Библиотека Михаила Грачева

Кибернетика как область междисциплинарных исследований, в центре внимания которой находятся наиболее общие закономерности процессов информационного обмена и управления в технических, биологических, человеко-машинных и социальных системах, сформировалась и получила свое развитие в середине XX в. Официальной датой рождения новой отрасли науки считается 1948 год – время выхода в свет широко известной книги Н. Винера «Кибернетика, или управление и связь в животном и машине» [1] (перевод на русский язык с исправлениями и дополнениями – [2]).

Опираясь на аппарат математической логики, теории вероятностей и статистической физики, а также на некоторые результаты развития электронной техники, биологии, физиологии и социальных наук, кибернетика использует количественные аналогии между работой вычислительной машины, деятельностью живых существ и некоторыми социальными явлениями. Эти аналогии основываются на том, что как в сложном техническом устройстве, так и в живом организме и в человеческом сообществе могут быть выделены управляющие и управляемые подсистемы, связанные между собой посредством передачи информации. Понятно, что такие аналогии, как и любые аналогии вообще, носят достаточно условный характер; но, тем не менее, их количественная сторона дает возможность построения цельной теории коммуникации, применимой в существенно различных областях.

Функциональное единство действия технических, биологических и социальных систем управления выражается в универсальном характере принципа обратной связи, суть которого состоит в том, что каждое последующее воздействие на управляемый объект определяется на основании сведений о результатах предыдущего воздействия – применительно к классу явлений, относящихся к отдельным видам целенаправленной деятельности, объединяемым общим понятием «коммуникация». При этом управление рассматривается как частный случай коммуникации, результатом которого является целенаправленное изменение состояния некоторого управляемого объекта на основе использования информационных каналов обратной связи между ним и субъектом управления.

В действительности, понятия «коммуникация» и «управление», предполагающие характерный для принципа обратной связи двусторонний обмен информацией между составными частями некоторой системы, обозначают, как подчеркивал Н. Винер, явления одной природы: «Устанавливая связь с другим лицом, я сообщаю ему сигнал, а когда это лицо в свою очередь устанавливает связь со мной, оно возвращает подобный сигнал, содержащий [c. 5] информацию, первоначально доступную для него, а не для меня. Управляя действиями другого лица, я сообщаю ему сигнал, и, хотя этот сигнал дан в императивной форме, техника коммуникации в данном случае не отличается от техники коммуникации при сообщении сигнала факта. Более того, чтобы мое управление было действенным, я должен следить за любыми поступающими от него сигналами, которые могут указывать, что приказ понят и выполняется» [3, с. 12]. С функциональной точки зрения, подобным образом осуществляется информационный обмен между управляющей и управляемой подсистемами сложных технических устройств, а также – в известной степени – и обработка мозгом человека сигналов, поступающих по центростремительным нервам от органов чувств в случае целенаправленной деятельности. Отмеченное обстоятельство давало основания утверждать, что существует «принципиальное единство ряда задач, в центре которых находились вопросы коммуникации, управления и статистической механики, и притом как в машине, так и в живой ткани» [2, с. 58].

Данный круг вопросов, составивший предметную область кибернетики, впоследствии включил в себя и рассмотрение некоторых сторон социально-политической действительности. Это, разумеется, вовсе не означало стремления к упрощенной трактовке, подобной неоднократным и справедливо критиковавшимся в прошлом попыткам «наклеить «энергетический» или «биолого-социологический» ярлык на явления вроде кризисов, революций, борьбы классов и т. п.» [4, с. 348]. В отличие от механистических концепций, кибернетическая теория не ставила перед собой задачу исчерпывающе объяснить или однозначно свести друг к другу разноплановые явления лишь на основании проявляющегося сходства отдельных их сторон. Напротив, как подчеркивал Н. Винер, речь могла идти только о том, что «анализ одного процесса может привести к выводам, имеющим значение для исследования другого процесса» [5, с. 220].

Возможно, вследствие того, что в кибернетических исследованиях вопросы управления нередко выходили на первый план, произошло своего рода «умножение сущностей», против которого в свое время предостерегал знаменитый средневековый схоласт У. Оккам: кибернетика вопреки замыслу Н. Винера стала интерпретироваться не как «наука о коммуникации вообще», а скорее как специальная «управленческая» дисциплина и противопоставляться общей теории коммуникации, «общей коммуникативистике», выступающей по отношению к ней в качестве метатеории.

