предыдущая
следующая
|
|
предыдущая |
|
следующая |
|
оглавление |
Федералист: Политические эссе А. Гамильтона, Дж. Мэдисона и Дж. Джея. –
М.: Издательская группа “Прогресс” – “Литера”, 1994. – С. 261–269.
Красным шрифтом в квадратных скобках обозначается конец текста
на соответствующей странице печатного оригинала указанного издания
Января 18, 1788 г.
К народу штата Нью-Йорк
Второй, подлежащий рассмотрению вопрос, – имел ли конвент право составлять и предлагать такого рода смешанную конституцию.
О полномочиях конвента лучше всего со всею строгостью судить, зная, какие задачи были поставлены его членам их избирателями. Однако, поскольку все участники конвента отправлялись от рекомендаций, принятых в Аннаполисе на сентябрьском совещании 1786 года, или от решений конгресса в феврале 1787 года, достаточно вернуться к названным актам.
Постановление, принятое в Аннаполисе, рекомендует “назначить полномочных лиц, каковые, взяв в соображение нынешнее состояние дел в Соединенных Штатах, обдумали бы дальнейшие положения, представляющиеся им необходимыми для того, чтобы структура федерального правления полностью отвечала нуждам Союза, а затем представили Конгрессу Соединенных Штатов составленный с этой целью проект, который, будучи одобрен Конгрессом и утвержден законодательными собраниями штатов, действенно обеспечил бы выполнение помянутой цели”.
В рекомендациях, принятых конгрессом, значится дословно следующее. “Поскольку Статьями конфедерации и нерушимого Союза предусматривается внесение изменений с согласия Конгресса Соединенных Штатов и законодательных собраний штатов и поскольку, как показал опыт, нынешней конфедерации присущи некоторые недостатки, в качестве средства исправления оных несколько штатов, и в особенности штат Нью-Йорк, наказали своим представителям в Конгрессе созвать для целей, названных в нижеследующем постановлении, конвент, полагая, что таковой с наибольшим [c.261] вероятием сумеет учредить в штатах твердое национальное правление.
Постановили: согласно мнению Конгресса необходимо во второй понедельник мая месяца следующего года созвать в Филадельфии конвент из представителей штатов с единственной и исключительной целью пересмотреть Статьи конфедерации и доложить Конгрессу и законодательным собраниям штатов, какие изменения и положения следует туда внести, дабы, одобренная Конгрессом и утвержденная штатами, федеральная конституция отвечала нуждам правления Союза и его сохранения”.
Из этих постановлений следует: во-первых, что целью конвента было учредить в штатах твердое национальное правление; во-вторых, что правительство должно быть таковым, какое отвечает нуждам правления Союзом и его сохранению; в-третьих, что эту задачу следовало выполнить посредством внесения изменений и дальнейших положений в Статьи конфедерации, как это сказано в постановлении конгресса, или посредством внесения дальнейших положений, какие представятся необходимыми, как это значится в рекомендациях, принятых в Аннаполисе; в-четвертых, что эти изменения и дальнейшие положения должны быть доложены конгрессу и штатам, дабы получить одобрение первого и утверждения последних.
Из сопоставления и разумного толкования этих разных по манере изложения актов можно заключить о полномочиях, согласно которым действовал конвент. Этому собранию предлагалось дать основы национального правления, которое отвечало бы нуждам правительства и Союза и преобразовало бы Статьи конфедерации в такую форму, которая служила бы выполнению этой задачи.
Существует два правила толкования, диктуемых как здравым смыслом, так и опорой на правовые аксиомы. Первое гласит, что каждая часть соединяемого воедино выражения должна по возможности нести в себе законченный смысл и подводить к общей дели. Второе говорит о том, что, если несколько частей оказываются несовместимыми, следует поступиться менее важной ради более важной; лучше пожертвовать средством ради цели, чем целью ради средства. [c.262]
Предположим, что выражения, в которых определялись полномочия конвента, оказались полностью несовместимыми друг с другом: что такое выражение, как “национальное и отвечающее нуждам правление”, никак невозможно ввести посредством изменений и дополнительных положений в Статьи конфедерации. Какую же часть помянутого определения следует оставить, а какую убрать? Которая более, а которая менее важна? Какую из них считать целью, а какую средством? Пусть ответят на эти вопросы самые скрупулезные толкователи предоставленных конвенту полномочий, самые заядлые противники конвента. Пусть скажут, было ли для благосостояния американского народа воистину важно пренебречь Статьями конфедерации и создать отвечающее нашим нуждам правление, дабы сохранить Союз, или же, напротив, отказаться от такого правления и сохранить нетронутыми Статьи конфедерации. Пусть скажут, является ли сохранение Статей целью, ради которой следует провести реформу правления, или же учреждение правления, отвечающего нуждам национального благосостояния, является целью, ради которой были приняты Статьи и ради которой ими, как недостаточными, надо сейчас пожертвовать.
