Библиотека Михаила Грачева

	предыдущая		следующая
		оглавление

Мая 28, 1788 г.

Возражение против плана конвента, наиболее распространенное в нашем штате и, вероятно, в ряде других, касается того, что нет конституционного положения о суде присяжных по гражданским делам. Хитрая форма, в которой обычно выдвигается это возражение, постоянно упоминалась и разоблачалась, но продолжает использоваться во всех беседах и писаниях противников плана. Само молчание конституции по поводу гражданских дел изображается как уничтожение суда присяжных. Заявления, которым оно дало повод, хитроумно рассчитаны на то, чтобы распространить извращенное представление, будто мнимое полное и всеобщее уничтожение распространяется не только на все категории гражданских дел, но и на уголовные дела. Доказывать последнее – столь же праздное и бесполезное занятие, как попытка привести серьезное доказательство существования материи или доказывать любую из тех теорем, которые убеждают своей логикой, когда она изложена доступным языком.

Что касается гражданских дел, то были пущены в ход тонкости, почти не заслуживающие опровержения, чтобы создать впечатление, будто непредусмотренное полностью уничтожается. Любой думающий человек немедленно усмотрит громадное различие между умолчанием и уничтожением. Но поскольку изобретатели этого ложного положения попытались поддерживать некоторыми юридическими принципами свое толкование, при этом извратив их истинное значение, небесполезно исследовать их позицию.

Принципы, на которые они опираются, такого характера: “выяснение частностей означает исключение общего” или “выражение одного исключает другое”. Отсюда, заявляют они, поскольку конституция ввела суд присяжных по уголовным делам и умалчивает в отношении гражданских, это умолчание означает [c.535] подразумеваемое запрещение суда присяжных в последнем случае.

Правила юридического толкования являются правилами здравого смысла, используемые судами, применяющими законы. Истинной проверкой справедливого применения этих толкований является, следовательно, их соответствие источнику, откуда они исходят. Если дело обстоит так, тогда я спрошу, согласуется ли с благоразумием или здравым смыслом мнение о том, что положение, обязывающее законодательную власть передавать процессы по уголовным делам на суд присяжных, тем самым лишает ее права уполномочивать или разрешать такой суд в других случаях? Разве естественно предположение, что указание делать одно запрещает другое, на что было раньше полномочие и что не противоречит указанию делать? Если такое предположение неестественно и неблагоразумно, глупо утверждать, что воспрещение суда присяжных в определенных случаях является воспрещением его в других.

Право устраивать суды является правом предписывать способ судопроизводства, и, следовательно, если в конституции ничего не сказано о суде присяжных, законодательная власть вольна либо ввести этот институт, либо не касаться его. Свобода действия в отношении уголовных дел ограничивается ясным воспрещением суда присяжных во всех таких делах, но в отношении гражданских дел, конечно, сохранена полная свобода, ибо конституция полностью умалчивает об этом. Конкретизация обязанности разбирать все уголовные дела установленным порядком еще исключает обязанность или необходимость прибегать к тому же порядку по гражданским делам, однако не уменьшит права законодательной власти использовать этот же порядок, если сочтет уместным. Заявление о том, что национальная законодательная власть не будет вполне свободна передавать все гражданские дела федеральной подсудности на суд присяжных, не имеет решительно никаких разумных оснований.

Из этих соображений следует вывод, что суд присяжных по гражданским делам не будет уничтожен и что использование названных принципов противоречит благоразумию и здравому смыслу и поэтому [c.536] недопустимо. Если бы даже эти принципы имели точное юридическое значение, соответствующее идеям тех, кто употребляет их в нынешних обстоятельствах, что, разумеется, не так, то они все равно были бы неприменимы к конституции правительства. В этом отношении естественный и очевидный смысл его постановлений, независимо от любых юридических правил, является подлинным критерием его устройства.

Итак, выяснив, что опорные принципы никак не подходят для использования таким образом, попытаемся выяснить их должное употребление и истинное значение. Лучше всего пояснить это на примерах. В плане конвента объявляется, что прерогативы конгресса, или, другими словами, национальной законодательной власти, распространяются на некоторые перечисленные случаи. Это уточнение частностей, очевидно, исключает все претензии на общие законодательные прерогативы, ибо дарование особых полномочий не только абсурдно, но и бесполезно при предоставлении общих прерогатив.

