Библиотека Михаила Грачева

	предыдущая		следующая
		содержание

Россия, да и не только Россия, 1 мая 1993 года оказалась потрясена той трагедией, которая разыгралась на Гагаринской площади. Спровоцированные властями, зажатые между баррикадами милиции особого назначения, демонстранты попробовали прорваться через одну из этих баррикад, чтобы уйти из центра города и… То, что было дальше, трудно описать: избиение стариков и женщин полицейскими, вооруженными дубинками, щитами, бронежилетами, водометами; демонстранты, которые использовали обломки кирпича и асфальта, чтобы защитить себя от избиения; колонны безоружных милиционеров, которых пытались ввести в центр баталии, провоцируя огромные жертвы среди стражей порядка…

В итоге – задавленный автомашиной молоденький милиционер, десятки людей в больнице, почти 600 человек, получивших ранения или травмы.

А затем еще одно потрясение – циничное пропагандистское шоу официозных средств массовой информации, крайне односторонний подбор свидетельств очевидцев, теле- и фотодокументов.

Сам собой напрашивается вывод: приверженность власть предержащих к конституционному порядку приняла весьма странные формы: порядком признается не то, что соответствует действующей конституции и законам, а то, что соответствует некоему предполагаемому Основному закону, который президент собирается даровать нам в обязательном порядке, невзирая на всякие юридические «условности». А чтобы нарушение этих «условностей», т. е. попрание действующей конституции, не встречало общественного возмущения, в ход пошли провокации, призванные закрепить призрачный успех властей на референдуме 25 апреля. Как всегда, действия властей окутываются дымовой завесой лжи, тиражируемой послушными средствами массовой дезинформации. Было ли сказано нашими телекомментаторами хоть слово о том, что запрет президента на митинги и демонстрации вблизи высших государственных [c. 188] учреждений последовал слишком поздно для того, чтобы можно было законным путем предписать «красно-белой» оппозиции изменить первоначальный маршрут шествия? Была ли опровергнута явная клевета мэра Москвы Ю. Лужкова, поспешившего 1 Мая заявить по телевидению, что демонстранты двинулись по Ленинскому проспекту, «громя все на своем пути»? Был ли хотя бы задан вопрос, кому настолько мешало вполне мирное шествие, пусть и двигавшееся по несогласованному маршруту, что на его пути потребовалось срочно воздвигать заслон из грузовиков и цепей ОМОНа?..

Разумеется, не имеет оправдания попытка демонстрантов прорваться через выстраиваемое у них на глазах оцепление. Но если бы ими двигало лишь желание столкновения, они имели сколько угодно возможностей реализовать его у кордона на ул. Димитрова, или у картинно выстроившихся в три ряда на Крымском мосту омоновцев. Нелепа попытка властей выдать подобранные обломки кирпичей и куски ржавого металлолома за оружие, специально принесенное с собой демонстрантами. Нелепо предъявлять обвинение в заранее спланированном нападении тем, кто никак не мог предполагать, что на пути от центра им внезапно перекроют дорогу. Есть все-таки разница между организаторами провокации и теми, кто поддался на нее. Невозможно ведь опровергнуть тот факт, что власти знали, как эта демонстрация будет реагировать на выставленный заслон. Знали, ибо у всех в памяти события 23 февраля прошлого года. Знали, но хладнокровно пошли на повторение…

Теперь получен желанный предлог обвинять и даже сажать. Президент возобновил свои былые хождения в народ, дабы насладиться «народной поддержкой». Но его выезд в г. Зеленоград прошел не столь гладко, как то изобразило телевидение. При попытке Ельцина поздороваться с горожанами, работающими на садовых участках, один из них, наш товарищ по Партии труда, Андрей Сорокин, очевидец событий 1 Мая, отказался подать ему руку. «Я был на площади Гагарина и видел как ОМОН избивал стариков. Это следствие [c. 189] Ваших решений», – заявил А. Сорокин. Кто-то из собравшихся решил подыграть президенту, высказавшись в том смысле, что организации оппозиции надо бы запретить, а за беспорядки – сажать. Президент получил возможность удовлетворенно сообщить, что 6 человек уже арестовано. Но его прервал Андрей: «Это была спланированная провокация со стороны властей!» Борис Николаевич разочарованно протянул: «Ну вот и тут вы митинг устроили…» и удалился. На телеэкран эти кадры, разумеется, не попали.

