Библиотека Михаила Грачева

	предыдущая		следующая
		оглавление

Субъектно-объектные отношения демократического процесса позволяют выделить и критерии современной демократии. Последнее, однако, значительно осложняется тем фактом, что между идеальной моделью демократии и реальной формой ее воплощения всегда существует определенный разрыв. Из этого обстоятельства итальянский политолог Н. Боббио делает вывод о понимании демократии как “двух идущих навстречу друг другу процессов: от идеала к реальности и от реальности к идеалу, в ходе которых происходит сближение обоих” (цит. по: [42, с. 4]).

В современной литературе, исходя из неодинаковой акцентуации институционального, процедурно-процессуального и других аспектов демократии, различной трактовки иерархии ценностей в рамках демократии, а также характера ее форм, то есть в зависимости от того, идет ли речь о либеральной демократии или же последняя дополняется также демократией социальной, – выделяются различные общие признаки демократического строя. Так, известный французский социолог А. Турен выделяет следующие три измерения демократии: ограничение власти (то есть разделение властей и установление более гибких отношений между государством и гражданским обществом), представительство политических акторов и гражданственность (см.: [90, р. 15]). Здесь главным образом выделены институциональные черты демократии. В процессуальном аспекте, на наш взгляд, более четкие и простые признаки для восприятия демократии на эмпирическом уровне дает Г. Соренсен, выделяя в качестве критериев демократии участие, состязательность (то есть политическую конкуренцию) и гражданские и политические свободы (см.: [89, р. 23–24]).

Все это обусловило необходимость типизации теоретических моделей демократии, которые, в свою очередь, вытекали из реальной практики политического развития. Одной из первых попыток типизации современных моделей была предпринята канадским политологом К. Макферсоном (см.: [81]), которая впоследствии была развита и углублена Д. Хелдом, выделившем следующие модели демократии: [c.46]

– классическая демократия, т.е. демократия античная, демократия в Древней Греции, главным образом афинская демократия;

– республиканизм, т.е. республиканская форма правления в Древнем Риме, а также средневековые городские республики;

– протективная демократия;

– развивающаяся демократия;

– теория отмирания государства (К. Маркс);

– состязательный элитизм;

– плюралистическая демократия;

– теория партиципаторной демократии (рассмотренная нами в предыдущей главе);

– модель легальной демократии.

Остановимся на тех концепциях, которые связаны с теорией и практикой современной демократии, берущей начало с XVII–XVIII вв. Это в первую очередь относится к идеям либеральной демократии, т.е. к совокупности теорий и концепций, развивающих идеи демократии в русле идеологии и политики либерализма. Социально-экономическими и идейно-политическими предпосылками возникновения либеральной демократии были развитие рыночных отношений, идеологическая и политическая секуляризация, становление национальных государств.

В идейно-теоретическом плане либерализм предшествовал либеральной демократии. Его основоположники Дж. Локк и Ш.Л. Монтескье сформулировали такие основополагающие принципы политического либерализма, как приоритет индивидуальной свободы, базирующийся на принципах естественного права, отделение государства от гражданского общества, разделение властей. На основе этих принципов идеи демократии (как народовластия) наполнялись либеральным содержанием. Стержневыми идеями в теориях либерализма были политическое равенство и представительное правление.

Идея о прирожденных, неотчуждаемых правах человека на жизнь, свободу и частную собственность стала центральной в либеральных концепциях. Частная собственность рассматривалась как основа индивидуальной свободы, а свобода – как необходимое условие самореализации личности. Отсюда вытекали апология демократического индивидуализма и трактовка общества как совокупности равноценных независимых личностей. Так возникла идея государства – “ночного [c.47] сторожа”, основная функция которого сводилась к защите частной собственности, свободы и неприкосновенности личности.