Аналогичным образом в компетенцию федеральных судов, объявленную конституцией, входят особо оговоренные дела. Указание на них определяет точные границы, за которые федеральные суды не могут распространять свою юрисдикцию, ибо подпадающее под их подсудность перечислено и эта спецификация была бы излишней, если бы не исключала любые претензии на более обширные прерогативы.

Этих примеров, быть может, достаточно для разъяснения упоминавшихся принципов и указания способов их использования. Но чтобы не возникли неправильные представления об этом предмете, я добавлю еще один случай, демонстрирующий, как должно использовать эти принципы и как злоупотребляют ими.

Предположим, что, согласно законам нашего штата, замужняя женщина не может передать свое владение и законодательное собрание, сочтя это положение злом, примет закон о том, что она распорядится своей собственностью посредством документа, составленного в присутствии судьи. В таком случае нет сомнения в том, что это указание означает исключение любых других способов передачи. Поскольку женщина раньше не имела права отчуждать свою собственность, то это и [c.537] определит конкретный способ, которым она воспользуется для своей цели. Предположим далее, что в последующей части того же самого закона объявляется: ни одна женщина не сможет распорядиться своим имуществом по определенной цене без согласия ее трех ближайших родственников, выраженного их подписями на документе. Следует ли из этого положения, что замужняя женщина не сможет получить согласие родственников на передачу собственности за меньшую цену? Это настолько абсурдно, что не требует опровержения, и тем не менее именно эту позицию должны занять утверждающие, что суд присяжных по гражданским делам уничтожен, ибо он недвусмысленно предусмотрен по уголовным делам.

Отсюда следует неоспоримо правильный вывод, что суд присяжных никоим образом не уничтожается предложенной конституцией; и, кроме того, справедливо, что в спорах индивидуумов, в которых громадное число людей, вероятно, будет заинтересовано, этот институт останется неизменным, в соответствии с конституциями штатов, и никоим образом не будет нарушен или искажен под влиянием утверждения рассматриваемого плана. Это очевидно по той причине, что компетенция национальных судов на них не распространяется и их, конечно, будут определять, как и раньше, только суды штатов, и так, как предпишут конституции и законы штатов. Все дела о землях, за исключением случаев, когда речь идет об исках, возникающих из-за пожалований земель другими штатами, и всех иных споров между гражданами одного и того же штата, если они не касаются очевидных нарушений статей конституции Союза актами законодательной власти штатов, подпадают под юрисдикцию судов штатов. Добавим к этому дела адмиралтейства и почти все дела, принадлежащие юрисдикции судов справедливости, которые при нашей системе правления решаются без вмешательства жюри. Вывод из всего этого заключается в том, что на этот институт, как он существует ныне у нас, никоим образом не может оказать серьезное воздействие предлагаемое изменение нашей системы правления.

Друзья и противники плана конвента, если они и не согласны между собой ни в чем другом, то по крайней мере едины в признании ценности суда присяжных. [c.538] Если же между ними есть хоть какое-нибудь различие, то оно сводится к следующему: первые рассматривают его драгоценной гарантией свободы, вторые – залогом безопасности свободного правления. Что касается меня самого, то чем дольше я наблюдаю за деятельностью суда присяжных, тем больше обнаруживаю все новые и новые причины для его высокой оценки. Было бы совершенно излишне определять, в каком качестве он будет полезнее – защиты против притеснений наследственного монарха или барьера против тирании народных должностных лиц в народном правительстве. Дискуссии такого рода более забавны, чем благотворны, ибо все убеждены в полезности этого института и его содействии свободе. Но я должен признать, что не могу сразу различить неразрывную связь между существованием свободы и судом присяжных по гражданским делам. Произвольные импичменты, произвольные методы преследования за состряпанные преступления и произвольные наказания по произвольным приговорам всегда представлялись мне главными двигателями судебного деспотизма и все касались уголовного судопроизводства. Только суд присяжных по уголовным делам при содействии закона habeas corpus¹, по-видимому, займется этим. И вот оба представлены в плане конвента.

Уже указывалось, что суд присяжных является гарантией против притеснений со стороны властей, устанавливающих налоги. Это заслуживает обсуждения.

