Гроций Г.

О праве войны и мира

М.: Ладомир, 1994. – 868 с.

Красным шрифтом в квадратных скобках обозначается конец текста

на соответствующей странице печатного оригинала указанного издания

Книга II

Глава XIII. О клятвах

I. О том, как велика сила клятвы, даже по мнению язычников.

1. У всех народов и во все века обещания, предложения и договоры приобретают наибольшую силу благодаря клятвенному подтверждению. Ибо, как сказано у Софокла в трагедии «Гипподамия»,

«Никакие узы, – по словам Цицерона («Об обязанностях», кн. I), – не считались у наших предков действительнее клятвы для внушения доверия».

2. Отсюда всегда существовала уверенность в том, что клятвопреступникам грозит тяжкое наказание. Так, у Гесиода сказано о клятве:

Полагали даже, что потомство искупало преступления предков¹; однако верили, что такая кара постигала только в случаях совершения тягчайших преступлений; но и в случае несовершения деяния самая воля все же навлекает на себя кару. То и другое Геродот (кн. II) подтверждает повествованием о Главке Эпикидиде, который только замышлял нарушить клятвенное обещание хранить вверенное ему имущество; тот же Геродот приводит следующие стихи:

Приводя тот же пример, Ювенал заключает следующим образом:

3. Удачно сказано Цицероном («Об обязанностях», кн. III): «Клятва есть религиозное подтверждение; то, что обещано утвердительно как бы в присутствии божества, надлежит строго соблюдать». Он добавляет: «Но ведь клятва обращается не к мнимому гневу богов, но к их справедливости и верности». Если под именем гнева понимать негодование, то это заслуживает одобрения; если же – некоторую готовность или волю вредить, то это неприемлемо, как правильно доказывает Лактанций («О гневе господнем»). А теперь посмотрим, где источник силы клятвы и до каких пределов простирается се действие.

II. Требуется намерение, то есть воля, принести клятву.

То, что сначала нами было сказано об обещаниях и договорах, относится также сюда, а именно – что требуется обладание здравым разумом и способностью рассуждать. Оттого если кто-нибудь произнесет клятвенные выражения без намерения поклясться, как рассказывают о Кидиппе, то имеет место сказанное Овидием³:

Это заимствовано у Еврипида, который говорит следующее в «Ипполите»:

Если же кто-нибудь, намереваясь поклясться, не хочет принимать на себя обязательства, тем не менее он связан клятвой, потому что обязательство неотделимо от клятвы и действие ее необходимо (Сото, VIII, 1, ст. 7; Коваррувиас, к с. quamvis, part. I, § 5).

III. Слова, которые произносятся приносящим клятву, обязывают в смысле, полагаемом приемлемым для того, кому приносится клятва.

1. Если кто-нибудь сознательно произнесет слова клятвы, однако без намерения поклясться, тот, как полагают некоторые авторы, не обязывается к тому, что он выражает, но все же погрешает легкомысленным отношением к клятве. Но правильнее, если он будет обязан на самом деле выполнить [c. 359] слова, произнесенные в присутствии божества, потому что такое действие, само по себе обязательное, исходит от сознательного намерения. С этим согласно, хотя бы в большинстве случаев, правильное изречение Цицерона: «Клятву, принесенную из глубины души, не должно преступать». Сюда же относятся у Гомера слова Калипсо, поклявшейся Улиссу:

2. Отсюда возможно лишь одно исключение, а именно, если тому, кому дается клятва, известно или если он подозревает, что тот, с кем заключается сделка, вкладывает в слова иной смысл; ибо тот, кто призывает в свидетели своих слов божество, должен выполнять на деле произнесенные слова, как он сам их понимает⁶. Это самое высказывает тот же Цицерон: «То, в чем принесена клятва и что должно быть исполнено по разумению приносящего клятву, и следует соблюдать». У Тацита («История», IV) читаем: «Робким людям, подменяющим слова клятвы различными ухищрениями, присуще сознание собственного ничтожества». Августин (посл. CCXXIV) говорит: «Клятвопреступники – те, кто, не отказываясь от своих слов, обманывает ожидания тех, кому дана клятва». Также Исидор⁷ указывает: «С каким бы ухищрением в словах ни клялся кто-нибудь, тем не менее бог, свидетель его совести, принимает их так, как понимает сам клянущийся». Это – то, что называется неуловимой клятвой⁸. Оттого Метелл правильно отказался принести клятву верности закону Апулея, поскольку некоторые объявляли этот закон лишенным силы вследствие нарушения правил, допущенного при внесении законодательного предположения, но полагали, что клятву на верность этому закону следовало понимать в таком смысле, как если бы закон был внесен и предложен в должном порядке (Аппиан, «Гражданская война», кн. I).

