Библиотека Михаила Грачева

	предыдущая		следующая
		оглавление

Наши описания “исторических экспериментов”, касающиеся возникновения, жизни и гибели систем и механизмов власти, затянулись, хотя можно без труда [c.144] найти еще десятки и сотни известных исторических и социальных событий, различных фактов и эпизодов, свидетельствующих в пользу нашего главного утверждения: структура устойчивой публичной власти в государственно-организованном обществе всегда была иерархичной.

Мы не касались здесь “технологий” возникновения и распада великих деспотических государственных иерархических диктатур XX века – гитлеровской и сталинской. Не все тайны происхождения этих страшных систем раскрыты, не все нанесенные ими раны зажили на теле человечества, не все документы и факты обнародованы и проанализированы. Слишком недавно эти события происходили, чтобы современные историки, философы и психологи могли беспристрастно вскрыть “механику и технологию” происхождения этих рецидивов средневековья и варварства, использовавших, что самое страшное, в своих целях великие достижения науки и технического прогресса. Сегодня мы в основном проводим “портретное описание” галереи вождей разных уровней, служивших верой и правдой этим режимам. Для научного анализа гитлеровского и сталинского режимов, рассматриваемых сегодня как режимы “государственной мафии”, требуются многие тома с изложением политических и уголовных преступлений отдельных лиц и целых преступных организаций. Но, заметим, уже сегодня можно сделать вывод, что, несмотря на полную противоположность социальных, политических и идеологических основ этих государственных систем и официально провозглашавшихся ими целей, все преступные деяния в этих системах совершались ради одной и той же официально не провозглашавшейся цели – построения и укрепления описанной нами в предыдущих главах иерархической системы власти во главе с одним “хозяином”, обеспечивающей его пожизненное пребывание наверху.

Главное портретное сходство этих “великих корифеев власти” XX века состоит в том, что они раньше других своих соперников освободились от груза моральных норм и благодаря этому достигли полного “самовыражения” в качестве повелителей великих иерархий, построенных на страхе. И еще следует признать, как это ни тяжело и унизительно и для народа, и для интеллигенции, и для обществоведческих наук, что сходство гитлеровского и сталинского режимов в том, что эти “топорные” режимы, построенные недоучками, оказались практически [c.145] сильнее предшествующих правовых учений и построенных на их основе государственных, общественных институтов, защитных органов. Пользуясь лишь силой власти, они сполна реализовали старый принцип “hujus regio ejus religio” (“религия монарха определяет религию его подданных”), навязав свое понимание государства и свою философию правоты силы порабощенным народам, сделав эту философию государственной доктриной, отбросив как ненужные завоевания гуманистической философии. Все теоретические и практические построения цивилизации оказались бессильны перед простыми (строго иерархичными!), эффективными системами подавления, разгрома и идейного порабощения, системами и вождями, сумевшими привить к себе истерическую “любовь” народа. Может быть, нельзя так строго судить гуманистические теории и гуманистические государственные установления, которые легко, как карточные домики, были снесены железными, построенными всего за 5-6 лет диктаторскими режимами? Ведь теоретики-гуманисты не виноваты, так как правоту и истинность их теорий никто не опроверг: они были опрокинуты силой, практикой, построенной на основании примитивной топорной “теории” диктаторов-самоучек.

Виноваты ли общественные теории и построенные на их основе государственные установления XX века, которые оказались беспомощными против примитивных “теорий” и практических приемов захвата единоличной власти “господствующей личностью”? Наш ответ на этот вопрос отражает “инженерный” подход к оценке теории: теория считается несостоятельной, если она дала практически не оправдавшие себя решения. Значит, если теория демократического государственного устройства была “опровергнута” некой практикой, то такую теорию следует признать несостоятельной и беспомощной, значит, ее создатели плохо разобрались в практике антидемократического насилия и не выработали действенных мер защиты. Именно так относятся инженеры к теории построения любых систем или объектов: если система или объект, рассчитанные и созданные на основе некой теории, не выдержали реальных условий, сломались, опрокинулись, значит, неверна или не полна эта теория, значит, не все она учла или учитывала не то, что нужно. Главная ошибка обществоведческих теорий, не сумевших выработать меры защиты против гитлеровской и [c.146] сталинской “теории” и их примитивной “науки побеждать”, состоит в том, что эти теории были в основном рассчитаны на человека, соблюдающего моральные и этические нормы цивилизованного общества, в то время как практика Гитлера и Сталина опиралась в основном на “ложь и железо”.

