Библиотека Михаила Грачева

	предыдущая		следующая
		оглавление

Января 19, 1788 г.

К народу штата Нью-Йорк

Предлагаемая конвентом конституция может быть рассмотрена в основном с двух точек зрения. Первая – каким объемом и каким количеством полномочий наделяется правительство, включая ограничения, налагаемые на штаты. Вторая – какова сама структура правительства и как распределяется предоставленная ему власть между различными ее ветвями.

При рассмотрении данного предмета с первой точки зрения возникают два вопроса: (1) не является ли часть возлагаемых на федеральное правительство полномочий излишними и неположенными и (2) не угрожает ли вся эта масса полномочий лишить штаты той доли юрисдикции, которая за ними оставлена.

Итак, не превышает ли предоставленная федеральному правительству власть ту, которой следовало бы его наделить? Таков первый вопрос.

От всех, кто честно оценивал доводы, приводимые против предоставления правительству обширных полномочий, вряд ли ускользнул тот факт, что противники таковых уделяли крайне мало внимания тому, насколько это существенно для достижения необходимой цели. Они предпочитали говорить о неудобствах, неизбежно сопутствующих любым политическим преимуществам, и о возможных злоупотреблениях, какие неминуемо несет в себе любая власть или право, которые можно использовать и себе во благо. Подобная манера трактовать затронутый предмет отнюдь не может повлиять на здравый смысл американского народа. Она, возможно, выявит изощренность полемиста, возможно, даст ему безграничный простор для упражнений в риторике и декламации, воспламенит страсти бездумных и укрепит предвзятость ослепленных. Но трезвые и честные головы [c.270] сразу же уразумеют, что и в чистейшей благодати всегда есть какая-то примесь и что человечество всегда стоит перед выбором если не наименьшего из зол, то по крайней мере большего, а не идеального добра, и во всяком политическом установлении власть содействовать общественному благосостоянию неизбежно включает в себя и возможность как злоупотреблений, так и правонарушений. Поэтому они поймут, что во всех случаях, где надобно употреблять власть, приходится в первую очередь решать, насколько это необходимо для общественного блага, а уж во вторую – коль скоро решение окажется положительным – принимать как можно более действенные меры, пресекающие дурное использование этой власти, т.е. использование ее обществу во зло.

Дабы составить правильное суждение об исследуемом предмете, уместно рассмотреть ряд полномочий из возложенных на правительство Союза, а для большего удобства свести их к нескольким категориям, исходя из того, что они относятся к следующим предметам: (1) обеспечение безопасности Союза против угрозы со стороны иноземных держав; (2) урегулирование взаимоотношений с иноземными народами; (3) установление согласованных и взаимно уважительных отношений между штатами; (4) некоторые отдельные вопросы, представляющие общий интерес; (5) ограничение прав штатов в части вредоносных действий; (6) соответственные уложения, обеспечивающие действенность всех выше перечисленных полномочий.

В полномочия, относящиеся к первой категории, входят: объявление войны и выдача каперских свидетельств, создание армии и флота, упорядочение и создание ополчения, налогообложение и займы.

Обеспечение безопасности против угрозы со стороны иноземных держав – одна из первейших задач гражданского сообщества, его общепризнанная и основная задача. Полномочия, необходимые для ее достижения, должны быть полностью переданы федеральным органам.

Необходимо ли предоставить правительству право объявления войны? Ни один человек не даст тут отрицательного ответа. А потому излишне доказывать [c.271] обратное. Нынешняя конфедерация предоставляет это право правительству в широчайшей форме.

Необходимо ли предоставлять ему право набирать армию и оснащать флот? Это право вытекает из предшествующего. Вытекает из права на самозащиту.