3. Хотя в иных обещаниях легко подразумевается какое- нибудь молчаливое условие, освобождающее давшего обещание, этого, однако, нельзя допустить при клятвенном подтверждении (Панормитан, в с. Clericue de iureiur; Сильвестр, на слово «клятва», IV, вопр. 23).

Сюда относится превосходное место у апостола Павла в послании к евреям: «Господь, желая многообразно доказать наследникам обетовании неизменность своего намерения, подтвердил его клятвой; а так как в силу неизменности обеих этих вещей никак невозможно допустить, чтобы бог имел намерение ввести в заблуждение (такой перевод я предпочитаю, поскольку, наоборот, недвусмысленная речь именуется правдой; Даниил, VII, 16; VIII, 26; X, 1), то мы должны иметь твердое упование» (гл. VI, 17; см. об этом Фому Аквинского). Для уразумения этих слов необходимо иметь в виду, что святые писатели часто о боге говорят, приписывая ему человеческие страсти, более в согласии с тем, как то представляется нам, а не с тем, как есть на самом деле.

4. Ибо поистине бог не изменяет своих решений. Тем не менее говорится, что он как бы меняет или отменяет их⁹ и как бы испытывает раскаяние всякий раз, когда поступает вопреки видимому значению слов (Иона, IV, 2), несомненно, в силу скрытого, подразумеваемого условия¹⁰, которое в данном случае отсутствует (Иеремия, XVIII, 8). Примеры можно найти в книге Бытия (XX, 3), в Исходе (XXXII, 14), в книге I Царств (XXI, 29), в книге II Царств (XX, 1), у Исайи (XXXVIII, 1), у Ионы (III, 5, 11). В этом смысле нельзя даже прямо сказать, [c. 360] что бог якобы обманывает нас. Ибо слово «обманывать», встречаемое в приведенном месте из послания к евреям, обычно имеет значение события, обманывающего ожидания; что можно видеть как в иных местах, так и в книге Левит (VI, 2), у Иисуса Навина (XXIV, 27), у Исайи (LVIII, 11), у Осии (I, 2), у Аввакума¹¹ (III, 17). Чаще всего это встречается в угрозах, потому что ими никому не сообщается никаких прав. Иногда же имеет место в случаях обещаний, а именно – когда налицо какое-нибудь подразумеваемое условие.

5. Оттого апостол приводит две вещи, означающие незыблемость, а именно: обещание, коим сообщаются права, и клятвенное подтверждение, устраняющее молчаливые и иного рода скрытые условия, как в этом можно убедиться из Псалмов (LXXXIX, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36). Ибо иное дело, когда самая природа сделки явно обнаруживает эти условия. Сюда некоторые относят то, что можно прочесть в книге Чисел (XIV, 30). Но правильнее сказать, что клятвенно обещана земля, обетованная не отдельным лицам, но народу, то есть потомкам тех, кому бог клятвенно обещал (стих 23). Такое обещание может быть исполнено в любое время и не ограничивается определенными лицами.

IV. Когда обязывает клятва, исторгнутая хитростью.

1. Из сказанного нами можно понять, что следует думать о клятве, вызванной хитростью. Когда нет сомнения в том, что тот, кто приносит клятву, предполагал наступившим какой-нибудь факт, который на самом деле не имел места¹², и что коль скоро он в этом не был бы уверен, то "не стал бы давать клятвы, тогда клятва не связывает его (Наварра, гл. XII, № 13). Если же сомнительно полагать, что то же лицо не согласилось бы принести клятву даже при отсутствии факта, то точный смысл слов должен обязывать, ибо простота наиболее свойственна клятве.

2. Здесь я напомню клятву, данную Иисусом Навином и старейшинами народа израильского гаваонитянам (Иисус Навин, IX). Первые, ведь, были введены в заблуждение гаваонитянами, которые внушили им, будто они явились из отдаленной местности. Но отсюда не следовало, чтобы Иисус и старейшины не пощадили гаваонитян, если бы знали, что те были из числа соседних народов. Ибо слова, сказанные ими гаваонитянам: «Быть может, вы обитаете посреди нас. Как можно было бы договориться с вами?», могли иметь тот смысл, что гаваонитянам был задан вопрос о том, какой договор им был бы желателен – союзнический или подданнический. Или даже могло быть и так, что евреи дали понять, что им не было дозволено вступать с известными народами в союз на равных правах, а не то, чтобы они отказали сдающимся в обещании сохранить им жизнь. Ведь божественный закон, обрекавший эти народы на истребление, следовало с помощью сравнения с другим законом понимать так¹³, что он имеет применение лишь в том случае (Второзаконие, XX), если те, к кому было обращено предостережение, не повиновались бы тотчас же.