К слову сказать, бывшие ревнители свободы, демократии и гражданских прав теперь возводят в гражданскую добродетель неучастие в политической жизни. Постоянно раздаются призывы не ходить на митинги, а заниматься работой, например, на своих садовых участках. Вот только к митингующим на Васильевском спуске, который состоялся во время Съезда народных депутатов в поддержку президента с такими призывами власти не обращались – вероятно, потому, что для многих из них митинг и есть работа, средство подработать на жизнь. Ну, а оппозиция – другое дело. Представитель Московского антифашистского центра заявил по радио, что «нет в нашей стране никакой оппозиции, кроме фашистской». Выходит, более 40 % пришедшего на референдум взрослого населения страны, посмевшие дать неугодные властям ответы – все сплошь фашисты? Вот с таких заявлений настоящий фашизм и начинается. Сколько нам осталось ждать «поджога Рейхстага», чтобы торопливым принятием новой Конституции утвердилась диктатура когда-то всенародно избранного президента? Или рейхстаг уже горит?

Ощущение поджога недостроенного здания российской демократии не оставляло нас на протяжении всех этих майских дней. В проельцинских кругах, на телевидении и в официозной прессе постоянно муссировалась тема не только наказания виновных (естественно, имелись в виду демонстранты), но и запрета левых политических организаций вообще, от президента требовали «решительных действий», разворачивалась настоящая вакханалия [c. 190] Пиночетовских идей.

В то же время, с резкой антиправительственной и антипрезидентской критикой выступили левые силы. Сразу же, по горячим следам событий, 1 Мая на месте избиения на Гагаринской площади, находившиеся там члены Московской организации Партии труда приняли заявление в котором, в частности, было сказано:

«Очевидно, что избиение мирной демонстрации 1 Мая было заранее спланированной и тщательно подготовленной провокацией…

И эта кровавая бойня, и предшествующая ей истерия официозных средств массовой информации – все очень похоже на репетицию введения диктатуры, которую должна освятить новая конституция.

Этого нельзя допустить!

Мы требуем расследования преступления, суда и наказания организаторов бойни!

Мы требуем проведения парламентских слушаний и определения ответственности высших должностных лиц государства за это преступление…»

На следующий день, 2 Мая, было принято заявление московской организации Социалистической партии трудящихся, 3 мая – заявление членов консультативного совета Конгресса левых демократических сил от Партии труда, СПТ, левых социал-демократов, Российского союза трудовых коллективов, гуманитарных ассоциаций и предпринимателей.

Выступления наших товарищей и авторов этой статьи в прессе вызвали целую бурю нападок и обвинений в поддержке фашистов и националистов, с которыми официоз однозначно отождествил демонстрантов.

Здесь необходимо дать некоторые пояснения. Демократические левые силы (в частности, Партия труда и СПТ) официально участвовали во второй демонстрации, проводившейся в тот же день (1 Мая), но несколько ранее и в другом месте (на Тверской улице) по инициативе Московской федерации профсоюзов. Для этого были веские причины. Одна из них – наличие экстремистских [c. 191] националистических и неосталинистских сил среди организаторов демонстрации на Ленинском проспекте. Ни демократическим левым, ни профсоюзам не по пути с этими организациями. Однако, многие из нас предвидели, что экстремистски настроенная часть лидеров и участников демонстрации на Ленинском проспекте поддастся на провокации власти и использует их для развязывания конфликта. Как это ни трагично, но кровь демонстрантов была на руку иным лидерам «непримиримой оппозиции»: им было нужно «взбодрить» людей, которых они давно призывали силой скинуть «сионистско-ельцинистскую клику».

Именно опасения провокации заставили нас пойти после профсоюзной демонстрации на Ленинский проспект, где часть наших товарищей оказалась в самой гуще событий.

В результате демократические левые оказались в сложном положении, сумев, однако, четко занять позицию борьбы против провокационной деятельности власть предержащих.

В этом же ключе (хотя и с подчеркиванием взаимной ответственности сторон) были выдержаны выступления большинства парламентариев России, Руслана Хасбулатова, депутатов Московского городского Совета.