Совершенно очевидно, что суд присяжных не может оказать никакого влияния на законодательный орган в отношении суммы налогов, объектов, на которые их наложили, или правила, по которому проводится их пропорциональное распределение. Если говорят хоть о каком-нибудь влиянии суда присяжных, то речь идет о способе сбора налогов, поведении должностных лиц, которым доверено исполнение соответствующих законов.

При сборе налогов в нашем штате, согласно его конституции, суд присяжных по большей части не используется. Налоги обычно взимаются в рамках суммарной [c.539] процедуры, касающейся несостоятельных плательщиков и предусматривающей распродажу в случаях, когда речь идет о делах по аренде. При этом всеми признается, что это существенно важно для эффективности законов о государственных доходах. Затяжной характер процессов о возвращении налогов, взысканных с индивидуумов, не отвечает требованиям общества и не обеспечивает удобства гражданам. В ходе их часто накапливаются издержки более обременительные, чем первоначальная сумма налогов.

Что касается поведения сборщиков налогов, то введение суда присяжных по уголовным делам даст обществу надлежащую гарантию. Умышленное злоупотребление властью, притеснение субъектов и все виды официального вымогательства являются государственными преступлениями, за которые виновные могут быть осуждены и наказаны согласно обстоятельствам дела.

Совершенство суда присяжных по гражданским делам представляется зависящим от обстоятельств, не имеющих ничего общего с сохранением свободы. Сильнейший аргумент в его пользу – такой суд обеспечивает защиту против коррупции. А поскольку всегда имеется больше времени и возможностей оказывать тайное давление на постоянную группу должностных лиц, чем на жюри, собираемое от случая к случаю, есть основания полагать, что коррупция легче затронет первую, чем второе. Силу этого соображения, однако, ослабляют другие доводы.

Шериф, созывающий обычные жюри, и секретарь, назначающий специальные жюри, – сами постоянные должностные лица, и коль скоро действуют они индивидуально, то более открыты для коррупции, чем судьи, входящие в коллективный орган. Нетрудно усмотреть, что во власти этих должностных лиц отобрать таких членов жюри, которые послужат как интересам партии, так и коррупции среди судейских чиновников. Далее можно по справедливости предположить, что не так затруднительно без разбора набирать некоторых членов жюри из толпы, как собирать людей, отобранных государством за их неподкупность и добрый нрав. Сделав скидку на все эти соображения, можно заключить, что суд присяжных все равно является ценным сдерживающим средством [c.540] против коррупции. Он умножает препятствия на ее пути к успеху. При нынешнем положении необходимо будет коррумпировать как суд, так и жюри присяжных, ибо тогда, когда жюри окажется явно неправым, суд назначит новое слушание дела; и в большинстве случаев почти бесполезно тратить усилия на жюри, если не удастся склонить на свою сторону еще и суд. Тем обеспечивается двойная безопасность, ибо легко понять, что это сложное сочетание оберегает чистоту обоих институтов. Умножение препятствий на пути к успеху тем самым расхолаживает попытки подорвать порядочность любого из этих институтов. Соблазн поступиться своим долгом, который, быть может, придется преодолеть судьям, разумеется, будет меньшим, в то время как потребуется большее сотрудничество с жюри, чем если бы только они сами решали исход всех дел.

Несмотря, следовательно, на высказанные мною сомнения относительно важности суда присяжных в гражданских делах для обеспечения свободы, я признаю, что он в большинстве случаев при должном регулировании является отличным средством для решения вопросов собственности, и уже по одной этой причине стоит внести в его пользу надлежащее положение в конституцию, если бы оказалось возможным наметить границы его компетенции. Однако именно в этом всегда и таится трудность; и не ослепленные энтузиазмом должны понимать, что в федеральном правительстве, состоящем из обществ, чьи идеи и институты в этом отношении резко отличаются друг от друга, такая трудность еще более увеличивается. Я со своей стороны при ознакомлении с каждым новым взглядом все больше убеждаюсь в реальности препятствий, которые, как нам авторитетно разъяснили, помешали включить положение об этом в план конституции.