Это – между прочим, примерами – подтверждает история Рахава, которого пощадили¹⁴ за его добрые заслуги (кн. I Царств, IX, 21), а также история Соломона, принявшего под свою власть и обложившего данью оставшихся в живых хананеян.

3. И сюда же относится сказанное в книге Иисуса Навина (XI, 19, 20), а именно – что не было ни одного города у [c. 361] семи народов, который заключил бы мирный договор; ибо они упорно не искали помилования. С другой стороны, заслуживало доверия, что если бы гаваонитяне сказали правду, чего они из страха не сделали, то они могли все же сохранить себе жизнь под условием подчинения, и клятва возымела бы силу тем более, что тяжкое наказание последовало по повелению бога против тех, кто ее нарушил (II Самуил, XXI, 6 и cл.).

Излагая эту историю, Амвросий¹⁵ пишет: «Однако, Иисус Навин не считал необходимым расторгнуть заключенный мирный договор, потому что последний был скреплен святостью клятвы; он опасался, чтобы ради обличения чужого вероломства не нарушить верности клятве». Тем не менее гаваонитяне не избегли за свое лукавство некоторой кары, так как, сдавшись на милость евреев, они стали их подданными. Ибо они были осуждены на личное рабство кому угодно¹⁶, тогда как если бы они действовали открыто, то могли бы быть приняты с условием уплаты дани.

V. Слова клятвы не следует распространять далее общепринятого смысла.

Тем не менее не следует толковать значение клятвенного обещания распространительно, шире принятого обычно смысла оборотов речи. Поэтому не были клятвопреступниками давшие клятву не выдавать дочерей замуж за людей из колена Вениаминова, но допустившие, чтобы дочери были похищены и находились в сожительстве с похитителями. Ибо одно дело – дать что-нибудь, иное же – не истребовать утраченное¹⁷. Амвросий («Об обязанностях», кн. II, гл. 14) по этому вопросу пишет следующее: «Эта снисходительность, как видно, не избегла кары, соответствующей их невоздержанию, так как тем было дозволено только вступить в сожительство, вынужденное насилием, но не вступать в законный брак».

Сходен с этим образ действий жителей Ахайн, которые ввиду того, что римляне не одобрили некоторых их поступков, подтвержденных клятвами, обратились с просьбой, чтобы сами римляне изменили то, что найдут нужным по своему усмотрению, но чтобы не принуждали самих ахеян к совершению чего-либо вопреки тому, что освящено клятвой (Ливий, кн. XXXIX).

VI. Клятва не обязывает к совершению незаконного поступка.

Для того чтобы клятва имела силу, необходимо, чтобы самое обязательство было дозволено¹⁸. Поэтому не имеет никакой силы клятвенное обещание чего-либо недозволенного как по природе, так и вследствие божественного или даже человеческого воспрещения, о чем вскоре будет речь. Отлично сказано у иудея Филона¹⁹: «Пусть знает каждый, «то замышляет совершить что- либо противозаконное с помощью клятвы, что он есть не ее блюститель, но скорее нарушитель клятвы, заслуживающей великого внимания и благочестивого соблюдения, чем обыкновенно освящаются дела достойные и праведные. Ибо если клятва служит подтверждением правонарушения, то ведь к одной вине присоединится другая, и потому лучше было воздержаться от самого незаконного деяния. Дело в том, что воздерживающийся от неправильного действия воздает богу благоговение, дабы снискать его милосердие, свойственное его существу в наивысшей мере. Ибо избрать двойное зло, когда возможно избавиться от одного из них, есть неизлечимое неистовство и скудоумие».

Примером может служить Давид, пощадивший Набала, которого поклялся убить (I Самуил, XXV). Цицерон приводит в качестве подобного же примера обет Агамемнона; Дионисий [c. 362] Галикарнасский (кн. II) – пример заговора децемвиров захватить государственную власть. Сенека пишет:

Здесь «между тем» означает «иногда». Амвросий («Об обязанностях», кн. I, гл. посл.) говорит: «Иногда противоречит долгу исполнение обещанного, соблюдение клятвы». Августин²⁰ замечает: «Если замышляемое преступление обеспечивается клятвенным подтверждением, то странно это назвать клятвой». Тому же учит второе послание «К Амфилохию» Василия.