Однако возникает вопрос, так ли необходимо предоставлять право набирать войско и оснащать флот на неопределенное время и содержать их не только в дни войны, но и мира? Ответ на этот вопрос уже более или менее затрагивался в другом месте (см., например, статьи 8 и 24. – Ред.), и нет необходимости подробно обсуждать его здесь. Вообще же ответ на подобный вопрос, скажем прямо, совершенно очевиден и несомненен, и его обсуждение вряд ли оправданно в любом месте. Под каким мало-мальски пристойным предлогом могут ограничить силы, необходимые для обороны, те, кто не способны поставить преграду силам нападения? Если бы федеральная конституция могла налагать узду на притязания или ограничивать действия всех других народов, она, пожалуй, могла бы умерить требования предосторожности от собственного правительства и ограничить рвение, направленное на обеспечение безопасности собственной страны.

Как можно, не идя на риск, запретить народу быть готовым к войне во время мира, если мы не в силах запретить готовиться к войне враждебным нам народам? Средства, обеспечивающие безопасность, определяются лишь средствами и возможностью нападения. И этими, и только этими, правилами они, по сути, будут определяться всегда. Бесполезно воздвигать конституционные барьеры против естественного побуждения к самосохранению. Хуже, чем бесполезно, ибо это лишь внедряет в конституцию оправдание для узурпации власти, что в свою очередь, со ссылкой на прецедент, приведет к многочисленным и неоправданным повторениям. Если один народ постоянно содержит хорошо обученное, вымуштрованное войско, готовое служить честолюбию или мести, то даже миролюбивейшие его соседи вынуждены принять соответствующие меры предосторожности. Пятнадцатый век был тем злосчастным [c.272] периодом, когда военные приготовления стали вестись во время мира. Начало этому положил французский король Карл VII. И вся Европа последовала или была вынуждена последовать его примеру. Если бы другие народы не последовали этому примеру, вся Европа непременно уже давно была бы в цепях одного монарха. Если все страны, кроме Франции, теперь распустили бы те военные силы, которые они содержат в мирное время, результат, пожалуй, был бы тот же. Закаленные римские легионы превосходили умением доблестные, но необученные полчища других народов и сделали Рим владыкой мира.

Не менее справедливо и то, что в конечном итоге свободы Рима были принесены в жертву его военным триумфам, так же как Европа, за редкими исключениями, расплатилась за военную мощь своими свободами – там, где они существовали. Вот почему содержать постоянное войско всегда опасно, но в то же время необходимо. В наименьшей степени оно влечет за собой неудобства. В наибольшей – может привести к роковым последствиям. Вообще же к нему похвальнее всего относиться с предусмотрительностью и осторожностью. Мудрый народ совместит все эти соображения, не станет в спешке отворачиваться от любого источника, который может оказаться существенным для его безопасности, и проявит все свое благоразумие, постаравшись уменьшить как необходимость, так и опасность такой силы, использование которой может нанести вред его свободам.

Предлагаемая конституция явно отмечена благоразумием. Уже сам Союз, который она прочно скрепляет и охраняет, делает невозможным повод для военных соединений, могущих представлять собой опасность. Америка объединенная и при небольшой по численности армии, даже без единого солдата, будет скорее неодолима для иноземных славолюбцев, чем Америка разъединенная, но с сотней тысяч готовых к бою ветеранов. Мы уже имели случай заметить, как некоему народу Европы отсутствие помянутого повода спасло его свободы (см. статью 8. – Ред.). Благодаря своему островному [c.273] положению и своим морским силам Великобритания оказалась неуязвимой для соседних армий, и ее правители никогда не могли, сославшись на действительные или мнимые опасности, заставить народ заниматься расточительными военными приготовлениями во время мира. Расстояние, отделяющее Соединенные Штаты от могущественных мировых держав, обеспечивает им такую же счастливую возможность. И пока народ Америки остается единым целым, у него нет ни надобности, ни причин для создания опасных военных образований. И не следует ни на минуту забывать, что только своему Союзу народ Америки обязан подобным преимуществом. В тот момент, когда Союз распадется, наступит иная эра – сложится иное положение вещей. Страх, обуявший более слабые, или славолюбие, снедающее более сильные штаты или конфедерации, явят собой такой же пример в Новом Свете, какой Карл VII явил в Старом. Примеру этому последуют здесь по тем же мотивам, по которым ему следовали там. И вместо того, чтобы извлечь из своего положения такие же бесценные выгоды, какие Великобритания извлекла из своего, мы придем к тому, что Америка полностью повторит опыт Европейского континента. Свобода на ее пространствах будет повсеместно раздавлена постоянными армиями, с одной стороны, и постоянными поборами и налогами, с другой. Судьба разъединенной Америки будет даже гибельнее, чем судьба Европы, в которой источники зла ограничены ее собственными пределами. Там мощные державы из другой части света не плетут интриги среди ее враждующих народов, не подстрекают их к взаимной розни, не превращают в орудие иноземных притязаний, зависти и мстительности. В Америке же бедствия, порожденные внутренней неприязнью и завистью, раздорами и войнами, станут лишь частью ее удела. К ним прибавится тьма бедствий, вызванных отношениями, которые имеет с этой частью света Европа и которых нет с Европой ни у одной другой части света. Нет таких красок, которые могли бы достаточно ярко обрисовать картину последствий возможного распада Союза, и предъявлять ее надо всем и каждому. Она должна быть всегда перед глазами у каждого, кто любит мир, каждого, кто любит свою [c.274] страну, каждого, кто любит свободу, дабы он лелеял в сердце должную привязанность к единой Америке и мог должным образом оценить средства сохранить ее таковой.