Не все понимают большую разницу между компетенцией суда присяжных в различных штатах. А поскольку это очень важно для приговора, который мы обязаны вынести по поводу прискорбного пропуска по этому вопросу, нужно объясниться. В штате Нью-Йорк наши судебные установления походят больше, чем в каком-либо другом, на существующие в Великобритании. У нас есть суды общего права, суды по наследственным [c.541] делам (аналогичные в некоторых отношениях духовным судам Англии), суд адмиралтейства и суд совести. В судах, руководствующихся общим правом, преобладает только суд присяжных, и то с некоторыми исключениями. Во всех остальных судах председательствует один судья, и он ведет процесс в общем в соответствии с канонами гражданского права без помощи жюри присяжных². В штате Нью-Джерси есть суд совести, работающий, как и в нашем штате, но нет суда адмиралтейства и суда по наследственным делам, как у нас. В этом штате судам, руководствующимся общим правом, подсудны дела, которые у нас решаются судом адмиралтейства и судом по наследственным делам; и разумеется, суд присяжных более развит в Нью-Джерси, чем в Нью-Йорке. Это, вероятно, еще более применимо к штату Пенсильвания, ибо в этом штате нет суда совести, а суды, руководствующиеся общим правом, имеют юрисдикцию над делами, решаемыми по праву справедливости. В нем есть суд адмиралтейства, но неизвестен суд по делам наследства, по крайней мере нашего типа. Штат Делавэр в этом отношении имитирует Пенсильванию. Штат Мэриленд более схож со штатом Нью-Йорк, как и Виргиния, за исключением того, что в нем суды совести многообразны. Северная Каролина очень похожа на Пенсильванию, Южная Каролина – на Виргинию. Я считаю, однако, что в некоторых из этих штатов, где имеются отдельные суды адмиралтейства, дела в них рассматриваются жюри присяжных. В штате Джорджия есть только суды, руководствующиеся общим правом, а апелляции на вердикт одного жюри, разумеется, передаются другому, которое именуется особым жюри и формируется специальным образом. В штате Коннектикут нет отдельных судов совести или адмиралтейства, а суды по делам наследования не имеют общей юрисдикции. В этом штате суды, руководствующиеся общим правом, имеют юрисдикцию судов адмиралтейства и в определенной степени судов, решающих дела [c.542] по праву справедливости. При рассмотрении важнейших дел единственным судом совести является общая ассамблея судов. В штате Коннектикут, следовательно, полномочия суда присяжных на практике распространяются дальше, чем в любом из упомянутых штатов. По моему мнению, штат Род-Айленд в этом отношении находится почти в положении штата Коннектикут. Штаты Массачусетс и Нью-Гэмпшир, в отношении смеси законов и юрисдикции судов адмиралтейства и справедливости, находятся в таком же затруднительном положении. В четырех восточных штатах суд присяжных не только имеет более широкие полномочия, чем другие штаты, но и относятся к нему по-особенному, в такой мере, какая неизвестна в остальных. Существуют, разумеется, и апелляции одного жюри к другому, пока на одной стороне не оказывается два вердикта из трех.

Из этого обзора видно, что в ряде штатов существует большое разнообразие видов и разновидностей судов присяжных. Из этого факта следуют очевидные размышления. Первое. Конвенту нельзя было навязать общее правило, которое отвечало бы обстоятельствам во всех штатах. Второе. Было бы большим или по крайней мере таким же риском принять в качестве примера систему какого-нибудь штата или совершенно исключить положение о суде присяжных, оставив дело, как раньше, федеральному урегулированию.

Предложения в пользу исключения скорее высветили, чем устранили, трудность проблемы. Меньшинство в штате Пенсильвания предложило для этой цели такую формулировку – “суд присяжных будет как прежде”³. Это, настаиваю я, будет абсолютно бессмысленно и излишне. Соединенные Штаты в их объединенном или коллективном качестве являются объектом, к которому по необходимости должны относиться все общие положения конституции. По состоянию на сегодняшний день очевидно, что, хотя суд присяжных с различными ограничениями известен в каждом штате, тем не менее [c.543] в Соединенных Штатах как таковых ныне он совершенно неизвестен, ибо теперешнее федеральное правительство вообще не обладает судебной властью, и нет должных предшественников или прежнего института, к которым мог бы относиться термин прежде. Следовательно, он будет лишен точного смысла и недейственен ввиду своей неопределенности.