VII. К тому, чему препятствует высшее нравственное благо.

1. Если даже обещанное и не противно закону, но служит препятствием какому-либо большему нравственному благу²¹, то клятва тоже не будет иметь силы, потому что ведь мы обязаны перед богом совершать благодеяния так, чтобы не лишить самих себя возможности добытая большего добра. Сюда относится замечательное место у упомянутого иудея Филона, выписать которое мы не поленимся: «Некоторые обладают столь тупым и необщительным характером, как вследствие ненависти к человеческому роду, так и вследствие упорной злобности, что дикость своих нравов они еще усугубляют клятвами, например, что они не разделят ни стол, ни кров с кем-либо, что они никогда не окажут кому-либо услуги и от кого-либо до самой смерти ничего не примут». Тот приводимый им случай, когда некоторые клянутся никогда не благодетельствовать тому или другому²², евреи называли «обетом благотворительности», «обетом творить добро» (кн. Левит, V, 6). Формулой этого согласно преданию еврейских учителей было: «Да будут всякое благо и услуга, полученные вами от меня, посвящены богу». Такой формуле соответствует сирийская формула в древней версии Матфея (XV, 5): «Да будет все, чем я могу сделать вам добро, посвящено богу». Отсюда выражение: «дар, посвященный богу».

2. Обет с добавлением наказания проклятием еврейские учители, наихудшие в этой части толкователи божественного права, считали действительным, хотя бы он был дан против родителей. Это Христос отвергает в том месте, где слово «почитать» означает «благодетельствовать», что явствует из сравнения мест у Марка и Павла (посл. I к Тимофею, V, 3, 17), также книги Чисел (XXIII, 11). Но даже если обет дан против других, мы не ошибемся, сказав, что клятва не обязывает, если, как мы указали, она противоречит совершенствованию (Фома Аквинский, II, II, 89, ст. 7; Каэтан, там же; Грациан, С. ult. § ult, 22, вопр. 4; Сото, кн. VII, вопр. I, ст. 3, около 2).

Говорить о неисполнимых обещаниях не стоит. Ибо достаточно ясно, что никто никак не может быть обязан к чему- нибудь невозможному.

IX. Что если невозможность исполнения временна?

Обязательство же к исполнению чего-нибудь, невозможного лишь временно или условно, только отсрочивается исполнением; таи, например, тот, кто поклялся условно, должен приложить все усилия к тому, чтобы то, в чем поклялся, сделать возможным для исполнения.

Словесная форма клятвенных обещаний различна, существо же их одинаково. Смысл их должен сводиться к призванию божества, например, таким образом: «Да будет бог [c. 363] свидетелем» или «Да покарает бог», что в обоих случаях совпадает. Одновременно с призывом в свидетели²³ обладателя верховного права наказания у него испрашивается возмездие за вероломство; и, стало быть, тот, кто ведает все, является и отмстителем именно потому, что он же и свидетель. Плутарх («Римские вопросы») говорит: «Каждое клятвенное обещание превращается в проклятие в случае клятвопреступления». Сюда относятся древние формулы договоров, которые обычно сопровождались жертвоприношениями, как видно из книги Бытия (XV, 9 и последующие). Сходна с ними римская формула, приведенная у Ливия (кн. I): «Ты, Юпитер, порази его, как я – этого поросенка». И в другом месте (кн. XXI): «Молит богов рассечь его так же, как он сам разрубил ягненка». Смотри также у Полибия и Феста: «Если заведомо обману, пусть бог Юпитер меня низвергнет, как я – этот камень».

XI. Также клятва именем других вещей, имеющих отношение к божеству.

1. Однако существует древний обычай клясться также поименно вещами и лицами, от которых можно ожидать себе какого- либо вреда, как, например, солнцем, землей, небом, государем, или призывая на них кару, как, например, на голову детей, родителей, государя. Этот обычай существовал не только у языческих народов, но также у иудеев, как сообщает нам тот же Филон²⁴. Ибо, по его словам, «не следует быть готовыми ради желаемой цели прибегнуть к непосредственному покровительству создателя и отца всех вещей», но следует клясться своими родителями, небом, землей, вселенной. Так, по мнению толкователей Гомера, древние греки не имели обыкновения клясться богами по любым обстоятельствам, но клялись иными наличными вещами²⁵, как-то: скиптром, что, как передает Порфирий и схолиаст Аристофана, было введено в обычай справедливейшим царем Радамантом. И Иосиф, как говорят, клялся здравием фараона (кн. Бытия, XLII) по обычаю, заимствованному у египтян, указанному там Абенесдрой; Елисей клялся жизнью Илии (кн. II Царств, II)²⁶

Христос в главе пятой евангелия от Матфея, как полагают некоторые, не считает такие клятвы менее дозволенными, нежели клятвы с произнесением имени божия. Но евреи ставили такие клятвы ниже в согласии с мнением того, кто сказал: «Скипетр не мнит себя божеством».

Христос свидетельствует о том, что и такие клятвы подлинны. И Ульпиан отлично сказал: «Кто клянется своим спасением, тот, по-видимому, клянется божеством, ибо он клянется с благоговением перед божественным величием»²⁷ (L. Qui per. D. de iureiur.). Христос показал, что кто клянется храмом, тот клянется богом, который господствует над храмом; а кто клянется небом, тот тоже клянется богом, восседающим на небесах (евангелие от Матфея, XXIII, 21).