В ряде исследований по теории демократии, в частности в уже упоминавшихся работах К. Макферсона и Д. Хелда, выделяются протективная (“protective”) и развивающаяся (“developmental”) модель либеральной демократии. Первое направление представлено Дж. Локком, Ш.Л. Монтескье, И. Бентамом, Джеймсом Миллем и др., второе – А. де Токвилем, Дж. С. Миллем, Дж. Дьюи, Л.Т. Хобхаусом и т.д. Общим для обеих моделей является приоритет гражданского общества перед государством, народный суверенитет, проявляющийся через представительное правление, защита прав и свобод личности. Вместе с тем сторонники второй модели либеральной демократии выступали за всеобщее избирательное право без какого-либо имущественного ценза, политическую эмансипацию женщин, разграничение функций выборных представительных органов власти и государственной бюрократии. Согласно концепциям развивающейся демократии участие в политической жизни необходимо не только для защиты частных индивидуальных интересов, но и для формирования компетентных и информированных граждан. Поэтому вовлеченность в политику является важным фактором развития способностей индивида.

В XX столетии более отчетливо проявилось размежевание между протективной и развивающейся моделями в рамках либеральных концепций демократии. Это обусловило пересмотр ряда идей и ценностей. Теоретическим ответвлением от концепций развивающейся демократии стали модели социального либерализма. В трудах Дж. М. Кейнса, Г. Дж. Ласки, Д. Дьюи, Д. Роулса, Л.Т. Хобхауса отчетливо зазвучали идеи о роли государства в обеспечении общественного блага, о необходимости расширения государственных функций не только в защите индивидуальных прав и свобод человека, но и в борьбе с бедностью, а также в обеспечении для большинства населения достойного уровня жизни. На вооружение были взяты социал-демократические идеи о справедливости и солидарности.

Концепции состязательного элитизма возникли как реакция на периодические кризисы либеральной демократии. Подчеркивая угрозу эрозии представительного правления, авторы данных концепций, в частности М. Вебер и Й. Шумпетер, рассматривали демократию в [c.48] качестве метода отбора наиболее одаренной и компетентной властвующей элиты.

Одной из разновидностей модели состязательного элитизма является теория плебисцитарной демократии М. Вебера. Согласно логике веберовских рассуждений, представительство в парламенте индивидуальных независимых депутатов в процессе развития либеральной демократии постепенно вытесняется представительством политических партий. Последние, в свою очередь, вырабатывают единое направление и устанавливают строгую дисциплину, превращаясь в бюрократические организации. Власть в партиях остается у тех, кто систематически работает в партийном аппарате и в конечном итоге концентрируется у профессиональных политиков. При этом партийная машина устанавливает механизм контроля над своими сторонниками, включая сюда и членов парламента. В результате складывается система, когда партии доминируют в парламенте, а лидеры доминируют в партиях. “Данное обстоятельство, – отмечал М. Вебер, – имеет особое значение для отбора вождей партии. Вождем становится лишь тот, в том числе и через голову парламента, кому подчиняется машина. Иными словами, создание таких машин означает поступление плебисцитарной демократии” [17, с. 675].

В основе теории Й. Шумпетера лежит противопоставление классического и современного методов демократии. Согласно классической теории либерализма, “демократический метод есть такая совокупность институциональных средств принятия политических решений, с помощью которых осуществляется общее благо путем предоставления самому народу права решать проблемы через выборы индивидов, которые собираются для того, чтобы выполнить его волю” [66, с. 332]. Однако главный недостаток подобного метода, по мнению Шумпетера, состоит в том, что разные индивиды вкладывают в общее благо различное содержание. В результате демократия становится скорее идеалом, чем реальностью.

Поэтому в противовес классическим трактовкам Шумпетер формулирует собственный подход к пониманию демократии следующим образом: “…Демократический метод – это такое институциональное устройство для принятия политических решений, в котором индивиды приобретают власть принимать решения путем конкурентной борьбы [c.49] за голоса избирателей” [66, с. 335]. Преимущества данного подхода, как считает Шумпетер, состоит в том, что, во-первых, он акцентирует внимание на такой ценности демократии, как политическая конкуренция, во-вторых, отнимает большую роль у феномена политического лидерства, и, наконец, в третьих, если исходить из того, что индивидуальной свободы не существует вообще, то сформулированный метод в большей степени приближает к свободе.