Следующей за действенным укреплением Союза лучшей из возможных мер предосторожности против опасности со стороны постоянной армии является установление срока, на который отпускаются средства на ее содержание. В конституции эта мера благоразумно предусмотрена. Я не стану повторять здесь рассуждения, которые, льщу себя надеждой, верно и полно уже осветили этот предмет (см. статью 26. – Ред.). Но, пожалуй, не будет неуместным обратить внимание на один довод, приводимый против той части конституции, которая почерпнута из политики и практики Великобритании. Ассигнования на армию в этом королевстве, говорят, ежегодно утверждаются голосованием в парламенте, тогда как американская конституция продлила этот важнейший срок до двух лет. Именно в этой форме проводится сравнение для широкой публики. Однако верно ли прибегать к этой форме? Честно ли проводится это сравнение? Действительно ли Британия ограничивает возможности парламента сроком в один год? Навязывает ли американская конституция конгрессу срок в два года? Напротив. И вряд ли пишущим об этом предмете неведомо, что они ошибаются и что в Британии не ставится никаких пределов в отношении предосторожностей, принимаемых законодателями, американское же предлагает двухгодичный срок, как предельно длительный и наиболее приемлемый.

Если бы ссылка на пример Британии излагалась правильно, она звучала бы так: хотя срок, на который даются ассигнования на содержание армии, британским правительством не ограничивается, на практике этот срок ограничивается парламентским решением в один год. С другой стороны, если в Великобритании, где палата общин избирается на семь лет, где значительная часть ее членов избирается незначительной частью населения, где избирателей подкупают депутаты, а депутатов – трон, и депутатский корпус, обладая [c.275] властью предоставлять ассигнования на армию на ограниченный срок, тем не менее не желает, не осмеливается продлить этот срок более чем на год, не устыдится ли само подозрение, допуская, будто депутатам Соединенных Штатов, избираемым свободным волеизъявлением, всем народом, каждые два года, нельзя в полной мере доверить назначение ассигнований подобного рода, четко ограничив их кратким сроком в два года.

Дурное дело всегда себя окажет. Наглядным примером тому служат уловки оппозиции в отношении к федеральному правительству. Но среди совершенных ею злонамеренных ходов наиболее удивительным является попытка манипулировать благоразумными опасениями народа касательно учреждения постоянной армии. Эта попытка вызвала к сему предмету повышенное внимание и привела к расследованиям, итогом которых, несомненно, явится решительное и всеобщее убеждение в том, что в конституции не только предусмотрены наиболее действенные меры по защите против опасности с этой стороны, но и что ни одно другое установление, кроме конституции, в полной мере соответствующей обеспечению национальной обороны и сохранению нашего Союза, не может спасти Америку от засилья множества постоянных армий – в числе штатов или конфедераций, на какое она окажется раздробленной, – как и от все увеличивающихся военных образований в каждом из них – образований, которые тяжким бременем лягут на достояние народа и будут зловещей угрозой для его свобод, меж тем как при едином и деятельном правительстве любые военные образования, каковые потребуются, будут вполне терпимы для собственности и безопасности населения.

