Библиотека Михаила Грачева

	предыдущая		следующая
		оглавление

Известно, что судьбы многих великих идей, открытий и изобретений в области науки и техники, как и судьбы их авторов, полны драматических и трагических событий. Новые научные открытия чаще всего были непонятыми, современники их в лучшем случае не признавали, а в худшем – объявляли ересью или бессмыслицей. Дело в том, что всякое научное открытие или изобретение всегда основано на инакомыслии авторов. Ведь новизна по своей природе и есть результат инакомыслия, и если бы автор мыслил как все, он бы не смог сказать ничего, кроме общеизвестного. История великих научных открытий поражает своим разнообразием. Лишь немногие открытия и изобретения имели счастливую судьбу, были признаны современниками и принесли славу авторам при жизни. Как правило, от зарождения новой научной идеи до ее признания и практического внедрения в жизнь проходит много времени – десятки, а иногда и сотни лет и их авторы не видят результатов своего труда.

Многие научные идеи, открытия и изобретения появились не вследствие внезапного творческого озарения авторов, а в результате длительного цепного эволюционного процесса преобразований, усовершенствовании, практических доработок и корректировок известных в прошлом аналогов и прототипов этих новшеств. История многих великих открытий и изобретений (например, колеса, компаса, новых сортов растений, рецептов приготовления пищи, лекарств, способов лечений болезней и т.п.) уходит в прошлые века и авторы этих открытий неизвестны. Среди новых идей, открытий и изобретений очень мало случайных находок, внезапно “свалившихся с неба”. Чаще всего новые идеи, открытия и изобретения [c.155] к моменту их появления были подготовлены предшествующим развитием научной мысли. (В этой связи уместно вспомнить, например, слова Ньютона о том, что он сделал великие открытия потому, что стоял на плечах гигантов – своих предшественников.) Учитывая то, что большая часть великих научных идей, открытий и изобретений появилась благодаря необходимости, их скорее можно назвать “вынужденными”, а не “свободными”.

Если новые идеи, открытия и изобретения в области точных наук и техники с большими трудностями воплощались на практике, то в области общественных наук, то есть наук об отношениях людей и их сообществ (объединений), о государственном устройстве, механизмах власти и.т. п., их путь был во сто крат труднее и драматичнее. Если точные физические науки и техника имеют дело с неодушевленными “элементами” (объектами), которыми ученый или изобретатель может распоряжаться по своему усмотрению – располагать как угодно, видоизменять, деформировать, соединять между собой, образовывать из них любые связные системы и структуры (в том числе иерархические с любым числом уровней), корректировать и реконструировать их в любой Момент и т. п., то этого лишены авторы новых идей, касающихся “человекосодержащих” систем, то есть человеческого общества. Когда “элементом” системы является человек (субъект), система приобретает качественно новые черты: здесь необходимо учитывать огромное число “человеческих факторов” и главный из них – желание каждого занять как можно более высокий уровень в иерархической государственной или экономической структуре.

Первым великим изобретением человечества в области обществоведения (организации общества) мы назвали идею иерархической структуры общества и государства, которая почему-то “сама собой” возникала во всех сообществах людей, начиная с первобытнообщинного строя, древних и античных государств и кончая монархиями и диктатурами нашего времени. Разве это не великое изобретение, если оно показало свою практическую пригодность на протяжении веков и даже тысячелетий во всех без исключения странах.

Может на первый взгляд показаться, что идея построения иерархической структуры человеческого общества естественна и тривиальна и поэтому ее нельзя отнести к изобретениям или открытиям из-за отсутствия [c.156] в ней новизны. Но это не так. Как часто случается с великими изобретениями и открытиями, после того когда они появляются, они многим кажутся простыми и тривиальными, и говорят, что их “мог сделать каждый”.

История построения многих древних государственных иерархий уходит в глубь веков и о ней мало что известно. Можно не сомневаться лишь в одном, что внедрение в практику первобытного анархического общества идеи упорядоченной многоступенчатой иерархической власти было жестоким и кровавым процессом объединения ради силы и боеспособности разрозненных малых “единиц” в более крупные “единицы”, построенные по единой многоступенчатой схеме власти. Войны за образование и укрепление иерархических объединений и войны между иерархиями составляют главное содержание истории человеческого общества. Чем больше “по объему”, то есть по количеству людей и территории, иерархическая государственная система, чем лучше в ней организована иерархическая соподчиненность и управляемость из центра, тем боеспособнее государство. (Достаточно, например, взглянуть на рис. 2, чтобы сказать, что в случае конфликта между иерархиями (а) и (б) шансов на победу гораздо больше у (а).) Таким образом, можно объяснить желание всех крупных и великих иерархий стать еще более могущественными (это можно сделать, только присоединив другие малые иерархии, ведь и большая и малая иерархии строятся по одному и тому же закону и поэтому малая иерархия становится “кирпичом” в большой иерархической пирамиде, не нарушая структуру последней, или, если хотите, “веточкой” в большой древовидной структуре “головной” иерархии). Поэтому главной для правителя любой иерархии была и есть забота о постоянном росте ее объема, конечно, при сохранении управляемости сверху.