Отметим, что понятие «коммуникация» является более общим по отношению не только к понятию «управление», но и к понятию «социальная коммуникация», объем которого охватывает все процессы и явления информационного взаимодействия в социальной сфере, включая общесоциальные информационно-коммуникативные аспекты экономической, политической и культурно-духовной деятельности людей. Область пересечения понятий «управление» и «социальная коммуникация» составляет объем понятия «социальное управление». В свою очередь, понятие «социальная коммуникация» выступает более общим по отношению к понятию [c. 6] «политическая коммуникация», под которым понимается не столько «проекция» общесоциальных аспектов информационно-коммуникационных процессов на политическую сферу, сколько особый тип коммуникации, являющийся неотъемлемым компонентом политической деятельности, взаимодействия политических акторов между собой и с окружающей социальной средой по поводу власти, властных отношений в обществе. При этом область пересечения понятий «управление» и «политическая коммуникация» представляет собой не что иное, как объем понятия «политическое управление». Фактическое соотношение между понятиями «коммуникация» (К), «управление» (У), «социальная коммуникация» (СК), «социальное управление» (СУ), «политическая коммуникация» (ПК) и «политическое управление» (ПУ) можно наглядно показать при помощи кругов Эйлера (рис. 1).

С учетом данного соотношения между указанными понятиями, общая теория коммуникации, или винеровская «общая кибернетика» как «наука о коммуникации вообще», должна рассматриваться в качестве метатеории по отношению и к теории управления, и к социологии коммуникации, которую можно также назвать и «социокибернетикой», и «социокоммуникативистикой», в поле зрения которой попадают наиболее общие закономерности процессов и явлений социальной коммуникации во всем их многообразии. При этом «общая кибернетика», очевидно, является метатеоретической конструкцией не только для «социокибернетики», но и для других более узких кибернетических дисциплин: биокибернетики, технической кибернетики и др. Соответственно, проблематика социального управления, связанная с исследованием социальных механизмов и способов управленческого воздействия на общество, его отдельные сферы, социальные группы, общности и организации, на сознание и поведение людей, становится содержанием специальной дисциплины «социология управления», метатеоретический уровень которой представлен [c. 7] областью пересечения социологии коммуникации, или «социокибернетики», и теории управления. В свою очередь, социологию коммуникации следует рассматривать как метатеорию по отношению к политической коммуникативистике, или «политической кибернетике», область исследовательских интересов которой составляет политическая коммуникация, сочетающая в себе, как подчеркнул А. И. Соловьев, «универсальные, общесоциальные и собственно политические, или отраслевые черты» [6, с. 6]. Область пересечения политической коммуникативистики и социологии управления представляет собой предметное поле узкоспециальной дисциплины, являющуюся подотраслью «политической кибернетики» и изучающую проблематику политического управления, за которой вполне логично закрепить впервые предложенное О. Ф. Шабровым название «управленческой политологии» [7, с. 12].

В зарубежной политологии понятие «политическая кибернетика» обозначает область теоретических и прикладных исследований, связанную с изучением, объяснением, моделированием и прогнозированием политических процессов и явлений путем использования коммуникационно-кибернетических моделей. В этой связи представляет интерес то обстоятельство, что сам термин «кибернетика», предложенный Н. Винером в качестве неологизма для обозначения новой области знания, возникшей на стыке технических, биологических и социальных дисциплин, уже использовался в истории науки, причем именно в социально-политическом значении. Он встречается в текстах Платона, где обозначает «искусство управления кораблем», «искусство кормчего», а в переносном смысле – «искусство управления людьми». В середине XIX в. французский ученый-физик А.-М. Ампер, занимавшийся проблемой классификации научного знания, предложил назвать «кибернетикой» (cybernetique) будущую науку об управлении государством. В классификации Ампера «кибернетика», «этнодицея» (наука о правах народов), дипломатия и «теория власти» относились к политическим наукам, причем «кибернетика» и «теория власти» составляли «политику в собственном смысле слова» [8, с. 40–42].

Применительно к современным политологическим исследованиям наиболее продуктивными оказались сформулированные Винером кибернетические представления об универсальном характере обратной связи, а также о закономерностях так называемого «кибернетического гомеостаза» – устойчивого, саморегулирующегося функционирования сложных открытых систем в изменяющейся окружающей среде путем активного взаимодействия с последней. Это выражается, с одной стороны, в приспособляемости сложноорганизованного системного объекта к воздействиям внешнего мира посредством определенных внутренних структурно-функциональных изменений, с другой – в активном воздействии системного объекта на среду, ее «приспособлении» к своим внутренним параметрам, «потребностям» путем извлечения и усвоения необходимых ресурсов и, кроме того, нейтрализации неблагоприятных внешних воздействий. [c. 8]

Первая коммуникационно-кибернетическая модель политической системы общества была предложена в 1953 г. канадским политологом Д. Истоном [9, с. 319–331]. В этой модели политическая система рассматривается как относительно обособленное, устойчивое, целостное образование, кибернетический «черный ящик», погруженный в изменяющуюся социальную среду (см. рис. 2). На вход «черного ящика» из окружающей среды – общества поступает информация двух видов – требования (которые могут быть как конструктивные, так и деструктивные) и поддержка (которая может трансформироваться в собственную разновидность с отрицательным значением, то есть в протест). И требования, и поддержка могут возникать и формулироваться не только в окружающей среде – обществе, но и внутри самой системы, однако независимо от места своего происхождения они должны учитываться при выработке «выходной» информации – обязывающих политических решений и действий по их реализации, так или иначе оказывающих воздействие на среду. Если принимаемые решения и осуществляемые действия удовлетворяют ожиданиям или требованиям большинства социальных групп и граждан, это со всей очевидностью порождает или увеличивает поддержку на «входе», и в обществе усиливаются стабилизационные процессы. Напротив, непопулярные решения и действия приводят к дестабилизации через формулировку более радикальных «входных» требований, а также изменение знака второй входной координаты, т.е. трансформацию поддержки в протест, что в своем крайнем варианте способно перерасти в отторжение гражданами правящих институтов.