2. Но еврейские учители тех времен полагали, что люди не могут быть связаны клятвой сотворенными вещами, когда к ней не присоединяется кара, как если бы вещь, которой клянутся, посвящалась богу. Такова ведь клятва «путем дара», упоминаемая не только в евангелии от Матфея, но также и в некоторых законах обитателей Тира, о чем мы узнаем из возражений Иосифа Флавия «Против Аппиона». И не по другой причине, я полагаю, восточные народы греками назывались «варварскими»; слово это встречается у Эсхила и Еарипида; выражение «варварская речь» – у того же Эсхила. [c. 364]

Против этого заблуждения в упомянутом месте восстал Христос. По словам Тертуллиана, древние христиане клялись здоровьем принцепса, превышающего всех гениев. У Вегеция приводится формула, о которой мы упоминали выше и которую произносили христианские воины, клявшиеся не только именем божиим, но также императорским величеством, которому как второму богу должен воздавать любовь и почитание весь человеческий род.

XII. Клятва хотя бы ложным богам имеет силу.

Но если даже кто-нибудь поклялся ложными богами, то он будет все же связан клятвой²⁸. Он, хотя и под ложными понятиями, тем не менее в конце концов созерцает божественное всемогущество. Оттого истинный бог в случае нарушения клятвы истолковывает соответствующее деяние как преступление против него. И мы видим, что святые мужи никогда не освобождали от клятвы в такой форме, а тем более в той странной форме, которую допускает Дуарен; тем не менее если была заключена с кем-нибудь сделка, то нельзя ссылаться на то, что при заключении договора противная сторона клялась иначе; сами же клялись как следует, принимая от тех такую клятву, какую можно было получить (Августин, посл. к Публиколе, 154). Примером служат Яков и Лаван в книге Бытия (XXXI, 53). То же говорится у Августина²⁹: «И если кто даже клянется камнем и клянется ложно, то совершает клятвопреступление». И далее: «Когда ты говоришь, тебя не слышит камень, но за ложь наказывает бог» (цит. С. movet causa XXII, q. 1).

XIII. Действие клятвы: отсюда двоякое действие клятвы: в момент ее произнесения и впоследствии; что подробно разъясняется.

1. Главная цель клятвы состоит в пресечении споров. «Клятва, освящающая дело, полагает конец всяким спорам», – говорит вдохновленный автор послания к евреям. Сходно с этим следующее изречение Филона: «Клятва есть божественное удостоверение спорного дела». И похоже место у Дионисия Галикарнасского: «Последнее ручательство³⁰ у людей, как у греков, так и у варваров, не рушимое временем, есть клятвенный призыв богов в качестве поручителей». Так и у египтян, по свидетельству Диодора Сицилийского, клятва была «наивысшим ручательством между людьми».

2. Таким образом, приносящий клятву должен соблюдать двоякого рода условия: во-первых, слова должны согласоваться с намерением, что Хризипп называет «клясться во истину», во- вторых, действия должны соответствовать словам, что он же называет «клясться во благо». Кто погрешает в первом, тот «клянется ложно»³¹, как замечает Хризипп; кто погрешает во втором, тот – «клятвопреступник»; такое различие, по- видимому, совершенно ясно, хотя нередко то и другое смешиваются.

XIV. Когда в силу клятвы приобретается право человеком и божеством, когда только божеством.

Если же и предмет таков и слова так подобраны, что имеют отношение не только к богу, но и к человеку, то, несомненно, человек приобретает право путем подобной клятвы, как на основании обещания или договора, что понять проще всего. Если же или слова не относятся к человеку в смысле сообщения ему прав или же хотя и относятся к нему, но что- нибудь этому может воспрепятствовать, то тогда сила клятвы такова, что хотя человек фактически и не приобретает права, тем не менее поклявшийся обязан перед божеством соблюдать клятву. Примером здесь может служить тот, кто незаконной [c. 365] угрозой дает повод клятвенному обещанию³². Ибо отсюда не вытекает никакое право или же вытекает такое право, которое следует возвратить, так как оно послужило причиной убытка.

Так, мы видим, что еврейские цари заслужили порицания пророков³³ и были наказаны богом за то, что не соблюли клятвенной верности вавилонским царям (Иезекииль, XVII, 12, 13, 15). Цицерон («Об обязанностях», III) восхваляет трибуна Помпония, который в точности исполнил клятву, данную им по принуждению; «...в те времена, – замечает Цицерон, – клятва имела столь большую силу». Оттого не только Регул должен был возвратиться в темницу, хотя это и было в высшей степени несправедливо, но и десять других, о ком упоминает Цицерон («Об обязанностях», III), должны были вернуться к Ганнибалу, потому что ведь к тому побуждала клятва («Толедский собор», IV, гл. 22).