Перечислив многие положительные качества иерархических “систем из людей” (усиление военной мощи., устранение междоусобиц, повышение эффективности производства и т. д.), мы отметили также главные отрицательные стороны жестких иерархических систем (во-первых, их “поработительную” способность, то есть способность лишать человека выбора, превращать его в послушное звено или “винтик” этой системы, которым отводится строго определенная функция, и, во-вторых, органически свойственную этой системе потребность в [c.157] единоличном верховном правителе). Прибегая к геометрической аналогии, мы показали, что для иерархической системы так же характерно наличие одного верховного правителя, как конусообразной пирамиде свойственно наличие лишь одной вершины.

Можно сказать, что второе социальное изобретение человечества, о котором пойдет здесь речь и которое называется республиканским способом правления, было направлено на устранение главных отмеченных недостатков первого изобретения – многоступенчатой иерархической (монархической) системы власти – при одновременном сохранении его положительных сторон. Как видим, дилемма заключается в том, что насколько желательно устранение отрицательных сторон пирамидальной иерархической власти, настолько и опасно отсутствие” столь жизненно важного ее положительного качества.

Это непростая и на первый взгляд неразрешимая задача, однако человечество нашло способ ее решения: сохранение иерархичности государственной власти при условии, что иерархия должна быть периодически сменяемой (обновляемой). Говоря языком математики, в иерархическую структуру власти был привнесен еще один фактор (параметр) – фактор времени. Вся управляющая вершина пирамиды власти, включая (что самое главное!) и ее “шпиль”, должна в соответствии с правилами (конституцией) республики и независимо от обстоятельств (успешное или неуспешное правление и т.п.) периодически заменяться другими лицами, причем на основе выбора (отбора) их путем некоторой заранее установленной процедуры.

На первый взгляд это “второе изобретение” (периодическая обновляемость вершины пирамиды власти), как и первое, тоже может показаться в свете наших теперешних знаний “естественным и тривиальным”. Но это далеко.не так. Здесь решается труднейшая задача, неразрешенная в прошлые века, – ограничение власти и воли верховного лица: верховное лицо становится не столь уж великим и незаменимым, так как на смену ему еще при его жизни приходит (мирным путем!) другое верховное лицо. Это величайший шаг вперед в теории и практике управления человеческим обществом. Здесь важно то, что воля верховного лица ограничивается не волей другого лица-претендента (с которым можно всегда бороться, померяться силами), а конституцией, то [с.158] есть некими абстрактными правилами, с которыми бороться запрещено именем закона. Здесь правит не человек, а закон, или, говоря словари немецкого философа А. Шопенгауэра, воле правителя противостоит не другая воля, а идея (конституция, закон). Это существенное новшество, обеспечивающее качественно новое решение главной задачи обществоведения – избавление общества от возможной тирании одной личности. Значит с одной стороны, общество гарантировано от бед и опасностей анархии, а с другой – оно избавлено от порабощения “железной иерархией” во главе с бессменным правителем. Это дает основание считать “второе изобретение человечества” (введение периодической сменяемости “личного состава” иерархических систем власти), как и первое (иерархическое построение власти), великим социальным изобретением (научным открытием) человечества. Можно сказать, что второе изобретение направлено на пользу общества, но во вред вождям и диктаторам, это заслон (узда) для диктаторов. Внедрение в жизнь первого великого изобретения избавило общество от первобытной– анархии и гибельных междоусобиц, а внедрение второго (во многих государствах оно продолжается и сейчас) избавляет его от не менее страшного зла, нанесенного иерархией, – тоталитаризма.

Главная идея “второго изобретения” – периодическая обновляемость вершины иерархии власти – получила название республиканского правления, или просто республики, хотя значение этого термина в дальнейшем было значительно расширено и даже искажено. Республика – это государственное устройство, при котором правительство избирается народом и не. имеет наследств венной преемственности. “Республика – это государство, в котором суверенитет принадлежит народу, и поэтому лицо или лица, облеченные властью, пользуются ею не по собственному праву, как в монархиях, а по праву, делегированному им народом. Однако такое определение верно только относительно современных цивилизованных республик и то далеко не вполне”⁶⁷.