Все это мы говорим для того, чтобы, может быть, опередить упреки читателя в чрезмерно “механистической” трактовке описываемых нами механизмов деспотической иерархической власти и мер защиты против них. Но, хочется напомнить, именно механическими, “стальными и железобетонными” были пирамиды власти Гитлера и Сталина, поэтому такими же должны быть и средства защиты против них. Недавний опыт порабощения народов государственными диктаторскими режимами настолько трагичен и страшен, что, казалось бы, первые страницы сегодняшних учебников истории и обществоведения должны быть посвящены пристальному научному анализу “технологии” взятия единоличной власти, какие бы знания ни понадобились для такого анализа – классическое государствоведение, философия, уголовное право или механистическая теория иерархических систем.

Кто – Гитлер или Сталин – был большим “гением”, чье правление было более смертоносным для народа, рассудит история. Философы, психологи и медики также должны максимально глубоко изучить эти явления, с научных позиций сделать выводы о происхождении, лечении, диагностике и профилактике смертоносных эпидемий, называемых “единоличная абсолютная власть”, поражающих время от времени человечество. Гитлер и Сталин схожи в главном: взобравшись на верхний этаж иерархической пирамиды государственной власти, они поняли, что выше этого уровня власти нет и здесь исчезает главный юридический закон цивилизованного общества: неотвратимость наказания за преступления. Они поняли, что этот закон “не работает” на самом верху пирамиды власти. Здесь, говоря словами Достоевского, “все дозволено”. Оба “гения власти” сполна реализовали эту “свободу действий на самом верху”, сполна реализовали себя. Чтобы иметь возможность с большим опозданием судить этих великих преступников, человечеству пришлось заплатить пятьюдесятью миллионами жизней ни в чем не повинных людей. [c.147]

Закон большой и малой пирамидальной иерархий один и тот же, он предельно прост: все служат одному. И чем эта пирамида больше по “объему”, тем она мощней и тем сильней ее “хозяин”. Погибнуть такая пирамида может лишь из-за отсутствия единства и борьбы за власть на вершине или вследствие поражения в войне с другой такой же мощной пирамидой. “Рентгеновский снимок” совершенно несхожих на первый взгляд и возникших различными путями на основе разных идеологий тоталитарных систем обнаруживает один и тот же “становой хребет” – строгую железную иерархию. Иерархичность гитлеровского режима была открыто возведена в главный закон государства: весь государственный, партийный и военный аппарат был строго разбит на соподчиненные уровни, что четко отражалось и в их названиях, таких, как фюрер, рейхсфюрер, штурмбанфюрер, группенфюрер, штандартенфюрер и т.д. Это означало, вождь (начальник) первого уровня, вождь второго уровня, третьего и т.д. Сталинский режим, как и всякий другой тоталитарный строй, тоже, конечно, не мог не быть иерархичным.

Можно с уверенностью сказать, что главной заботой Сталина было построение и укрепление незыблемой мощной иерархической пирамиды власти с ним во главе. “Беречь как зеницу ока единство” это, по Сталину, как раз и означало беречь иерархическую структуру и управляемость машины власти. Сталин, как и все великие и малые диктаторы, хорошо понимал, что единственно возможная структура диктатуры – строгая иерархическая пирамида. Он, можно сказать, был главным зодчим этого жуткого сооружения и вложил в его строительство всю свою незаурядную энергию, волю и способности. О чем думал Сталин, расхаживая ночами по своему просторному кабинету, выкуривая трубку за трубкой, зачем он вызывал среди ночи для бесед и указаний генералов, наркомов, комиссаров, маршалов, агентов и секретарей? Для решения государственных, военных и хозяйственных вопросов? Да, безусловно. Но иерархическая структура государства и власти тем и хороша и удобна для диктатора, что, укрепляя государство, армию. и народное хозяйство, он укрепляет в свое верховенство, свою власть, свой авторитет, подавляет политическую оппозицию, своих личных врагов, возвышается над всеми, становится известным всему народу. Нет предела [c.148] могуществу государства, беспредельна слава “вождя” как вершины пирамиды, безмерны поругание и позор побежденных политических и личных противников. Вернее, для последних этот предел есть – это мученическая смерть без надгробия на безымянных могилах. Великие цели диктатора рождают его великую “революционную” энергию и великий “революционный” энтузиазм, который он посредством современного аппарата пропаганды навязывает и народу. Горькие, обидные для народа выводы, но они, к сожалению, правомерны.