Теория политической кибернетики, предложенная К. Дойчем [10; 11], рассматривает политику как коммуникационный процесс координации усилий людей по достижению поставленных целей, который реализуется по схеме [c. 9] кибернетического саморегулирования. Ключевая роль в этом процессе принадлежит обратной связи: поток сведений о достигнутом состоянии системы и последствиях деятельности властей, поступающий в центр принятия политических решений, позволяет составить представление о том, насколько близко подошла система к своим целям и как ей следует изменить свое поведение, чтобы достичь максимального приближения к ним. Разница между заданным и фактически достигнутым состоянием системы с учетом сведений о характере самой системы, ее ресурсах, сопротивлении среды и т. д. используется для выработки нового управляющего воздействия. Оно может быть направлено как на то, чтобы фактическое состояние все более приближалось к заданному с учетом устранения ошибок и совершенствования системы в заданном направлении, так и на последовательную переориентацию, отход от заданного направления, поиск новых целей и путей их достижения.

Наряду с общетеоретическими проблемами, в сферу политической кибернетики входят и прикладные исследования, имеющие либо аналитический, либо прогностический характер. Однако сложность подобных исследований заключается в отсутствии математических и формально-логических средств, способных с достаточной точностью отразить в количественных показателях качественное содержание социально-политических процессов, событий, явлений. Показательно, что сам Н. Винер с большой осторожностью относился к идее прямого распространения математических методов естественных наук на области социально-гуманитарного знания и не разделял «чрезмерного оптимизма» тех исследователей, которые «от убеждения в том, что это необходимо, ...переходят к убеждению в том, что это возможно» [2, с. 246]. Однако данное обстоятельство вовсе не означает, что коммуникационно-кибернетическое моделирование неэффективно в области политологических исследований. Как отмечал один из создателей общей теории систем Л. фон Берталанфи: «История науки свидетельствует о том, что описание проблем на обычном языке часто предшествует их математической формулировке… Вероятно, лучше иметь вначале какую-то нематематическую модель со всеми ее недостатками, но охватывающую некоторый незамеченный ранее аспект исследуемой реальности и позволяющую надеяться на последующую разработку соответствующего алгоритма, чем начинать со скороспелых математических моделей» [12, с. 46–47].

ЛИТЕРАТУРА

[1] Wiener N. Cybernetics or Control and Communication in the Animal and the Machine. New York: The Technology Press and John Wiley & Sons, Inc. – Paris: Hermann et Cie, 1948; 2nd ed. – Cambridge, Mass.: The M.I.T. Press, 1961.

[2] Винер Н. Кибернетика, или Управление и связь в животном и машине. – М.: Наука; Главная редакция изданий для зарубежных стран, 1983. – 344 с.

[3] Винер Н. Человеческое использование человеческих существ: Кибернетика и общество // Винер Н. Человек управляющий. – СПб.: Питер, 2001. – С. 3–196. [c. 10]

[4] Ленин В.И. Материализм и эмпириокритицизм. Критические заметки об одной реакционной философии // Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 18. М.: Издательство политической литературы, 1968. С. 7–384.

[5] Винер Н. Акционерное общество «Бог и Голем»: Обсуждение некоторых проблем, в которых кибернетика сталкивается с религией // Винер Н. Человек управляющий. – СПб.: Питер, 2001. С. 197–262.

[6] Соловьев А.И. Политическая коммуникация: к проблеме теоретической идентификации. // Полис. 2002. № 3. С. 5–18.

[7] Шабров О.Ф. Политическое управление: проблема стабильности и развития. – М.: Интеллект, 1997. – 200 с.

[8] Ампер А.-М. Ноологические науки, касающиеся средств, при помощи которых народы заботятся о своих потребностях, о своей защите и обо всем, что может способствовать их сохранению и процветанию // Поваров Г.Н. Ампер и кибернетика. – 2-е изд. – М.: Издательство ЛКИ, 2007. С. 40–42.

[9] Истон Д. Категории системного анализа политики // Политология: Хрестоматия. / Сост.: проф. М. А. Василик, доц. М. С Вершинин. – М.: Гардарики, 2000. С. 319–331.

[10] Deutsch K.W. Nervoues of Government. – N.Y., 1963.

[11] Deutsch K.W. Politische Kybernetic: Modelle und Perspektiven. – Freiburg, 1969.

[12] Берталанфи Л. фон. Общая теория систем – обзор проблем и результатов // Системные исследования. Ежегодник. – М., 1969. – С. 64–72. [c. 11]

		каталог