В этом определении вольно или невольно отражена главная “физическая” особенность республиканской, как и любой другой, власти: власть народа можно осуществить только через “лицо или лиц, облеченных властью”. Выходит, что “власть народа” – понятие не вполне определенное, если не определены “лицо или лица, [c.159] облеченные властью”, которым эта власть “делегирована”. В этом определении виден “личностный характер” всякой власти, “неотчуждаемость власти от личности”. Власть “тяготеет к одному лицу”, что и облегчает ему взятие абсолютной власти, если она “плывет ему в руки”. Не это ли коварное недемократическое “физическое свойство” власти объясняет хорошо известный история способ ее захвата путем “монархизации республики”: лица, кому была “временно делегирована” власть, постепенно “укрепляют и цементируют” ее, делают своей собственностью, причем борьба за эту собственность являлась, как правило, “борьбой с выбыванием побежденных” и заканчивалась монопольной собственностью одного главенствующего лица, сумевшего победить всех соперников. В известной дореволюционной русской энциклопедии “Гранат” в статье “Демократия” отмечено: “Случаи коллегиального главенствования весьма редки, прежде всего потому, что физические функции представительства естественно могут осуществляться лишь одним определенным лицом”⁶⁸.

Здесь уместно сказать, что упомянутое свойство монополизации власти, то есть ее способность сходиться (“скатываться”) к узкому кругу лиц или одному лицу, в какой-то степени подобно закономерностям других известных процессов в обществе, также ведущих к различным монополиям – финансовым, промышленным, “монополиям” славы (например, в спорте, искусстве, науке и т. п.), где монополия является финалом некоего процесса борьбы по “олимпийской системе” с выбыванием побежденных. На этих примерах становится понятным “объективный процесс” сходимости власти к одному лицу. Такой процесс в математической теории игр известен как антагонистическая некоалиционная игра, названная также “игрой на разорение”, где выигрывает один игрок и разоряются все остальные. Такой исход заложен в самих правилах этой игры. По-видимому, такие известные [c.160] явления, как монополизм публичной власти (монархизм, вождизм), финансовый монополизм (появление “супермиллионеров”), монополизм славы (появление “суперзвезд”) и т. п., являются отражениями тех же игровых закономерностей выбывания побежденных при разрешении конфликтных ситуаций. Здесь события развиваются, как снежный ком, или по пословице: “Деньги идут к деньгам, власть – к власти”. Можно также сказать, что здесь проявляется действие закона, выражаемого библейскими словами: “Имущему прибавится, а неимущему отнимется”. Очевидно, что наложение определенных ограничений на действие этого “закона поляризации” является одной из функций цивилизованной государственной власти.

Существует, начиная от Платона и Аристотеля, множество различных определений и классификаций государственной, в частности республиканской, власти. Для их упрощения И. Кант делил государства на деспотии и республики, то есть на самодержавные и конституционные. Кроме того, существует также деление государств по источнику власти и правам правящих лиц – неограниченная и ограниченная монархия, а также республика.

Республиканское, то есть избираемое народом, правление было известно очень давно, но его идеи по-настоящему овладели политическим сознанием общества лишь начиная с XVIII века. Впервые республиканское правление возникло в древнем мире сначала в Финикии, потом в Греции и Италии. Это были отдельные независимые городские общины. Интересно, что объединения таких республиканских общин в крупные, государства не знал древний мир. Общины либо вступали в союзы как суверенные члены, либо находились в отношениях господства и вассальной зависимости, сохраняя при этом локальный республиканский режим правления. Республиканская форма правления была также характерна для многих небольших государств и “вольных городов” (Генуя, Венеция, Гамбург, Бремен, Новгород, Псков, Киев, Полоцк, первые исторически известные русские княжества), в которых хотя и был верховный правитель, но власть народного собрания и влияние его на выбор главы государства (монарха), что в первое время не было даже наследственным, стали так значительны, а роль монарха, за исключением военного времени, так ограничена, что [c.161] такой режим правления вполне можно назвать республиканским.

Древние республики, в частности греческие и римская, были далеки от современных представлений о демократии, свободе и равенстве граждан, которые мы связываем сегодня с понятием “республика”. Эти республики были в основном рабовладельческими и, более того, часто служили средством закабаления и порабощения свободных граждан. Даже в наиболее свободных и демократических республиках того времени личная свобода граждан была чрезвычайно ограничена, притязания государства на человеческую личность были очень велики. Как член народного собрания отдельный человек был властелином, но он не пользовался никакими неотъемлемыми правами. Древние республики имели прямое (непосредственное) правление, когда государственные дела решались на собрании всех граждан, а не на заседаниях делегатов. Этим объясняются локальный характер первых республик и их небольшая территориальная протяженность. [c.162]

67 Брокгауз, Ефрон. Энциклопедический словарь. – Т.26. – СПб., 1899. – С.609.

Вернуться к тексту

68 Энциклопедический словарь “Гранат”. – 7-е изд. – Т.36. – С. 551.

Цитируемый том энциклопедии “Гранат” был переиздан в СССР в 1932 г., в нем сохранены рассуждения о “неестественности коллегиального главенствования” в государстве, что косвенно проливает свет на святую святых тайны становления единоличной сталинской власти. Такая публикация в СССР в 1932 г. была, конечно, упущением тогдашней слабой сталинской цензуры, еще не добравшейся до энциклопедий и справочников. Но тридцать седьмой год был еще впереди, и надо полагать, что цензоры и издатели были “наказаны”.

Вернуться к тексту

	предыдущая		следующая
		оглавление