XV. Отвергается мнение, согласно которому клятва, данная морскому разбойнику или тирану, недействительна перед божеством.

1. Однако это имеет место не только в сношениях между враждующими государствами, но также между любыми лицами, ибо имеется в виду не только то лицо, которому приносится клятва, но и бог³⁴, которым клянутся и которого достаточно для возникновения обязательства (Фома Аквинский, II, II, 89, ст. 7; Каэтан, там же; Алессандро из Имолы, на С. verum de iureiur, Сото, кн. VIII, вопр. I, ст. 7). Поэтому следует опровергнуть Цицерона, по мнению которого нет никакого клятвопреступления, если плата, обещанная за голову, не приносится морским разбойникам, хотя даже обещание подтверждено клятвой, в связи с тем, что морской разбойник не имеет прав войны, но есть общий враг всех, с которым никто не связан ни долгом верности, ни взаимной клятвой. То же сказано им в другом месте о тиране, как думал и Брут, по свидетельству Алпиана («Гражданская война», кн. II): «По отношению к тирану Рим не связан ни долгом верности, ни священной клятвой».

2. И хотя в положительном праве народов правильно различаются неприятель и морской разбойник, что доказывается у нас ниже, однако здесь это различие неуместно, поскольку, даже при отсутствии права у лица, клятва есть сделка с богом³⁵. Отсюда клятва получает название обета. Ибо неправильна попытка Цицерона утверждать, будто с разбойником невозможно никакое правовое общение. Но ведь правильно разъяснено Трифонином о том, что вещь, принятая на хранение, должна быть возвращена разбойнику³⁶ по праву народов, если не объявится ее подлинный собственник (L. Bona fides D. depositi).

3. По этой же причине я не могу одобрить мнение некоторых о том, что обещание, данное кем-нибудь разбойнику, может быть выполнено путем немедленной уплаты, причем уплаченное может быть истребовано обратно уплатившим. Ибо ведь следует понимать слова клятвы непосредственно в отношении к самому боту наиболее просто, чтобы они имели всю силу действия. А потому, кто тайно вернется к врагу и затем убежит опять от него, тот не соблюдает клятвы о возвращении, как правильно постановлено в решении римского сената.

XVI. Должна ли исполняться клятва, данная вероломному человеку? Разъяснение с помощью различий.

то еще должно быть доказано, что клятвенное обещание явно [c. 366] связано с другим обещанием, служащим ему как бы подразумеваемым условием³⁷; но это не может быть доказано, если то и другое обещания различны по роду и не связаны взаимным соблюдением. В последнем случае каждая сторона должна соблюдать то, в чем дана клятва (L. Sicut. in fine, de iureiurando). Восхваляя в этой связи Регула, Силий Италик взывает следующим образом:

1. Мы уже указали выше, что неравенство в договорах естественно дает основание к расторжению или к изменению договора. И хотя право народов внесло в это дело некоторые изменения, тем не менее согласно внутригосударственному праву, имеющему силу между частями одного и того же народа, часто возвращаются к тому, что дозволено природой, как мы доказывали выше. Но и здесь также, если имеет место клятвенное обещание, даже когда лицу не причитается ничего или весьма мало, следует соблюдать верность данному богу обещанию (Authent Sacramenta. С. Si adv. vend.).

Так, псалмопевец в Псалмах (XV), перечисляя доблести доброго мужа, добавляет: «Поклялся на горе себе, но тем не менее не изменяет [воли]».

XVII. Если кто обязан одному только божеству, то наследник его не несет обязанности ни перед кем.

Правильно замечено, что поскольку право лица не возникает при наличии какого-нибудь из упомянутых нами недостатков, а обещание приносится самому богу, то наследник лица, давшего клятву, не связан клятвой. Ибо подобно тому как к наследнику переходит имущество, то есть то, что участвует в хозяйственном обороте людей, так и к нему переходят обязательства, лежащие на имуществе, но не что-нибудь такое, что обязывает в силу долга благоговения, благодарности и верности. Это не имеет отношения к области так называемого между людьми права в формальном смысле; что, как помнится, мы тоже показали в другом месте.

XVIII. Не клятвопреступник тот, кто не исполняет клятвы лицу, не желающему ее исполнения, или по утрате качества тем, кому принесена клятва ввиду этого качества.

Но если также право не возникает у лица, а тем не менее клятва преследует чью-нибудь пользу и тот не намерен воспользоваться³⁸ обещанным, то давший клятву не связан клятвой; подобно тому как он не связан ею, если исчезнет то качество³⁹, под условием которого дана кому-нибудь клятва, как, например, если должностное лицо утратит свою должность. У Цезаря («Гражданская война», кн. II) Курион обращается к воинам Домиция с такими словами: «Кто же мог связать вас клятвой, когда, утратив знаки власти и сложив с себя команду, захваченный в качестве частного лица, он уже подчинен власти другого?». А затем он сообщает, что клятва утратила силу вследствие ограничения правоспособности.