Однако для успешной реализации демократического метода, по мнению Шумпетера, необходимы следующие условия:

– человеческий материал политики, то есть люди, которые составляют партийный аппарат, избираются в парламент, возвышаются до министерских постов, должны быть достаточно высокого качества: демократический метод отбирает кандидатов из тех людей, для которых доступна профессия политика;

– сфера действия политических решений не должна простираться слишком далеко, то есть политика не должна вмешиваться во все сферы (например банковскую, сферу торговли и т.д.);

– чтобы успешно контролировать все сферы государственной деятельности, демократическое правительство должно иметь хорошо подготовленную бюрократию, имеющую высокий статус и исторические традиции: при этом продвижение бюрократии должно зависеть не от политиков, а решаться в соответствии с правилами государственной службы;

– демократический самоконтроль, который предполагает, что:

а) высокий нравственный и интеллектуальный уровень избирателей и парламентов сделает невозможным проникновение во власть недостойных элементов;

б) политики в парламенте должны воздерживаться от искушения наносить поражение правительству или сменять его всякий раз, когда у них появляется такая возможность;

в) избиратели вне парламента должны уважать “разделение труда” между ними и теми политиками, которых они избирали; в частности, избиратели должны понимать, что раз они избрали того или иного политического деятеля, то принятие решений будет проявлением максимальной терпимости к разнице во мнениях, и поэтому каждый потенциальный лидер должен изложить свою позицию. [c.50]

В отличие от концепции состязательного элитизма представители плюралистической модели (Р. Даль, Д. Трумэн) настаивают на необходимости существования множества центров власти, а следовательно, и центров принятия политических решений. Не отрицая важность политического лидерства, сторонники плюралистической демократии считают неоправданными претензии какой-либо одной элиты на представительство интересов всего общества. Разделяя основные институциональные характеристики либеральной демократии, плюралисты делают тем не менее главный упор не на индивидов, а на многочисленные заинтересованные группы, каждая из которых стремится повлиять на процесс принятия решений.

Одной из разновидностей модели плюралистической демократии является концепция полиархии, разработанная Р. Далем. Сам термин “полиархия” (дословно – “правление многих”) возник в Англии в 1609 г., однако в обществоведческой литературе он практически не использовался вплоть до начала 50-х гг. ХХ столетия. Впервые он был введен в научный оборот в качестве политологической категории в 1953 г. в книге Р. Даля и Г. Линдблома “Политика, экономика и благосостояние”. Использование данной категории, по мнению авторов, открывало возможности для более реалистичного анализа существующих демократических систем, оставляя при этом в стороне абстрактные демократические идеалы. Первоначально Р. Даль и Г. Линдбом анализировали полиархию как процесс, посредством которого рядовые граждане могут осуществлять контроль за политическими лидерами. В последующем концепция полиархии дополнялась существенными признаками, затрагивающими институциональные, процессуальные и культурологические аспекты плюралистической демократии. На основании обстоятельного анализа истории и теории демократии Р. Даль в итоге выделил семь признаков полиархии:

1) выборность органов власти, гарантированная конституцией; с помощью выборов осуществляется контроль над правительственными решениями;

2) регулярное и периодическое проведение свободных и справедливых выборов, при которых исключен механизм принуждения;

3) всеобщее избирательное право, когда практически все взрослое население наделено правом участия в выборах; [c.51]

4) право быть избранными в органы власти – практически все взрослое население наделается данным правом, хотя возрастной ценз для права быть избранным может быть выше, чем для права участвовать в выборах;

5) свобода самовыражения – граждане имеют право на свободу высказывать свое мнение без страха подвергнуться наказанию по широкому кругу политических проблем, включая сюда критику органов власти, правительства, режима, социально-экономического строя и господствующей идеологии;

6) альтернативная информация – граждане имеют права добиваться альтернативных источников информации, и, более того, эти альтернативные источники реально существуют и охраняются законами;

7) автономия ассоциаций – для реализации своих многообразных прав, включая и вышеперечисленные, граждане имеют также право создавать относительно независимые ассоциации и организации, включая независимые политические партии и группы по интересам (см.: [73, р. 221]; см. также: [25, с. 68–88; 74, р. 10–11; 75, р. 3]).

