной с точки зрения своих моральных принципов и практических целей.

Конечно, существуют аргументы против представленной здесь теории. Но надо учитывать, что целью данной работы является не описание всей политической реальности, а представление рациональной теории международной политики. Не отрицая того факта, что, например, идеальный баланс сил едва ли достижим в реальности, эта теория предполагает, что внешняя политика лучше всего может быть изучена и оценена на основе приближения к идеальному балансу сил.

3. Политический реализм полагает, что понятие интереса, определенного в терминах власти, является объективной категорией, хотя сам интерес может меняться. Тем не менее понятие интереса раскрывает суть политики и не зависит от конкретных обстоятельств места и времени. Согласно Фукидиду, “общность интересов является наиболее прочным связующим звеном как между государствами, так и между индивидами”. Эту же мысль высказал в XIX в. лорд Солсбери, по мнению которого, “единственная прочная связь” между государствами – это “отсутствие конфликта интересов”. Данный принцип был положен в основу деятельности правительства Джорджа Вашингтона, который утверждал:

“Реальная жизнь убеждает нас в том, что большинство людей руководствуется в ней своими интересами. Мотивы общественной морали Могут иногда побуждать людей совершать поступки, идущие вразрез с их интересами, но они не в состоянии заставить человека соблюдать все [c.77] обязанности и предписания, принятые в обществе. Очень немногие способны долгое время приносить личные интересы в жертву общему благу. И не следует обвинять человеческую природу в развращенности. Во все времена люди руководствовались прежде всего своими интересами, и если мы хотим изменить это, то вначале надо изменить саму природу человека. Ни одно общество не будет прочным и процветающим, если не будет учитывать этого факта”.

Подобная точка зрения нашла свое отражение в работах Макса Вебера: “Интересы (как материальные, так и духовные), а не идеи определяют действия людей. Тем не менее “представления о мире”, созданные этими идеями, очень часто могут влиять на направление развития интересов”².

Однако тип интереса, определяющего политические действия в конкретный исторический период, зависит от политического и культурного контекста, в рамках которого формируется внешняя политика. Цели, преследуемые государством в его внешней политике, могут быть совершенно различными. То же можно сказать о понятии власти. Ее содержание и способ применения зависят от политической и культурной среды. Под властью понимается все, что обеспечивает контроль одного человека над другим. Следовательно, она включает все виды социальных отношений, отвечающих этой цели: от физического насилия до самых тонких психологических связей, позволяющих одному разуму контролировать другой.

Политический реализм не считает, что структура современных международных отношений, характеризующихся крайней нестабильностью, не может быть изменена. Например, баланс сил является постоянным элементом плюралистических обществ и достигается в условиях относительной стабильности и мирного конфликта, как в Соединенных Штатах. Если бы факторы, составляющие основу этих условий, можно было перенести на уровень международных отношений, то это создало бы подобные условия для мира и стабильности между государствами, что и наблюдалось между некоторыми из них на протяжении длительных исторических периодов.

То, что справедливо для международных отношений в целом, справедливо и для отдельных государств как главных участников этих отношений. Основным критерием правильности внешней политики государства политический реализм считает отстаивание им национальных интересов. В то же время связь между национальным интересом и его носителем – государством – является продуктом истории, поэтому со [c.78] временем может исчезнуть. Политический реализм не отрицает того, что со временем национальные государства могут быть заменены некими образованиями принципиально иного характера, в большей степени отвечающими техническим возможностям и требованиям будущего.

Для реалистического направления один из важнейших вопросов изучения международной политики состоит в том, как может быть трансформирован современный мир. Реалисты убеждены, что подобная трансформация возможна только путем искусной манипуляции теми силами, которые влияют и будут влиять на политику. Но они не считают возможной трансформацию современного мирового порядка путем изменения политической реальности, функционирующей по своим законам, с помощью неких абстрактных идеалов, которые этих законов не учитывают.

4. Политический реализм признает моральное значение политического действия. Он также признает неизбежность несоответствия морального императива и требований успешной политики. Неучет этого несоответствия мог бы внести путаницу в моральные и политические вопросы, представив политику более моральной, а моральный закон менее строгим, чем это есть на самом деле.