Великое мастерство Сталина как гения построения и укрепления единоличной деспотической власти проявилось и в большом, и в малом. Он, конечно, был незаурядной личностью и, безусловно, обладал качествами лидера. Трезво обдумывая каждую конкретную ситуацию, изучая расстановку сил и выигрывая фигуру за фигурой, он, как великий гроссмейстер, неизменно одерживал победы в борьбе за движение к вершине иерархии. При этом он пользовался самыми разнообразными приемами борьбы – неожиданным маневром, временным союзом с противниками, внезапностью ударов, беспощадностью к побежденным.

Сталина отличало глубокое понимание законов стихийной борьбы за власть при отсутствии правовых юридических норм и судей. Главной его заботой, конечно, были “силовые” звенья власти – НКВД и армия. Он понимал, что главная угроза диктатору может исходить со стороны им же созданного репрессивного аппарата насилия. (Известно, что Робеспьер погиб, не справившись с созданным им же репрессивным аппаратом – Комитетом общественного спасения, Комитетом общественной безопасности, Революционным трибуналом.) Сталин занимался НКВД и армией ежедневно и еженощно. Как зеницу ока охранял свою власть над руководителями этих организаций, заботился о “ротации” руководящих кадров НКВД и армии, понимая под этим уход очередных руководителей в небытие (эту особенность сталинской “ротации кадров” сторонники Сталина объясняют не его жестокостью и свирепостью, а заботой о дисциплине и управляемости будущих преемников бесследно исчезающих высоких должностных лиц).

Действительно, стабильность, простота и мощь великой сталинской диктатуры держались на личности диктатора. Это следует хотя бы из того факта, что его смерть [c.149] положила начало гибели его системы (строго говоря, системой нельзя назвать диктатуру, каковой была сталинская диктатура, где не сформулированы правила передачи диктаторской власти, в этом смысле монархию с правилами наследования власти можно назвать системой, а диктатуру без таких правил – нельзя). У преемников власти Сталина не хватило ни моральных, ни физических сил нести столь тяжелую ношу тиранической единоличной власти, практически несовместимую с наличием у властелина “человеческого лица” и обыкновенных человеческих качеств. Управлять в XX веке великой страной, зная, что в тюрьмах и лагерях содержатся миллионы заключенных, и ради дисциплины и стабильности регулярно проводить “децимации” руководящих кадров может, конечно, не каждый человек, не каждый лидер может “без лишнего шума” добивать побежденных политических противников, как это делал Сталин.

Существует, однако, мнение, что не один Сталин правил страной, что многие жестокие и кровавые методы сталинской системы были не им установлены, что он о них не знал и т. п. Но факты говорят об обратном: чем ближе к Сталину был уровень государственной власти, тем более жестокими и бесчеловечными были порядки (достаточно вспомнить о репрессированных бывших соратниках и родственниках самого Сталина, расстрелах высшего звена власти, аресте жен членов Политбюро и др.). Централизованная иерархическая система позволяла Сталину полностью реализовать свое “я”. О том, что “на самом” держался весь репрессивный аппарат, свидетельствуют тысячи фактов. Например, такой, описанный А. Солженицыным⁶⁵. В 1954 г. в Степлаге, одном из лагерей ГУЛАГа, тысячи заключенных подняли мятеж против произвола надзирателей, охрана Лагеря вступила в переговоры с заключенными, что было невозможно при жизни Сталина. А. Солженицын пишет: “Если б это все свершилось на два года раньше, то из одного только страха, чтоб не узнал Сам, степлаговские хозяева не стали бы медлить, а с вышек перестреляли всю эту загнанную в стены толпу. И надо ли было бы при этом уложить все восемь тысяч или четыре – ничто бы в них не дрогнуло, потому что были они несодрогаемые”.