Выделенные признаки полиархии, которые необходимо рассматривать комплексно, в их взаимосвязи, с одной стороны, позволяют систематизировать основные черты современной демократии, а с другой – провести различие между демократическими и недемократическими политическими режимами, а также степень демократического развития в каждой отдельной стране. Концепция полиархии исходит из того обстоятельства, что в теории демократии никогда не будет достигнут окончательный консенсус по поводу высших ценностей и целей демократического развития, будь это свобода, социально-экономическое равенство, экономическая справедливость и т.д. Однако в ходе движения от абстрактного идеала к практической реальности, с точки зрения данной концепции, все вышеперечисленные субстанциональные проблемы в конечном итоге упираются в вопросы демократических процедур. Поэтому полиархия часто рассматривается как тип процедурно-процессуальной демократии.

В настоящее время, даже с учетом того обстоятельства, что не все из вышеперечисленных семи признаков полиархии развиты в современных демократических государствах с одинаковой степенью [c.52] равномерности, во многих странах ее достижение существенно затруднено. Так, по подсчетам специалистов, в 1993 г. из 186 стран лишь 67 государств можно было рассматривать в качестве полиархических или близких к таковым (см.: [72, р. 975]).

В этой связи Р. Даль выделяет следующие условия, при которых возможна стабильность полиархии:

– политические лидеры для завоевания власти и ее обеспечения не должны прибегать к средствам насильственного принуждения, то есть к использованию силовых структур (армии, полиции);

– необходимо наличие современного, динамичного общества, организованного на плюралистических принципах;

– конфликтный потенциал субкультурного плюрализма должен уравновешиваться высоким уровнем терпимости;

– среди граждан государства, особенно политически активных слоев необходимо наличие политической культуры и системы убеждений, тяготеющих к идеям демократии и полиархии (см.: [73, р. 225]).

Существенным тормозом Р. Даль считает чрезмерную концентрацию и централизацию власти. Поэтому важным фактором развития полиархической демократии является рассредоточение экономических и политических ресурсов.

К концепциям плюралистической демократии тесно примыкает модель сообщественной демократии, т.е. модель демократического развития в ряде государств, отличающихся многосоставным характером общественной структуры, где общество разделено на множество сегментов. Эта модель, разработанная американским политологом голландского происхождения А. Лейпхартом, отличается двумя главными особенностями: во-первых, вертикальной сегментацией их населения на различные языковые, этнические, расовые или идеологические общности; во-вторых, институционализацией процесса их взаимодействия, которая осуществляется на уровне элит этих общностей (см.: [39, с. 28]).

Модель А. Лейпхарта основывается на сравнительном анализе эмпирических исследований опыта политического развития ряда государств (Австрия, Бельгия, Канада, Нидерланды, Швейцария). Данная модель приводит к выводам, ставящим под сомнение [c.53] типологию политических систем Г. Алмонда, связанную главным образом с гомогенными либо гетерогенными культурами. Согласно этой типологии, в отличие от англо-американских систем со свойственной им однородностью, европейские континентальные системы отличаются раздробленностью политической культуры, что может явиться фактором политической нестабильности в обществе. Однако исследования, посвященные анализу конкретного опыта политического развития европейских стран, показали, что достижение социального согласия возможно и в сегментарных обществах.

Это согласие достигается при следующих условиях:

1) осуществление власти “большой коалиции” всех значительных сегментов многосоставного общества – она может выступать и как кабинет “большой коалиции” в парламентской системе, и как коалиция президента с другими важными должностными лицами при президентской системе, и как большой коалиционный комитет с важными совещательными функциями;

2) пропорциональное представительство сегментов общества во всех ветвях государственной власти;

3) взаимное вето;

4) высокая степень автономности сегментов общества.