Очевидная необходимость предоставить правительству полномочия набирать и оснащать военный флот избавила эту статью конституции от хулы и нападок, которых не избегла почти ни одна другая статья. Право, среди величайших благ, дарованных Америке, следует числить то обстоятельство, что в той мере, в какой Союз останется единственным источником военно-морской мощи страны, она будет главным источником защиты против опасности из-за рубежа. В этом [c.276] отношении географическое положение Америки имеет сходные преимущества с островным положением Великобритании. Батареи, наилучшим образом пригодные для отражения чужеземных поползновений на нашу безопасность, к счастью, не могут быть использованы вероломными правителями против наших свобод.

Жители Атлантического побережья все как один в особенности заинтересованы в надежной защите со стороны моря, и, если они до сих пор спокойно спят в своих постелях, если их достояние, несмотря на предательские стремления оголтелых авантюристов, остается целым и сохранным, если их прибрежные города пока не были вынуждены подчиняться требованиям дерзких, внезапно вторгшихся захватчиков и выплачивать дань, чтобы избавиться от ужасов разграбления, этим подарком фортуны они обязаны отнюдь не радению нынешнего правительства защитить своих граждан, от которых требуют верности, а лишь обстоятельствам, столь же непостоянным, как и шатким. Ни один штат в Союзе – разве только Виргиния да Мэриленд, крайне уязвимые со стороны своих восточных границ, – не чувствует тут большей тревоги, чем штат Нью-Йорк, протяженность морской границы которого особенно велика. Главная часть штата представляет собою остров. Штат пересекает большая судоходная река длиною более чем пятьдесят уставных лиг. Самое сердце его огромной торговли, необъятный резервуар его богатства, в любой момент может подвергнуться превратностям случайных событий и оказаться заложником, отданным на милость диктату иноземного врага или даже грабительских требований пиратов или иных насильников. Случись, что вспыхнувшая в результате политических козней в Европе война со всеми сопутствующими ей неуправляемыми страстями распространится на Атлантический океан, было бы истинным чудом, если нам удалось бы избежать нападений и грабежа не только в пределах морской стихии, но и во всех прибрежных частях нашей страны. При нынешнем положении Америки штатам, наиболее непосредственно подверженным угрозе подобных бедствий, вряд ли можно надеяться на помощь того призрака союзного правительства, каковой мы имеем на сегодняшний день. Но если бы возможности этих штатов и отвечали задаче укрепить свои владения [c.277] против грозящей им опасности, затраты, необходимые для такой защиты, почти целиком поглотили бы их достояние.

Полномочия упорядочивать и создавать ополчение уже достаточно обоснованы и разъяснены (см. статью 29. – Ред.).

Право взимать и занимать деньги, являясь основой полномочий, которые предстоит употребить на оборону страны, попадает в тот же разряд. Это право было также тщательно рассмотрено нами (см. статьи 30–36. – Ред.), и, насколько помнится, необходимость его, как по содержанию, так и по форме изложения, данного в конституции, показана со всей очевидностью. Я позволю себе добавить тут лишь одно рассуждение, обращенное к тем, кто утверждает, будто это право должно ограничиваться лишь внешними пошлинами, под каковыми подразумеваются пошлины на предметы, ввозимые из других стран. Спору нет, что это всегда будет важным источником государственных доходов и в течение значительного времени главным, а в данный момент является весьма существенным их источником. Но мы, пожалуй, составим себе весьма превратное представление об этом предмете, если не учтем в наших расчетах, что величина государственного дохода от внешней торговли меняется вместе с величиной и видами ввозимых товаров и что эти перемены отнюдь не совпадают с ростом населения, каковое должно считать главным мерилом потребностей общества. До тех пор пока основным приложением труда нашего населения по-прежнему остается сельское хозяйство, ввоз промышленных товаров будет увеличиваться вместе с ростом числа потребителей. Но как только работники, не занятые на полях, начнут производить местные товары, количество ввозимых промышленных изделий уменьшится при увеличении численности населения. На более далекой стадии ввоз может в значительной степени состоять из сырья, которое будет перерабатываться в предметы вывоза, сему следует скорее содействовать поощрительными премиями, нежели препятствовать, облагая отпугивающими пошлинами. Система правления, рассчитанная на длительный срок, должна [c.278] учитывать подобные изменения и уметь к ним приспособиться.