Сталинская диктатура была гигантским варварским социологическим экспериментом, пробеленным на живых [c.150] людях. Она показала практически беспредельную мощь иерархической структуры власти одного лица, которую теоретически можно наращивать “до небес”, что предел высоты н мощи башни иерархии – не в каких-либо принципиальных или технических ограничениях структуры, а в трудности подбора человека на роль властителя. Но всегда может появиться фигура, которая “захочет и сможет” стать “великой из великих”. Иерархическая структура власти, если диктатор сумеет ее построить, позволит ему исполнить эту роль, потому что, согласно главному описанному нами ранее свойству иерархии, руководитель любого уровня здесь “не чувствует высоты”, так как, находясь на любом уровне управления, он все равно управляет лишь небольшим количеством “единиц” нижележащего уровня. В этом смысле в иерархической системе власти “быть наверху не труднее, чем быть внизу”.

В сталинской командно-административной иерархии власти секретарю ЦК руководить секретарями союзных республик было, по-видимому, не труднее, чем секретарю ЦК союзной республики – секретарями обкомов, а секретарям обкомов – секретарями райкомов и т. д. Наполеон, по слухам, говорил: “Каждый мой подчиненный, как и я сам, должен уметь командовать не более чем десятью своими подчиненными, а те должны уметь делать то же самое и так далее”. Это серьезный комплимент иерархической организации общества, характеристика ее “почти демократической и справедливой” основы: каждый должен уметь командовать и подчиняться одновременно. Если для простоты расчетов принять, что каждый командует десятые подчиненными, то пятиступенчатая иерархия позволяет “верховному”, командуя десятью ближайшими подчиненными, командовать тем самым десятью тысячами, а двенадцатиступенчатая – ста миллиардами человек, что превышает сегодня количество всех живущих на Земле и, значит, говорит о технической осуществимости и “перспективности” иерархической системы правления для организации мирового господства и появления диктатора, который может побить рее рекорды власти (и славы) предыдущих.

Устойчивость, эффективность и простота иерархического способа организации власти проявляются не только в больших и великих иерархиях, но и в малых группах людей: и коллективах, где существует неравенство [c.151] их членов. А поскольку неравенство людей всегда налицо, всегда налицо и стихийно возникающая в каждом коллективе иерархическая соподчиненность. Наиболее ярко она проявляется в коллективах, организованных по законам насилия. К таким коллективам кроме государств (легальных организаций, основанных на насилии) можно отнести различные нелегальные группы организованного насилия – например кланы мафии, группы преступного и уголовного мира. (Да простит читатель сравнение государства с преступными организациями, но с позиций научной классификации они принадлежат к. одной и той же категории организаций, так как и та и другая основаны на насилии. Науке в поисках истины часто приходится вторгаться во многие запретные зоны без “соблюдения правил этикета”. Всемирно известный психоаналитик З. Фрейд говорил, что ему “приходилось спускаться в ад, для того чтобы обнаружить некоторые важные связи и найти объяснение мира”⁶⁶.)

Преступные объединения и организации всегда строго иерархичны по критерию власти, то есть по критерию подчинения воли низших звеньев воле высших и, следовательно, в конечном счете одному “шефу”. Эффективность иерархической структуры проявляется, так сказать, на всех социальных уровнях и во всех сферах в силу ее главного свойства, заключающегося в том, что большую иерархическую пирамиду можно построить лишь из малых пирамид.