Реализм утверждает, что универсальные моральные принципы не приложимы к государственной деятельности в своей абстрактной формулировке и должны быть пропущены через конкретные обстоятельства места и времени. Индивид может сказать: “Fiat justitia, pereat mundus (Пусть гибнет мир, но торжествует закон)”, но государство не имеет такого права. И индивид, и нация должны оценивать политические действия на основе универсальных моральных принципов, таких, например, как свобода. Однако если у индивида есть моральное право принести себя в жертву этим моральным принципам, то нация не вправе ставить мораль выше требований успешной политики, которая сама по себе основана на моральном принципе выживания нации. Благоразумие, понимаемое как учет последствий политических действий, является составной частью политической морали и высшей добродетелью в политике. Этика судит о действии по его соответствию моральному закону; политическая этика судит о действии по его политическим последствиям.

5. Политический реализм отрицает тождество морали конкретной нации и универсальных моральных законов. Проводя различие между истиной и мнением, он разделяет также истину и идолопоклонство. Все нации испытывают соблазн – и лишь немногие могут противиться ему в течение долгого времени – представить собственные цели и действия как проявление универсальных моральных принципов. Одно дело знать, что нации являются субъектом морального закона, другое [c.79] – утверждать, что хорошо и что плохо в отношениях между нациями. Существует несоответствие между верой в то, что все подчиняется воле Бога, и убежденностью в том, что Бог всегда на чьей-либо стороне.

Отождествление политических действий конкретного государства с волей Провидения не может быть оправдано с моральной точки зрения, ибо это, по сути, проявление такого греха, как гордыня, против которого греческие трагики и библейские пророки предупреждали и правителей, неуправляемых. Такое отождествление опасно и с политической точки зрения, ибо оно может вызвать искаженный взгляд на международную политику и в конечном счете привести к тому, что государства будут стремиться уничтожить друг друга якобы во имя моральных идеалов либо самого Господа.

С другой стороны, именно понятие интереса, определенного в терминах власти, не позволяет нам впасть как в указанные моральные крайности, так и в подобное политическое недомыслие. Действительно, если мы рассматриваем все нации, включая свою, как политические образования, преследующие свои интересы, определенные в терминах власти, то мы способны быть справедливыми ко всем: во-первых, мы способны судить о других нациях так же, как мы судим о своей; во-вторых, исходя из этого мы можем проводить политику, которая уважает интересы других наций и в то же время защищает и продвигает интересы нашей собственной нации. Умеренность в политике является отражением умеренности морального суждения.

6. Таким образом, существует огромная разница между политическим реализмом и другими теоретическими школами. Однако теорию политического реализма часто понимают и интерпретируют неправильно, хотя в ней нет противоречия между требованиями рациональности, с одной стороны, и моралью – с другой.

Политический реалист утверждает, что политической сфере присуща своя специфика, подобно тому как это делают экономист, юрист, этик. Он мыслит в терминах интереса, определенного как власть, подобно тому как экономист мыслит в категориях интереса, определенного как богатство, юрист – в категориях соответствия действия юридическим нормам, этик – в категориях соответствия действия моральным принципам. Экономист спрашивает: “Как эта политика влияет на богатство общества?” Юрист спрашивает: “Соответствует ли эта политика законам?” Моралист спрашивает: “Соответствует ли эта политика нравственным принципам?” А политический реалист спрашивает: “Как эта политика влияет на силу нации?”

Конечно, политический реалист признает существование и важность неполитических феноменов, но он рассматривает их с точки зрения политики. Он также признает, что другие науки могут рассматривать [c.80] политику под своим углом зрения. Здесь политический реализм расходится с легалистско-моралистским подходом в международных отношениях. То, что такой подход существует, подтверждается многочисленными историческими примерами. Приведем три из них.