Поскольку, с одной стороны, формулировка положения не отвечает намерению предложивших ее, то, с другой, если я правильно понимаю это намерение, оно неблагоразумно. Я считаю, что дела в федеральных судах должны рассматриваться жюри, если в судах штата, где происходит заседание суда, эта форма судопроизводства принята по аналогичным делам, т. е. дела суда адмиралтейства в штате Коннектикут будут рассматриваться жюри присяжных, а в штате Нью-Йорк – без него. Случайностей при использовании несходных методов проведения процессов по аналогичным делам при одном правительстве самих по себе достаточно, чтобы восстановить против этих методов любых рассудительных людей. Будет ли данное дело рассмотрено с жюри присяжных или без него, в громадном числе случаев зависит от случайного соположения суда и сторон.

Но не в этом, по моему мнению, таится самое большое возражение. Мое глубокое и осознанное убеждение – суд присяжных во многих случаях нежелателен. Особенно по делам, касающимся обеспечения общественного мира с иностранными державами, т.е. в большинстве случаев, когда затрагивается исключительно международное право. Среди дел этого характера – призовые. Жюри присяжных нельзя считать компетентными для проведения расследований, требующих основательного знания законов и обычаев наций, и иногда они окажутся под влиянием представлений, которые не дадут им возможности уделить должное внимание политическим соображениям, призванным стать руководством в их изысканиях. К тому же сохраняется постоянная опасность нарушения их решениями прав других наций, что чревато репрессиями и войной. Хотя жюри присяжных должны устанавливать фактические обстоятельства, в большинстве случаев юридические последствия [c.544] настолько перепутались с фактическими обстоятельствами, что их нет смысла разделять.

Эти рассуждения применительно к призовым делам станут еще весомее, если принять во внимание, что методы ведения их были сочтены достойными особого регулирования в различных договорах между разными державами Европы. В соответствии с этими договорами в Великобритании их в конечном счете решает сам король в Тайном совете, где вновь рассматриваются как фактические обстоятельства, так и применение закона. Уже одно это показывает бестактность включения в конституцию фундаментального положения, могущего превратить соответствующую систему в штатах в образец для национального правительства, и опасность зависимости правительства от конституционных положений, которые отнюдь не бесспорны.

Равным образом я глубоко убежден, что отделение судов справедливости от юрисдикции судов, руководствующихся законом, даст большие преимущества; дела же, подсудные первым, неправильно передают жюри. Главнейшее и первостепеннейшее использование суда справедливости – приносить облегчение в чрезвычайных случаях, которые являются исключением⁴ из общих правил. Объединение юрисдикции в таких делах с обычной юрисдикцией клонится к подрыву общих правил и передаче каждого возникающего дела на особое решение. А отделение одного от другого имеет противоположное значение, превращая одного в часового над другим, и, следовательно, удерживает каждого в разумных рамках. Помимо всего этого, обстоятельства, провоцирующие дела для судов справедливости, во многих случаях так тонки и запутанны, что несовместимы с духом судов присяжных. Они зачастую требуют длительного, глубокого и критического расследования, которое не подходит людям, оторванным от своей работы и вынужденным выносить решения до получения разрешения вернуться к ней. Простота и быстрота, отличающие этот способ судопроизводства, требуют сведения дела, [c.545] по которому выносится решение, к одному и очевидному пункту, в то время как судебное расследование в судах совести часто заключает в себе множество тонких и самостоятельных частностей.

Верно, что обособление дел, решаемых в порядке справедливости, от юрисдикции законов свойственно английской системе юриспруденции, принятой за модель несколькими штатами. Но в равной степени верно и то, что суд присяжных был неизвестен в каждом случае, когда они объединялись. Разделение необходимо для сохранения этого института в первозданной чистоте. Характер суда справедливости легко допускает распространение его юрисдикции на дела, решаемые по закону, но можно серьезно заподозрить, что попытка распространить юрисдикцию таких судов на дела, решаемые в порядке справедливости, не только не принесет пользы, которую можно ожидать от судов совести, как они устроены в нашем штате, но постепенно приведет к изменению характера судов, работающих в порядке закона, и подорвет суд присяжных, поставив на их решение слишком сложные вопросы.

Таковы, по всей видимости, исчерпывающие аргументы против включения систем всех штатов в национальную судебную систему; в чем, как можно догадаться, и состояло намерение меньшинства в штате Пенсильвания. Рассмотрим теперь, насколько предложения штата Массачусетс были рассчитаны на выправление предполагаемого недостатка.

Они были сформулированы следующим образом: “В гражданских делах между гражданами различных штатов каждое фактическое обстоятельство, возникающее в делах, решаемых по общему праву, может рассматриваться судом присяжных, если стороны или одна из них потребуют этого”⁵.