Однако так ли необходимо полагать, что эти выдержки совершенно несовместимы, что никакие изменения или положения, введенные в Статьи конфедерации, не способны преобразовать их в национальное и отвечающее требованиям правление – в такое правление, какое было предложено конвентом?
Речь в данном случае не идет о перемене заголовка; переименование никак нельзя считать проявлением самочинства. Напротив. Изменения в корпусе Статей входят в полномочия конвента. Новые положения также входят в полномочия конвента. А отсюда и право на перемену заглавия, введение новых статей, изменение старых. Есть ли надобность считать, что полномочия нарушены, коль скоро часть старых статей осталась нетронутой? Тем, кто утверждает, будто это так, неплохо бы указать четкую границу между разрешенными и самочинными нововведениями, а заодно и в каких пределах та или иная перемена может считаться изменением и дальнейшим положением, а где будет равняться коренному [c.263] преобразованию правления? Мне, пожалуй, скажут, что изменения не должны были затрагивать существа конфедерации. Отнюдь нет. Штаты ни за что не стали бы назначать конвент с такой торжественностью, как не стали бы ставить перед ним такие широкие задачи, если бы за этим не стояла существенная реформа. Мне, пожалуй, скажут, что в компетенцию конвента отнюдь не входило пересматривать фундаментальные принципы конфедерации и их, уж во всяком случае, не следовало касаться. Что это за принципы? – спрашиваю я. Разве эти принципы не диктуют, чтобы по нашей конституции штаты рассматривались как самостоятельные и независимые суверенные образования? Согласно конституции, предложенной конвентом, они именно так и рассматриваются. Разве не диктует этот принцип, чтобы назначение членов правительства исходило от законодательных собраний, а не от народа? По новой конституции одну из ветвей правления предполагается назначать от собраний; по Статьям конфедерации назначение всех представителей в конгресс может исходить непосредственно от народа, а в двух штатах1 они именно так и назначаются. Разве не диктуют эти принципы, чтобы полномочия союзного правительства распространялись на штаты, а не на отдельных граждан? В некоторых случаях, как уже говорилось, полномочия нового правительства будут распространяться на штаты, как на общинные образования. В ряде случаев также полномочия нынешнего правительства распространяются непосредственно на отдельных граждан. В случае насильственного захвата, пиратства, а также там, где дело идет о почтовой службе, чеканке монет, весах и мерах, торговле с индейцами, правах на землю, дарованных различными, штатами, и в первую голову в случае судебного разбирательства военным трибуналом, когда может быть вынесен смертный приговор без присяжных или даже гражданского судьи, – во всех этих случаях полномочия конфедерации распространяются непосредственно на отдельных лиц и используются в интересах отдельных граждан. Разве эти фундаментальные принципы не диктуют, чтобы налог взимался без непосредственного [c.264] участия штата! Конфедерация сама облагает прямым налогом – в определенной степени – почтовую службу. И право чеканить монету изложено конгрессом так, чтобы взимать налог непосредственно и с этого источника. Но к чему все это перечисление? Разве не было признанной целью конвента, разве не отвечало чаяниям народа найти средства так упорядочить торговлю, чтобы подчинить ее союзному правительству и сделать ее непосредственным источником общего дохода? Разве конгресс не рекомендовал многократно эту меру, хотя она и несовместима с фундаментальными принципами Статей конфедерации? Разве все штаты, кроме одного, разве сам штат Нью-Йорк не согласились с этой рекомендацией конгресса и не признали принцип этого нововведения? Разве, наконец, эти принципы диктуют, чтобы полномочия союзного правительства были бы ограниченны, а за пределами этого ограничения штатам предоставлены независимость и суверенитет? Мы видели, что в новом правительстве, как и в старом, полномочия ограниченны и что штаты во всех случаях, не перечисленных выше, пользуются своей суверенной и независимой юрисдикцией.
По правде говоря, было бы куда вернее считать, что главные принципы, вводимые предложенной конвентом конституцией, отнюдь не столь уж новые, а, скорее, являются развитием принципов, заложенных в Статьях конфедерации. Беда этой старой системы в том, что провозглашенные ею принципы ненадежны и ограниченны; а это вполне оправдывает выдвигаемые против нее обвинения в бесплодности и требует расширения, которое и придает новой системе вид полного преобразования старой.