В 1939 г. Советский Союз напал на Финляндию. Это поставило перед правительствами Франции и Великобритании два вопроса: правовой и политический. Нарушил ли СССР статьи Договора об учреждении Лиги Наций, и если да, то какие ответные шаги могут быть предприняты? С правовой точки зрения следует дать утвердительный ответ, ибо Советский Союз совершил то, что было запрещено в Договоре. Ответ на политический вопрос зависит, во-первых, от того, в какой степени были затронуты интересы Франции и Великобритании; во-вторых, от существовавшего тогда соотношения сил, с одной стороны, между Францией и Великобританией, и с другой – между Советским Союзом и прочими потенциальными противниками; в-третьих, от того, как могли повлиять ответные шаги на интересы Франции и Великобритании и на будущее соотношение сил. Франция и Великобритания как ведущие члены Лиги Наций выступили за исключение Советского Союза из этой организации; и единственным, что предотвратило их вступление в войну на стороне Финляндии, было нежелание Швеции пропустить войска этих стран через свою территорию. Если бы не отказ Швеции, Франция и Великобритания вскоре могли бы оказаться в состоянии войны одновременно и с СССР, и с Германией.

Политика Франции и Великобритании – классический пример легалистского подхода, которому полностью соответствовали их действия. Вместо того чтобы рассматривать проблему с двух точек зрения: правовой и политической, они рассматривали ее только с позиции международного права, а принимая решение, они не учитывали, что от этого зависит само их существование как суверенных государств.

Второй пример иллюстрирует моралистский подход в международной политике. Появление коммунистического правительства Китая поставило перед Западом два вопроса: моральный и политический. Соответствуют ли природа и политика этого режима моральным принципам западного мира? Нужно ли Западу иметь с ним дело? Ответ на первый вопрос не может не быть отрицательным. Однако из этого не следует, что ответ на второй вопрос тоже должен быть отрицательным. При ответе на первый – моральный – вопрос нужно просто проанализировать сущность и политику коммунистического руководства Китая на предмет их соответствия западным моральным принципам. Ответ на второй – политический – вопрос требовал сложного анализа интересов вовлеченных сторон и соотношения сил между ними, а также последствий для западных государств того или иного решения. Этот анализ [c.81] вполне мог привести к заключению, что не следует признавать коммунистическое правительство Китая. Однако лидеры Запада проигнорировали политический анализ проблемы и предпочли рассматривать ее только с моральной точки зрения.

Третий пример демонстрирует разницу между реализмом и легалистско-моралистским подходом во внешней политике. Великобритания как один из гарантов нейтралитета Бельгии объявила войну Германии в августе 1914 г. после того, как последняя нарушила бельгийский нейтралитет. Действия Великобритании можно объяснить и с реалистической, и с легалистско-моралистской точки зрения. Сначала рассмотрим ситуацию с позиции реализма. Долгое время аксиомой британской внешней политики было недопущение контроля за малыми государствами со стороны враждебных держав. Но Великобританию заставило вступить в войну не столько нарушение суверенитета Бельгии, сколько ее собственные интересы. Если бы нейтралитет Бельгии был нарушен не Германией, а каким-либо другим государством, то Великобритания вполне могла бы воздержаться от вмешательства. Такой позиции придерживался тогдашний британский министр иностранных дел Эдвард Грей. Но была и другая позиция, отражающая легалистско-моралистский подход. Согласно ей, вмешательство Великобритании могло быть оправдано тем, что нарушение суверенитета Бельгии уже само по себе, независимо от чьих-либо интересов, противоречило нормам международного права и морали. Такой позиции придерживался, например, Теодор Рузвельт.

Политический реалист говорит о специфике политической сферы, но это не означает, что он отрицает важность других сфер общественной жизни. Политический реализм основывается на плюралистическом понимании природы человека. Реальный человек состоит из “экономического человека и “политического человека”, “этического человека”, “религиозного человека” и т.д. Человек, являющийся только “политическим человеком”, – животное, ибо он не ограничен никакими моральными нормами. Человек, являющийся только “моральным человеком”, – глупец, ибо он лишен благоразумия. Человек, являющийся только “религиозным человеком”, – святой, ибо он не испытывает никаких земных желаний.

Признавая существование различных аспектов человеческой природы, политический реализм считает, что при изучении каждого из них необходим свой подход. Например, если мы хотим изучить религиозный аспект, нужно абстрагироваться от всех других характеристик человека и рассматривать этот аспект как его единственную характеристику. Более того, при изучении этого аспекта требуется использовать подходящий для религиозной сферы понятийный аппарат [c.82], при этом помня о существовании других сфер жизни и, следовательно, других стандартов мышления. То же касается и других аспектов человеческой природы и сфер жизни. Современный экономист не может понять предмет своей науки и ее связь с другими науками о человеке каким-либо иным образом. Именно благодаря выработке своего понятийного аппарата экономика стала самостоятельной наукой, изучающей экономическую деятельность человека. Способствовать подобному развитию в сфере политики и является целью политического реализма.