На примере “целевых” преступных организаций, например мафии, хорошо видна “объективная необходимость” строгой иерархической организации для эффективного выполнения основной “целевой функции” – осуществления опасных и сложных преступных операций, сохранения сильной власти, управляемости, соблюдения конспиративности. Современная мафия строит свое диктаторское тоталитарное подпольное “государство”, главным законом которого является “смерть за непослушание”, она не увещевает непокорного – для нее проще и дешевле оплатить его убийство. Располагаясь внутри легального демократического государства с его системой судов, адвокатов, амнистий и т. п,, мафия, процветая, демонстрирует тем самым эффективность тоталитаризма, успешно “эксплуатирующего” демократию. Этим же объясняется успех многочисленных известных истории правительственных переворотов, заговоров и революций, [c.152] происходивших во все времена. Успех заговорщиков или революционеров обычно объясняется их лучшей (по сравнению с правительственной), организацией, основанной, конечно, на строгой иерархии. (Здесь мы снова говорим не о “справедливых” или “несправедливых” заговорах, переворотах и революциях, а лишь об их общих “физических” принципах, о “технологии”.)

Существует даже теоретическое обоснование эффективности систем мафии, смыкающееся с теоретическим обоснованием фашистских тоталитарных режимов. Несмотря на реакционность и неприемлемость, этими теориями и их аргументацией нельзя полностью пренебрегать хотя бы ради того, чтобы выработать эффективные меры защиты против “железных” иерархических корпораций всех уровней.

Действительно, методы работы мафии и ее успех наводят на тяжелые, даже пессимистические размышления. Ведь античеловеческими средствами мафии, оказывается, можно достичь того, чего трудно достичь другими средствами. Мафия может, например, заставить любого старательно трудиться, хорошо и добросовестно выполнять порученное дело, быть смелым, не трусить, иначе – нож в спину. Если бы мафия взяла государственную власть и стала чем-то вроде военной хунты, она стала бы строить государственный аппарат, налаживать промышленность, сельское хозяйство, пропаганду и даже литературу и искусство – все своими методами. Не будешь делать, что тебе говорят, – пуля в затылок. И мафии многое удалось бы сделать. Такое государство могло бы стать сильным и даже процветающим в некотором смысле. Для мафии не характерна бессмысленная жестокость, ее жестокость “справедлива” – это наказание за непослушание, неисполнение приказа сверху, то есть за несоблюдение железного закона иерархичности власти.

Пессимизм заключается в том, что мафию можно осудить лишь с одной позиции – моральной. С другой точки зрения, мафия эффективна. История знает, как легко и быстро мораль может быть устранена и забыта человеком в борьбе за достижение “более важных целей”. Да и вообще “мораль” каждого человека – это его индивидуальное качество, колеблющееся в весьма широких пределах. Автор этой книги, по-видимому, так же как и ее читатели, знает людей, которые и сегодня говорят, что “метод страха” – лучший безотказный метод [c.153] управления и наведения порядка, а все другие методы ненадежны. Нельзя считать, что такие мнения абсолютно несостоятельны. И именно поэтому любое человеческое общество в любой момент может попасть во власть мафии или, что более вероятно, во власть организаций, называющих себя более прогрессивно, например “Фронт освобождения”, “Комитет спасения”, “Красные бригады” и т. п., но пользующихся тем не менее методами мафии.

Опыт истории говорит о том, что общества, государства; страны, находящиеся в состоянии кризиса, ставящего под угрозу их существование, часто обращались, чтобы выжить, к простейшей железной военизированной иерархии как к гораздо меньшему злу по сравнению с анархией, хаосом или иностранным порабощением. Единоличная власть тирана была часто меньшим злом, чем другие грозящие людям беды. И только после тысячелетий своего существования в виде абсолютных деспотических иерархий (монархий) человечество пришло к выводу о возможности построения принципиально нового социального устройства – республиканского, которое нами названо вторым великим социальным изобретением человечества, пришедшим на смену первому – иерархическому (монархическому) строю, просуществовавшему тысячелетия. Внедрение этого второго великого социального изобретения, которое мы кратко опишем в следующей главе, медленно, с большими трудностями, срывами и рецидивами монархизма и тоталитаризма продолжается и в наше время. [c.154]

65 См.: Солженицын А.И. Архипелаг Гулаг // Новый мир. – 1989. – № 11. – С. 18.

Вернуться к тексту

66 Цит. по: Морено Д.Л. Социометрия. – М., 1958. С. 263.

Вернуться к тексту

	предыдущая		следующая
		оглавление