Ельцин же и его администрация, мэрия Москвы и другие бюрократические структуры однозначно обвиняли демонстрантов и начали усиленно готовить принятие новой конституции с авторитарно-президентской моделью власти.

Фактически решающим в этой конфронтационной атмосфере стал вопрос проведения демонстрации 9 Мая – в День победы советского народа и антигитлеровской коалиции над немецким фашизмом – как мирного, но политически окрашенного (естественно, в антипрезидентские тона) шествия.

Борьба по вопросу о проведении демонстрации шла и в Верховном Совете России, и на уровне Москвы, где, в частности, по инициативе демократических левых и ряда других партий, был проведен круглый стол, в котором участвовали представители Мэрии и более 20 политических организаций [c. 192] разных направлений. Единая декларация принята не была, но согласие отказаться от применения силы фактически было достигнуто. Весьма значительным было и давление участников круглого стола (в том числе центристов) на мэрию и руководство московской милиции с целью отказаться от бессмысленных и провокационных запретов возложить демонстрантам цветы на могилу неизвестного солдата.

Кульминационной точкой событий стала демонстрация 9 Мая. Фактически она оказалась грандиозным народным шествием самых разных людей, уставших от режима Ельцина, а не узкопартийным делом традиционных организаторов – компартии Российской Федерации и ряда других коммунистических, патриотических и националистических организаций. По центру Москвы шла праздничная колонна едва ли не ста тысяч людей, запрудившая широченную Тверскую улицу на добрый километр. Шла во главе с ветеранами войны и под приветственные поздравления тысяч москвичей, стоявших вдоль всей улицы. Подготовленные встретить демонстрантов на подходах к самому центру подразделения ОМОНа (18 специальных машин с сотнями бойцов в специальной форме и с противогазами) и машины с водометами так и не вышли из переулков. Колонна спокойно дошла до Александровского сада, где ветераны и представители политических партий (в том числе ПТ, СПТ и др.) возложили цветы к могиле неизвестного солдата.

* * *

Тревожные дни начала мая позади, но основные политические проблемы в России не только не разрешены – они обостряются.

Президент и его сторонники упорно пытаются реализовать модель полуавторитарного зависимого государства с конституцией, подразумевающей почти полное всевластие президента и карманный парламент (который президент может распустить своим указом).

«Непримиримая оппозиция», состоящая из самых разнообразных антиельцинских сил, в числе которых заметную роль играют неосталинисты и [c. 193] националисты, антисемиты, прочно объединилась под лозунгами «державности» и сильного государства. В ряде случаев (как это было, например, 9 Мая) этот блок невольно поддерживают все, кто не согласен с политикой Ельцина.

Центристские (номенклатурно-буржуазные) силы из числа несторонников Ельцина (противниками их назвать сложно в силу непоследовательности их деятельности) – «Гражданский союз», лидеры Верховного Совета, вице-президент Александр Руцкой, окончательно оформивший свой «развод» с Ельциным – все они за эти десять дней сделали еще один шаг на пути к превращению в анти-ельциновскую коалицию, но шаг весьма мягкий, оставляющий возможность новых компромиссов.

Демократические левые, несмотря на относительно удачную и «шумную» кампанию протеста, остаются весьма незначительной политической силой, имеющей влияние главным образом вследствие наличия активно действующей группы лидеров и поддержки профсоюзов. Оптимальным (из реально возможных) выходом из сложившейся ситуации был бы «мягкий» блок широкого круга сил от компартии России (но без неосталинистов), включая Конгресс левых демократических сил, профсоюзы, другие общественные движения до «Гражданского союза» при поддержке соответствующих народных депутатов России, а еще лучше – во главе с ними. Главной целью этого «мягкого» блока могло бы стать изменение социально-экономической политики в стране и предотвращение угрозы укрепления ельциновской авторитарной власти.

Крайне опасным, однако, остается другой вариант – государственно-патриотический блок как главная реальная оппозиция; непоследовательный и «мечущийся» центр (Хасбулатов, Руцкой); честные, но слабые демократические левые и… крепнущий ельцинизм.

Авторам остается надеяться и работать для того, чтобы последний вариант не прошел.

	предыдущая		следующая
		содержание