XIX. Когда недействительно действие вопреки клятве?

Спрашивается, будет ли нарушение клятвы чем-то просто недозволенным или же такое действие будет недействительным (С. Dilecto. de prabendis; Коваррувиас, на D. С. Quamvis. p. II, § 2, № 10). Тут, я полагаю, следует различать два случая: если имеется только долг верности, то действие, совершенное вопреки клятве, например, завещание, продажа, сохраняет силу; оно недействительно, если клятва выражена так, что содержит вместе с тем полное отречение от права на совершение того или иного акта. И это естественно зависит от [c. 367] клятвы. На таком основании произносится суд над клятвами царей и клятвами между иностранцами, когда действие не подчинено праву места его совершения.

XX. Власть высших над действиями подчиненных, обеспеченными клятвой, или в отношении клятвы, данной подчиненному; что разъясняется с помощью различий.

1. Теперь посмотрим, какую силу имеет власть начальствующих лиц, то есть царей, отцов, господ и мужей в вопросах брачного права⁴⁰. Действия начальствующих, конечно, не могут препятствовать исполнению клятвы, поскольку таковая на самом деле обязывает; ибо клятва приносится в силу естественного и божественного права (Фома Аквинский, II, II, вопр. 89, ст. 9). Но так как наши поступки не находятся всецело в нашей власти, а зависят от высшей власти, то действия высших могут быть троякими: одни – в отношении предмета клятвы, другие – непосредственно в отношении личности приносящего клятву, наконец, третьи – в отношении лиц, которым дается клятва.

2. Воздействие на личность клянущегося может оказываться или до принесения клятвы, с тем чтобы сделать клятву недействительной, поскольку права низшего подчинены власти высшего, или же по принесении клятвы, с тем чтобы воспретить ее исполнение. Ибо низший как таковой не может принять на себя обязательства иначе, как если это будет угодно высшему, большей власти у него нет (С. venientes. de iureiurando. С. I de prohibit, feud, alien, per Fed.). Поэтому по еврейскому закону мужья объявляли недействительными клятвы жен, отцы – клятвы несовершеннолетних детей, поскольку они были подчинены отцовской власти. Сенека («О благодеяниях», кн. IV, гл. 35) задает такой вопрос: «Что случится, если будет издан закон, воспрещающий кому-либо поступать так, как я обещался сделать своему другу?» И дает ответ: «Тот же закон защищает меня, который воспрещает». Но возможен также акт, смешанный из обоих, как, в частности, если высший постановляет, что то, в чем поклянется низший в том или другом случае, например, из страха или же вследствие слабости суждения, получает силу тогда, когда последует утверждение высшего. Напротив, на таком основании можно защищать освобождение от клятв, что некогда осуществлялось⁴¹ государями, ныне же волею самих государей осуществляется главами церкви, главным образом ради охраны благочестия (L. ult. ad num.; Молина, спорн. вопр. 149; С. si vero iureiurando).

3. Воздействие на личность того, кому дается клятва, может производиться или путем лишения его принадлежащего ему права, или, при отсутствии права, путем воспрещения получать что-либо в силу такой клятвы. Последнее, в свою очередь, может быть сделано вследствие полномочий верховной власти двояким способом: или в наказание, или ради общего блага. Но отсюда можно заключить, какое воздействие могут оказать на клятву руководители того и другого государства, если приносящий клятву и тот, кому дается клятва, находятся в разном подчинении. Сам же тот, кто пообещает что-либо, поклявшись человеку преступному как таковому, например, морскому разбойнику, не может затем отнять у него права, приобретенного в результате обещания, даже в виде наказания, потому что тогда слова утратили бы всякую силу, чего следует всячески избегать. По сходной же причине не будет возможно возместить [c. 368] обещанного по праву, которое сначала оспаривалось, если договор заключен после возбуждения спора.

4. Далее, человеческий закон может устранить препятствие, поставленное им определенного рода сделкам, если присоединится клятва в общей или в определенной форме. Это было установлено римскими законами относительно препятствий, которые затрагивают непосредственно не государственную, но частную пользу самого дававшего клятву. В таком случае действие, подтвержденное клятвой, получит силу способом, наиболее естественным, помимо человеческого закона, либо только вследствие доброй совести, либо даже путем сообщения другому права, ввиду разнообразия природы сделок, выясненной нами в другом месте.