В лучшем случае это касается лишь одной категории дел; естественно, отсюда следует, что либо конвент штата Массачусетс считает их единственным классом федеральных дел, для которых подходит суд присяжных; либо, если конвент стоит за более широкое [c.546] толкование, он счел непрактичным разработать то, которое отвечает цели. Если речь идет о первом, то умолчание о правиле, касающемся столь чувствительной проблемы, никак нельзя считать серьезным несовершенством системы. Если же о втором, то это дает убедительное подтверждение крайней сложности рассматриваемого предмета.

Но это еще не все: если мы обратимся к замечаниям, уже сделанным в отношении судов, существующих в нескольких штатах Союза, и их разным правам, то окажется, что нет терминов более туманных и неопределенных, чем использованные для характеристики той категории дел, которая подлежит передаче на суд присяжных. В нашем штате границы между судопроизводством по общему праву в соответствии с юрисдикцией суда справедливости устанавливаются по правилам, существующим на этот счет в Англии. Во многих других штатах границы менее точны. В некоторых из них любое дело подлежит рассмотрению в суде, руководствующемся общим правом, и на этом основании каждый судебный процесс может рассматриваться как процесс в соответствии с общим правом, в котором решение выносит жюри присяжных, если стороны или одна из них пожелают этого. Такую же неразбериху и смятение внесет принятие предложения, которое, как я уже отметил, явится следствием мнения, выдвинутого меньшинством в Пенсильвании. В одном штате дело решит жюри присяжных, если стороны или одна из них попросят об этом, но в другом штате точно такое же дело решат без участия жюри, ибо судьи этого штата расходятся во мнениях относительно юрисдикции общего права.

Очевидно, следовательно, что предложение штата Массачусетс по этому вопросу не может действовать как общее правило, пока ряд штатов не примет какой-нибудь единообразный план о границах юрисдикции общего права и справедливости. Разработка такого плана сама по себе трудоемка и потребует для вызревания много времени и размышлений. Трудно, если не невозможно, предложить какое-нибудь общее правило, приемлемое для всех штатов Союза или точно отвечающее институтам нескольких штатов.

Могут спросить, почему не ссылаются на конституцию нашего штата, взяв ее, с моей подачи, как лучшую, за [c.547] образец для Соединенных Штатов? Отвечаю: мало вероятно, чтобы другие штаты придерживались такого же мнения о наших институтах, как мы сами. Естественно предположить, что они более привержены собственным и каждый борется за свое первенство. Если бы план, принятый одним штатом за образец для всех, обдумывался на конвенте, то, надо полагать, принять его на этом собрании оказалось бы трудно из-за предпочтения каждой депутации в пользу своего правительства; и неясно, какой из штатов принять за образец. Многие из них, как было показано, не подошли бы. Можно только гадать, будет ли, с учетом всех обстоятельств, отдано предпочтение штату Нью-Йорк или какому-нибудь другому. Но я признаю, что даже при тщательном отборе на конвенте все равно осталась бы большая опасность зависти и недоброжелательства штатов за пристрастность к институтам одного. Противники плана получили бы прекрасный предлог для возбуждения местных предрассудков против него, что, вероятно, подвергло бы отнюдь не незначительному риску его конечное принятие.

Дабы избежать затруднения при определении дел, подлежащих суду присяжных, энтузиасты иногда предлагают предусмотреть это по всем делам без исключения. По моему мнению, на это нет прецедента ни у одного члена Союза; и соображения, высказанные при рассмотрении предложений меньшинства штата Пенсильвания, должны убедить каждого здравомыслящего человека, что введение суда присяжных по всем делам было бы непростительной ошибкой плана.

Короче, чем дольше идет рассмотрение этого вопроса, тем трудней выработать положение в оптимально емкой форме, чтобы быть желательным, т. е. чтобы не открылись новые источники для противодействия великой и наиважнейшей цели установления твердого национального правительства.