Кое-кто, не отрицая необходимости права на налогообложение, обосновывает свои яростные наладки на конституцию тем, что положения эти дурно в ней изложены. Неоднократно указывалось и повторялось, что право “устанавливать и взимать налоги, пошлины, подати и акцизные сборы для того, чтобы уплачивать долги и обеспечивать совместную оборону и общее благосостояние Соединенных Штатов”, равносильно неограниченным полномочиям пользоваться любыми правами, какие только можно объявить необходимыми для защиты страны и всеобщего благосостояния. Вряд ли возможно дать лучшее доказательство тому, с какой натугой эти сочинители отыскивают свои возражения, если им приходится прибегать к такого рода ложным толкованиям.

Если бы в конституции не перечислялись или не определялись все иные полномочия конгресса, кроме процитированных выше, тогда, пожалуй, авторы сего возражения имели бы на него какое-то основание, хотя трудно отыскать причину усмотреть даже в процитированном выше право издавать любые законы для всех мыслимых и немыслимых случаев. Чтобы дать право упразднять свободу печати, суд присяжных или даже менять условия наследования или формы передачи собственности, выражение “взимать деньги для общего благосостояния” должно нести в себе какой-то совершенно особенный смысл.

Но какой повод для возражения может вызвать эта фраза, когда все имеющиеся в виду предметы перечислены вслед за ней и отделены от нее всего лишь точкой с запятой. Если надобно выставить напоказ различные части одного и того же инструмента, дабы выявить в каждой из них наиболее полное значение, стоит ли исключать из доли этого значения одну часть того же самого предложения и стоит ли сохранять в полном объеме более туманные и неопределенные выражения, а ясным и точным отказывать в каком-то смысле? С какой иной целью вводить перечисления отдельных полномочий, как не для того, чтобы включить их и все остальные в предыдущее целое? Нет ничего естественнее и более общепринятого, нежели [c.279] сначала употребить обобщающую фразу, а затем разъяснить и уточнить ее, перечислив частности. Мысль же о том, что можно перечислять частности, которые никак не разъясняют и не уточняют целое, а лишь вносят сумятицу и сбивают с толку, является совершенной нелепостью, вину за каковую, будучи поставлены перед выбором возложить ее либо на сочинителей возражения, либо на составителей конституции, мы возьмем на себя смелость не относить на счет последних.

Приведенное выше возражение тем поразительнее, что выражения, использованные конвентом, в точности повторяют те, которые применены в Статьях конфедерации. Задачи Союза штатов, изложенные в статье 3, определяются как “их общая защита, обеспечение их свобод и обоюдная и всеобщая забота о благосостоянии”. Выражения, использованные в статье 8, еще более совпадают. “Все расходы на ведение войны, как и другие, потребные для общей защиты или всеобщего благосостояния, должны, с соизволения Конгресса Соединенных Штатов, возмещаться из общей казны и т.д.”. Сходные выражения употреблены и в статье 9. Вложите в ту или другую из этих статей смысл по правилам, подтверждающим толкование, которое приписывают новой конституции, и наш конгресс будет облечен правом подписывать законы во всех мыслимых и немыслимых случаях. Однако что подумали бы об этой ассамблее, если, следуя букве общих выражений и оставляя без внимания последующие уточнения, их утверждающие и ограничивающие, она употребила бы неограниченную власть ради общей защиты и всеобщего благоденствия? Я обращаюсь к самим хулителям, настаивающим на сем возражении. Неужели и в этом случае они прибегли бы к той же аргументации для оправдания конгресса, какую используют сейчас, дабы обругать конвент? Воистину каждая ошибка сама себе выносит приговор!

Публий [c.280]

	предыдущая		следующая
		оглавление