Естественно, что теория политики, основанная на таких принципах, не получит безоговорочного одобрения, как не получит ее и внешняя политика, базирующаяся на этой теории. Ибо и эта теория, и эта политика противоречат двум тенденциям в нашей культуре. Одна из них – стремление умалить роль силы в обществе – основывается на гуманистической философии XIX в. Другая теория, противостоящая гуманистической теории и практике политики, базируется на самой связи между человеческим разумом и политикой. По причинам, которые мы затронем позже, человеческое сознание не в состоянии объективно рассматривать явления политической реальности. Оно должно скрывать, искажать и приукрашивать политическую реальность: и чем в большей степени человек вовлечен в политику, особенно международную, тем в большей степени это проявляется. Ибо, только вводя себя в заблуждение относительно природы политики и роли, которую он играет на политической сцене, человек способен получать удовольствие от политической деятельности.

Таким образом, политическому реалисту неизбежно надо преодолевать некий психологический барьер, с которым не знакомы другие отрасли знания. Поэтому теория политического реализма нуждается в специальном объяснении и оправдании.

Международная политика, как и политика в целом, является борьбой за власть. Каковы бы ни были конечные цели международной политики, власть всегда остается непосредственной целью. Политики и народы могут иметь своей конечной целью свободу, безопасность, процветание или власть как таковую. Они могут определять свои цели в терминах религиозного, философского, экономического или социального идеала. [c.83]

Они могут надеяться, что этот идеал материализуется благодаря либо своей внутренней силе, либо божественному вмешательству, либо естественному ходу человеческой истории. Они могут пытаться содействовать его реализации неполитическими средствами, такими, например, как технологическое сотрудничество с другими государствами и международными организациями. Но всегда, когда они будут стремиться к достижению цели средствами международной политики, это будет означать борьбу за власть. Крестоносцы хотели освободить Святую землю от неверных; Вудро Вильсон хотел сделать мир безопасным; фашисты хотели завоевать Европу и весь мир. Все они использовали власть для достижения своих целей, и поэтому все они выступали участниками международных отношений.

Из этого понимания международной политики следуют два вывода. Во-первых, не все действия государства в отношении другого государства имеют политическую природу. Целью таких действий не является распространение или укрепление власти. К ним относятся многие правовые, экономические, гуманитарные и культурные связи. Если государства заключают договор о взаимной выдаче преступников, обмениваются товарами и услугами, сотрудничают в ликвидации последствий природных катаклизмов, налаживают культурные связи, то это не считается участием в международной политике. Иными словами, международная политика – лишь один из типов внешнеполитической активности.

Во-вторых, не все государства в одинаковой степени вовлечены в международную политику. Степень их вовлеченности может быть очень высокой, например у США и СССР в настоящее время, или очень низкой, как у Швейцарии, Люксембурга или Венесуэлы, а может вообще отсутствовать, как у Монако и Лихтенштейна. Степень вовлеченности отдельных государств в международную политику может варьироваться и во времени. В ХVI–ХVII вв. Испания была одним из самых активных участников в борьбе за власть в международной политике, а сегодня она не играет столь значительной роли. То же самое можно сказать об Австрии, Швеции и Швейцарии, С другой стороны, вовлеченность США, СССР и Китая существенно возросла за последние 50 или даже 20 лет. Таким образом, отношение государства к международной политике – динамический параметр. Он изменяется вместе с изменением силы государства, которое может выдвинуться на передний край в международной политике, а может потерять возможность активно действовать на международной арене. Этот параметр может измениться и под влиянием культурных сдвигов, в результате которых, например, акценты могут сместиться с политической активности на торговлю. [c.84]

Природа власти

Когда мы говорим о власти, мы не имеем в виду власть человека над природой, либо над своими артистическими способностями, либо над средствами производства и потребления, либо, наконец, над самим собой в смысле самоконтроля. Говоря о власти, мы подразумеваем контроль одного человека за мыслями и действиями другого. Под политической властью мы понимаем отношения взаимного контроля между людьми, наделенными властью, а также между ними и обществом в целом.