В одном пункте конвент, по всеобщему мнению, отошел от буквы порученного ему дела. Вместо того чтобы представить проект для утверждения законодательными собраниями всех штатов, им представлен проект, требующий утверждения народом и вступающий в силу по утверждению лишь девятью штатами. Стоит упомянуть, что это возражение – наиболее уместное – меньше всего выдвигается в потоке обвинительных высказываний против конвента. Такая снисходительность, надо полагать, объясняется необоримой убежденностью в том, что нелепо подчинять судьбу двенадцати [c.265] штатов капризам и порочности тринадцатого; а также примером тупого сопротивления, которое большинство в l/60 населения Америки2 оказывает начинанию, одобренному и желаемому двенадцатью штатами, охватывающими 59/60 населения страны, примером, все еще живым в памяти и вызывающим возмущение каждого гражданина, болеющего за честь и благосостояние своей страны. А потому, хотя это возражение нет-нет да выдвигают те, кто выступает против конвента, я позволю себе оставить его без внимания.
Третий, подлежащий рассмотрению вопрос, – в какой мере чувство дома, возбуждаемое самим этим поручением, способно возместить нехватку упорядоченной власти.
В предшествующих рассуждениях полномочия конвента рассматривались и проверялись с не меньшей строгостью и по таким правилам, как если бы они были действительными и окончательными полномочиями дать конституцию Соединенным Штатам. Мы убедились, что, даже на столь суровых основаниях, они выдержали испытание. Теперь настало время вспомнить, что эти полномочия были просто совещательными и рекомендательными и именно таковыми их разумели штаты и воспринимал сам конвент и что в соответствии с этим конвент составил и предложил на рассмотрение проект конституции, который, не будучи одобрен теми, кому адресован, может иметь не больше значения, чем бумага, на которой написан. Последнее рассуждение, заставляя взглянуть на обсуждаемый предмет с совершенно иной точки зрения, поможет нам должным образом разобраться в том курсе, какой был избран конвентом.
Рассмотрим почву, на которой стоял конвент. Перечисленное выше позволяет заключить, что всех членов конвента глубоко уязвлял кризис, который привел страну к почти единодушному решению пойти на столь необычный и серьезный шаг, как исправление ошибок в системе, вызвавшей этот кризис, что все они не менее глубоко были убеждены в неотвратимой необходимости предлагаемой ими реформы для осуществления возложенной [c.266] на них миссии. Они не могли не знать, что надежды и чаяния огромной массы объятых тревогой граждан по всей великой империи обращены на предпринимаемые ими усилия. У них были все основания полагать, что совершенно противоположные чувства волнуют умы и сердца внутренних и внешних врагов свободы и процветания Соединенных Штатов. Они были свидетелями зарождения и развития первой попытки – того рвения, с каким предложение, исходящее от одного-единственного штата (Виргинии)3, о частичном дополнении к конфедерации было встречено и поддержано. Они видели, что, когда всего несколько депутатов всего от нескольких штатов, собравшихся в Аннаполисе4, взяли на себя вольность рекомендовать к обсуждению важнейший и требующий пересмотра вопрос, отнюдь не входящий в порученное им дело, общественное мнение не только стало на их сторону, но и практически – в двенадцати штатах из тринадцати – претворило это предложение в жизнь. Они видели множество примеров, когда конгресс присваивал себе право не только рекомендовать, но и действовать, заслужив этим восторженную оценку народа, – а ведь речь шла об обстоятельствах и делах, не в пример менее насущных, чем те, которые толкали их на своевольное поведение. Их, должно быть, не раз посещала мысль, что при любых великих переменах в установленных правительствах приходилось поступаться формой ради сущности, что в подобных случаях строгая приверженность форме сделает номинальным и недействительным важнейшее и бесценное право народа “упразднять или менять свое правительство на такое, какое, по его мнению, более способно содействовать общей безопасности и благосостоянию”5, а так как народ не может одновременно и всеох-ватно двигаться в согласии к намеченной цели, крайне важно, чтобы подобные перемены осуществлялись посредством неформальных и неправомочных [c.267] предложений, вносимых каким-нибудь известным своей любовью к отечеству и уважаемым гражданином или группой граждан. Им, должно быть, пришло на память, что именно благодаря такому незаконному и присвоенному себе праву предложить народу путь к безопасности и благосостоянию американские штаты впервые сплотились против опасности, угрожавшей им со стороны тогдашнего правительства, что комитеты и конгрессы были созваны, дабы объединить их усилия и защитить права, и что конвенты, избранные в ряде штатов, как раз имели целью ввести те конституции, при которых и ныне живет американский народ; они также едва ли могли забыть, что ни угрызений совести, ни желания держаться за укоренившиеся формы никто тогда не испытывал, разве только те, кто под подобной личиной скрывал тайную вражду ко всему, за что боролись остальные. Они, должно быть, принимали в соображение, что составляемый и предлагаемый ими проект предстоит представить самому народу, который, как высший судия, либо заклеймит его и тем зачеркнет навсегда, либо одобрит и тем сотрет все прошлые промахи и ошибки. Возможно, их даже посещала мысль, что там, где люди расположены придираться, их небрежение к той степени полномочий, какая была им отпущена, и, более того, любая подсказанная ими мера, хоть сколько-нибудь не предусмотренная их задачами, вызовет столько же нареканий, как и мера, полностью отвечающая нуждам нации.