С другой стороны, не могу не уверовать, что исследование предмета в ходе обсуждения с самых различных сторон значительно содействовало освобождению честных людей от опасений по этому вопросу. Суть обсуждения сводилась к тому, чтобы показать, что безопасность свободы серьезно затрагивается только в судах присяжных по уголовным делам, а они широчайшим образом представлены в плане конвента; что даже в [c.548] подавляющем большинстве гражданских дел, в которых заинтересована большая часть сообщества, этот способ ведения процесса остается в полной силе, не затронутый и не подвергшийся влиянию со стороны плана конвента. Суд присяжных, разумеется, уничтожается⁶ планом; и существуют большие, если не непреодолимые трудности для внесения точного и должного положения о нем в конституцию Соединенных Штатов.

Лучшие судьи в этом деле те, кто менее всего заинтересован в конституционном закреплении суда присяжных по гражданским делам. Они с наибольшей готовностью признают, что изменения, постоянно идущие в делах общества, могут во многих случаях сделать более предпочтительным другой способ разрешения вопросов о собственности, чем превалирующий ныне с участием присяжных. Что до меня, то признаюсь: я убежден, даже в нашем штате суд присяжных может быть с пользой распространен на некоторые дела, к которым он ныне не применяется, и с такой же пользой отстранен от других. Все разумные люди признают, что нельзя отдавать все дела на суд присяжных. Примеры нововведений, сокращающие восходящие к седой древности пределы компетентности суда присяжных как в наших штатах, так и в Великобритании, позволяют предположить, что его прежняя юрисдикция сочтена неудобной и что уместность и полезность других исключений могут быть подсказаны грядущими событиями. Я думаю, что по логике вещей будет невозможно зафиксировать спасительный пункт, на котором должно прекратиться действие института; и для меня это сильный аргумент в пользу передачи дела на усмотрение законодательной власти.

Теперь ясно понимают, что так обстоит дело и в Великобритании, и в равной степени в штате Коннектикут. Тем не менее можно уверенно утверждать, что в нашем штате случилось больше посягательств на суд присяжных со времен революции, хотя он предусмотрен статьей нашей конституции, чем за тот же период в [c.549] Коннектикуте или в Великобритании. Можно еще добавить, что эти посягательства обычно исходят от людей, пытающихся убедить общество, что являются самыми горячими защитниками народной свободы; впрочем, сами они редко страдают от конституционных препятствий в дорогой им карьере. На деле общего духа правительства с избытком хватит для достижения постоянных результатов. Конкретные условия, хотя и не бесполезные, в целом значат значительно меньше и имеют меньшую эффективность, чем обычно им приписывают. Нехватка таких условий в глазах проницательных людей никогда не является решающим препятствием любому плану, отражающему основные черты хорошего правительства.

Конечно, довольно жестко и странно утверждать, что свободу не обеспечивает конституция, подчеркнуто вводящая суд присяжных по уголовным делам, ибо его нет и в процессах по гражданским делам. Припомним пресловутый факт: Коннектикут, всегда слывший самым популярным штатом Союза, может похвастаться – у него нет конституционного положения об обоих видах судов.

Публий [c. 550]

1 Название закона о свободе личности, принятого английским парламентом в 1679 г. (по первым словам текста) (лат.).

Вернуться к тексту

2 Так, в отношении суда совести ошибочно утверждалось, что этот суд разбирает спорные факты при помощи жюри. На деле в таком суде редко используется жюри, обращение к нему отнюдь не необходимо, разве только в случаях, когда встает вопрос о законности завещания земель. – Публий.

Вернуться к тексту

3 Конвент по ратификации конституции штата Пенсильвания собрался в ноябре 1787 г. и одобрил ее 15 декабря 46 голосами против 23. Оппозиция внесла пятнадцать поправок (аналогичных принятым затем первым десяти поправкам) в качестве условия своего одобрения. Среди них была поправка, касавшаяся суда присяжных, которую рассматривает Гамильтон. – Ред.

Вернуться к тексту

4 Верно, что принципы, определяющие это облегчение, теперь сведены в упорядоченную систему, но не менее верно и то, что они в основном применимы к особым обстоятельствам, являющимся исключениями из общих правил. – Публий.

Вернуться к тексту

5 Штат Массачусетс ратифицировал конституцию, рекомендовав девять общих поправок. Среди них поправка, которую рассматривает здесь Гамильтон. – Ред.

Вернуться к тексту

6 См. статью 81, в которой предположение о том, что он уничтожен апелляционной юрисдикцией при расследовании дел, подсудных Верховному суду. рассматривается и опровергается. – Публий.

Вернуться к тексту

	предыдущая		следующая
		оглавление