Политическая власть – это психологическое отношение между тем, кто ею обладает, и тем, кто должен ей подчиняться. Первому она дает возможность контролировать действия последнего путем воздействия на его мысли. Подчинение власти имеет три причины: ожидание выгоды, боязнь понести ущерб, уважение или любовь к человеку или законам. Власть может осуществляться посредством угроз, законов, харизматического авторитета или их комбинаций.

Нужно разграничивать следующие понятия: власть и влияние; власть и сила; власть, которой можно воспользоваться, и власть, которой воспользоваться нельзя; легитимная и нелегитимная власть.

Госсекретарь, который дает советы Президенту США по ведению внешней политики, имеет на него влияние, если Президент последует его советам. Но он не имеет власти над Президентом, так как не располагает средствами, используя которые он навязал бы Президенту свою волю. Он может убедить Президента, но не может заставить его. Со своей стороны, Президент имеет власть над госсекретарем, ибо может навязать ему свою волю либо силой своего авторитета, либо обещанием выгоды, либо угрозой.

Политическую власть следует отличать от силы, понимаемой как прямое применение физического насилия. Угроза физического насилия является органическим элементом политики. Но применение насилия означает отказ от политической власти в пользу военной или псевдовоенной силы. В международной политике военная сила как угроза или потенциал – важнейший материальный фактор, обеспечивающий политическую мощь государства. Применение физического насилия заменяет психологические отношения между двумя субъектами, служащие основой политической власти, физическими отношениями между ними, при которых один является достаточно сильным, чтобы определять действия другого. Именно потому, что в случае применения физического насилия исчезает психологический момент, необходимо различать военную силу и политическую власть. [c.85]

Существование ядерного оружия обусловливает разграничение власти, которой можно воспользоваться, и власти, которой воспользоваться нельзя. Один из парадоксов ядерного века состоит в том, что по сравнению с доядерным периодом увеличение военной силы не обязательно сопровождается усилением политической власти. Угроза широкомасштабного применения ядерного оружия означает угрозу полного уничтожения всего живого. В этом смысле она может быть подходящим элементом внешней политики только в отношении безъядерных государств. Если же подобная угроза прозвучала в адрес государства, обладающего ядерным оружием, то оно может ответить тем же и взаимные угрозы сведутся на нет. С тех пор как ядерное уничтожение одного государства стало невозможным без уничтожения другого, оба могут не принимать в расчет ядерную угрозу, предполагая, что противоположная сторона будет действовать рационально.

Однако в предположении, что другая сторона может действовать иррационально и начать ядерную войну, угроза применения ею ядерного оружия может оказаться вполне реальной. Подобные угрозы иногда использовались США и СССР в отношении друг друга, например Советским Союзом во время Суэцкого кризиса 1956 г., Соединенными Штатами во время Берлинского кризиса 1961 г. и обоими во время арабо-израильской войны 1973 г. Если угрозу применения силы можно считать рациональным инструментом во внешней политике, то применение силы является иррациональным, ибо эта сила используется не в политических целях оказания влияния на другую сторону, а с иррациональной целью уничтожить противоположную сторону, зная, что при этом ты сам будешь уничтожен.

Таким образом, огромное поражающее действия ядерного оружия по сравнению с ограниченным характером внешнеполитических целей делает невозможным его использование как средства внешней политики. Угроза применения ядерного оружия с целью изменения поведения другой стороны может считаться рациональной при определенных условиях; реальное же уничтожение противника с риском самому быть уничтоженным ни при каких обстоятельствах нельзя назвать рациональным действием. Напротив, как инструмент во внешней политике вполне может использоваться традиционная сила, ибо она вызывает ограниченные разрушения и является подходящим средством для изменения намерений другой стороны.

Наконец, нужно отличать легитимную власть, т.е. оправданную с моральной или правовой точки зрения, от нелегитимной. Власть полицейского, данная ему законом, качественно отличается от власти грабителя. Разграничение легитимной и нелегитимной власти уместно применить и к международной политике. Легитимная власть, т.е. та [c.86], которая имеет для себя моральное или правовое оправдание, будет, скорее всего, более эффективной, чем такая же нелегитимная власть, не имеющая для себя оправдания. Поэтому у легитимной власти больше шансов повлиять на поведение объекта, чем у эквивалентной нелегитимной власти. Действия, предпринимаемые для самозащиты или от имени ООН, будут более эффективными, чем аналогичные действия агрессора, нарушающего международное право. Политическая идеология, как мы увидим далее, служит цели придания внешней политике видимости ее легитимности.