Все эти признаки отличают режим сообщественной демократии, для которой характерна, с одной стороны относительная непроницаемость социальных связей между сегментами, а с другой – прочные вертикальные связи, объединяющие массы с элитой внутри каждой субкультуры. Поэтому отличительной чертой данного типа демократии является институционализация соглашения путем переговоров между элитами различных блоков. В связи с этим к ней часто применяются также термин “консенсусная демократия” – в противовес мажоритарной демократии, где принятие решений основано на дихотомии “большинство – меньшинство”.

На практике данная модель проявлялась не только в странах Запада, но и в ряде развивающихся стран на отдельных этапах их политического развития, например, в Ливане, Малайзии, Нигерии и т.д. В связи с этим некоторые исследователи, учитывая крайне неоднородный характер обществ развивающихся стран рассматривали [c.54] вариант сообщественной демократии как наиболее оптимальный для государств “третьего мира”. Однако, французские социологи М. Доган и Д. Пеласси отмечали, что ученым, стремящимся применить модель социального согласия к развивающимся странам, следует постараться избежать двух возможных ошибок: попыток превратить теоретическую модель в нормативную и опасности расширения этой аналитической категории до ситуации, ничего не имеющей общего с ее первоначальным значением (см.: [29, с. 142–143]).

Модель легальной демократии во многом представляет собой возврат к протективной демократии с ее основопологающим принципом “laisser faire”. Как и в других теоретические модели демократии, авторы данной теории (Р. Нозик, Ф. Хайек) выступают за отделение государства от гражданского общества и принципы правового государства. Однако главное в демократии, по мнению легалистов, заключается в минимизации роли государства и создании максимального простора для индивидуальной свободы и развития свободных рыночных отношений. Именно на это и должна быть направлена власть закона, которая стоит выше как государства, так и воли большинства. Поэтому бюрократическое регулирование должно быть сведено к минимуму, а деятельность различных заинтересованных групп – жестко ограничена (см.: [62]). При этом легалисты практически отрицают любые формы социальной демократии, ограничивая ее только политико-правовой сферой. Во второй половине XX в. эта концепция легла в основу идеологической и практической деятельности движения “новых правых”. Эти идеи были также использованы известными политическими лидерами Р. Рейганом и М. Тэтчер при выработке их экономической и социальной политики.

Как мы уже отмечали во введении, демократию следует понимать в нескольких аспектах – институциональном, процедурно-процессуальном, культурологическом и аксиологическом. Последний в известной мере является синтезирующим по отношению к остальным, так как каждый демократический институт, а также отдельные аспекты демократических процедур выступают одновременно и в качестве [c.55] и на различных этапах политического развития вышеуказанные аспекты проявляются крайне неравномерно.

Хотя в конечном итоге в ходе развития демократии и углубления процесса демократизации разница между этими аспектами постепенно сужается, тем не менее именно несоответствие институциональных и процессуальных сфер с культурой общества или преобладающими в нем политическими ценностями обусловливают как периодические кризисы в развитых демократиях, так и непоследовательность и противоречивость демократизации в переходных обществах. Аналогично и многие из существующих моделей демократии делают упор либо на разные аспекты демократии, либо на различные ценности (например, ценность политической конкуренции у Й. Шумпетера или ценность свободы у Ф. Хайека).

В этой связи немецкий ученый Б. Гуггенбергер, указывая на необходимость создания в будущем комплексной теории демократии, справедливо подчеркивал: “Любой теории демократии, удовлетворяющей современным стандартам науки, необходимо быть достаточно комплексной и одновременно гибкой. Теория демократии не может ограничивать себя одной единственной из каких-либо целей (соучастие или эффективность, правовое или социальное государство, защита меньшинства или власть большинства, автономия или авторитет); наоборот, она должна комбинировать возможно большое число тех представлений о целях, которые выкристаллизовались в западной теории демократии, а также в демократической практике и оказались социально-значимыми” [24, с. 7]. [c.56]

	предыдущая		следующая
		оглавление