Позволю себе спросить: если бы, поддавшись воздействию всех этих впечатлений и всех этих соображений, вместо того чтобы проявить мужественное доверие к своей стране, чье доверие члены конвента чутко уловили, и указать систему, способную, по их мнению, обеспечить ей благосостояние, конвент принял бы холодное и бездушное решение обмануть чаяния народа, пожертвовав сущностью ради формы и предав интересы своей страны превратностям отсрочек и промедлений, – позволю себе спросить человека, способного возвысить свой ум до высоких понятий, способного пробудить в душе хотя бы толику патриотического чувства: какое суждение беспристрастный мир, друзья человечества, все добрые граждане должны были бы вынести о деятельности и достоинствах этой ассамблеи? И еще позвольте спросить: если есть человек, чью наклонность осуждать не сдерживают ни [c.268] какие страхи, какой приговор готов он произнести двенадцати штатам, узурпировавшим полномочия послать представителей на сей конвент – собрание, отнюдь не предусмотренное их конституциями, – конгрессу, одобрившему созыв сей ассамблеи, также не предусмотренной конфедерацией, и в особенности штату Нью-Йорк, первому потребовавшему, а затем одобрившему это незаконное посредничество6.
Но дабы лишить хулителей любого предмета, допустим на мгновение, что конвент не был ни уполномочен их поручением, ни оправдан обстоятельствами предлагать конституцию для нашей страны. Следует ли из сего, что уже по этой причине конституция должна быть отвергнута? Если, согласно благородной заповеди, законно следовать доброму совету даже врага, дадим ли мы позорный пример отказа следовать такому совету даже от наших друзей? Осмотрительность, несомненно, требует во всех случаях иметь в виду не столько, от кого следует совет, а является ли совет добрым.
Итогом всего здесь изложенного и доказанного является то, что обвинения против конвента в превышении данных ему полномочий – за исключением того единственного, которое реже всего высказывается его хулителями, – не имеет под собой никаких оснований. Если члены конвента и превысили свои полномочия, то обстоятельства, в которые они были поставлены, не только их в этом оправдывали, но требовали от них как верных слуг своей страны взять на себя свободу действий. А если они злоупотребили своими полномочиями и обязанностями, предложив новую конституцию, то, коль скоро она рассчитана на претворение в жизнь взглядов и содействие благосостоянию народа Америки, следует ею воспользоваться. Насколько же подобная оценка предлагаемой конституции справедлива – предмет нашего текущего рассмотрения.
Публий [c.269]
1 Коннектикут и Род-Айленд. – Публий.
2 Ссылка на Род-Айленд, штат, который отказался послать представителей на федеральный конвент. – Ред.
3 Мэдисон ссылается на конвент в Аннаполисе, созванный по инициативе штата Виргиния в сентябре 1786 года для установления правил торговли. – Ред.
4 Конвент в Аннаполисе был создан для того, чтобы выработать единые правила торговли, однако в итоге его участники выступили с призывом к ряду штатов пересмотреть Статьи конфедерации. – Ред.
5 Декларация независимости. – Публий.
6 Мэдисон, видимо, ссылается на распространявшийся нью-йоркским законодательным собранием в июле 1782 года меморандум, призывавший Континентальный конгресс созвать конвент Для рассмотрения дополнений к Статьям конфедерации. – Ред.
|
|
предыдущая |
|
следующая |
|
оглавление |