Общепризнанно, что взаимодействие таких факторов, как ожидание выгоды, боязнь нанести ущерб и уважение или любовь к человеку или законам, является основой любой внутренней политики. Значение этих факторов для внешней политики менее очевидно, но не менее важно. Многие сводят политическую власть к прямому применению силы или, по крайней мере, к успешной угрозе применения силы и не учитывают при этом роль харизмы, что можно объяснить пренебрежением к престижу как независимому элементу в международной политике. Однако понимание определенных феноменов международной политики невозможно без рассмотрения харизмы человека, например Наполеона или Гитлера, или харизмы какого-либо института, например Правительства или Конституции США, которые порождают доверие людей к себе и посредством этого могут влиять на их волю.

Президент США обладает политической властью над администрацией до тех пор, пока ее члены подчиняются его распоряжениям. Лидер партии обладает политической властью столь долго, сколь он в состоянии определять действия ее рядовых членов. Промышленник, лидер профсоюза или лоббист имеют политическую власть, если они могут оказывать влияние на решения официальных лиц. США будут обладать политической властью над Пуэрто-Рико до тех пор, пока там будут уважаться законы США. Когда мы говорим о политической власти Соединенных Штатов в Центральной Америке, мы имеем в виду подчинение центральноамериканских правительств требованиям США. Таким образом, утверждение, что А обладает или хочет обладать политической властью над Б, всегда означает, что А контролирует или хочет контролировать действия б посредством воздействия на волю Б. Каковы бы ни были материальные дели внешней политики, например приобретение, источников сырья, контроль за морскими путями или территориальные изменения, они всегда подразумевают контроль за действиями других посредством воздействия на их волю.

Политическая цель военных приготовлений любого типа состоит в удержании другого государства от применения им вооруженной силы, поскольку делает ее применение слишком для него рискованным. [c.87] Политической целью самой войны является не захват территории и уничтожение вражеской армии, а оказание воздействия на противника с целью подчинить его своей воле.

Когда осуществляется экономическая, финансовая, территориальная или военная политика, необходимо различать, скажем, экономическую политику, преследующую политические цели, т.е. такую, которая служит средством обеспечения контроля за другим государством. Экспортная политика Швейцарии в отношении США относится к первому типу, а экономическая политика СССР в отношении стран Восточной Европы – ко второму типу. Подобное разграничение имеет важное практическое значение, а его неучет часто приводит к неразберихе во внешней политике.

Если экономическая, финансовая или военная политика осуществляется ради самой себя, то ее следует оценивать с точки зрения экономики, финансов или военного искусства. Выгодна ли эта экономическая или финансовая политика? Каковы последствия данной военной политики для системы образования для населения или внутреннего политического режима? Решения в рамках такой политики должны приниматься исключительно на основе подобных рассуждений.

Однако если целью экономической или любой другой политики является усиление мощи государства, которое проводит эту политику, то она должна оцениваться по ее влиянию на силу нации. Экономическая политика, которая не может быть оправдана с экономической точки зрения, тем не менее, должна осуществляться в свете производимой общей государственной политики. Отсутствие экономической выгоды от финансовой помощи стране – весомый аргумент против ее предоставления. Однако этот аргумент оказывается несостоятельным, если финансовая помощь служит политическим целям государства. Конечно может получиться и так, что экономические и финансовые потери от такой политики ослабят международные позиции государства до такой степени, что это перевесит ожидаемые политические выгоды. В этом случае такая политика должна быть отвергнута. Всегда необходимо просчитывать соотношение возможных выигрышей и рисков от проводимой политики в их влиянии на силу нации. [c.88]

¹ Оригинал: Hans J. Morgentau. Politics Among Nations. The Struggle for Power and Peace. Third Edition. N.Y., 1961 (перевод М. Старкова).

Вернуться к тексту

² Weber M. Max Weber. Tubingen: J.C.B. Mohr, 1926. P. 347, 348.

Вернуться к тексту

	предыдущая		следующая
		содержание