XXI. К какой клятве собственно относится запрет Христа не клясться.

1. Здесь, между прочим, следует заметить, что то, что в заповедях Христа и у апостола Иакова сказано о воспрещении клятвы, относится собственно не к клятвенному подтверждению действительного факта, несколько примеров чего приведено у апостола Павла⁴², но к клятвам, содержащим обещания чего- либо неопределенного в будущем. Это с очевидностью подтверждает следующее противопоставление в словах Христа: «Вы слышали древнее изречение: не преступай клятвы, но воздай клятву господу. Я же говорю вам: не клянитесь вовсе». И основание, которое приводит Иаков, таково: «...чтобы не оказаться лжецами»; ибо этот смысл имеет у греков слово «притворство», как видно у Иова (XXXIV, 30), в евангелии от Матфея (XXIV, 51) и в иных местах.

2. То же доказывают слова Христа: «Но да будет слово ваше: да, да, нет, нет», что апостол Иаков поясняет так: «Да будет ваше да-да и ваше нет-нет». Здесь ясно приводится фигура, называемая у риторов «сплетением», как в этом стихе:

и в другом похожем отрывке: «До того дня Меммий был Меммием». Ибо первое «да» и первое «нет» означают обещание, а вторые означают исполнение обещания. «Да» может выражать обещание; оттого оно передается словом «да будет» [аминь] в «Откровении» (I, 7) и имеет тот же смысл, что и сирийское «быть по сему», соответствующее раввинскому и арабскому славам, как и у римских юристов «весьма» и «разве нет» служат выражениями ответа на формальное обещание. В качестве же удостоверения исполнения обещания указанные слова приводятся у апостола Павла в послании II к коринфянам (I, 20), где все обетования бога во Христе обозначаются через «да» и «да будет». Отсюда и древнее еврейское правило: «У справедливого человека да есть да, а нет есть нет».

3. Напротив, о тех, чьи поступки расходятся со словами, говорится «да и нет» (посл. II к коринфянам, I, 18, 19), то есть их «да» есть «нет» и «нет» есть «да». Так изъясняет это сам апостол Павел, ибо, отвергая, что он поступил «необдуманно», добавляет, что речь его не была «да и нет». Фест, приводя различные мнения о значении слова «паисит», пишет следующее: «Некоторые говорят, что по-гречески «да и нет»⁴³ означает легкомысленного человека». Если же «да и нет» означает легкомыслие, то «да, да и нет, нет» означает постоянство.

4. То же, стало быть, говорит Христос, по словам Филона⁴⁴: «Лучше и благоразумнее всего и наиболее соответствует разумной природе – воздерживаться от принесения клятвы и так приучить себя к правдивости, чтобы простые слова [c. 369] принимались за клятву». И в другом месте сказано⁴⁵: «Речь доброго мужа – все равно, что твердая, незыблемая непогрешимая клятва». То же говорит Иосиф Флавий об ессеянах: «Что бы ни сказали они, слово их незыблемее клятвы; клясться для них – дело излишнее».

5. У ессеян и тех из евреев, которые последовали за ессеянами, Пифагор⁴⁶, невидимому, заимствовал следующее из речение: «Не подобает клясться богами, ибо каждый должен позаботиться о том, чтобы ему верили без клятвы»⁴⁷. Как сообщает Курций, скифы о самих себе так говорили Александру: «Не жди, чтобы скифы клятвой освящали свою благосклонность; уважение к слову – их клятва в верности». Цицерон в речи «В защиту Росция, комического актера» говорит: «Та же кара, которая бессмертными богами назначена клятвопреступнику, присуждается и лжецу. Ибо ведь клятва уразумевается не по словесному обещанию, но по вероломству и хитрости, коими куются козни кому-либо, за что бессмертные боги имеют привычку гневаться и негодовать на людей». Климент Александрийский тоже сказал, что доброму мужу свойственно «соблюдать верность в исполнении обещанного, проявляя неизменность и постоянство в словах и в поступках». Алексий, комический актер, заявлял:

Цицерон в речи «В защиту Л. Корнелия Бальба» сообщает, что когда в Афинах кто-нибудь известный праведной и достойной жизнью давал публично свидетельство и приближался к жертвеннику, чтобы произнести клятву, все судьи единогласно освобождали его от принесения клятвы, потому что, по их мнению, не могло быть ничего священнее правдивости, снискавшей себе доверие.

6. Словам Христа не противоречит следующее толкование Гиерокла на «Золотые стихи»: «Кто с самого начала заявляет, что следует к клятве относиться с благоговением, тот тем самым предписывает воздерживаться от принесения клятвы в таких вещах, которые могут быть и не быть⁴⁸ и вообще имеют сомнительный исход. Сюда относятся вещи незначительные и изменчивые, которые оттого недостойны клятвы и клясться о которых небезопасно». И Либаний в похвалах христианскому императору замечает: «Он настолько далек от клятвопреступления, что воздерживается даже от истинной клятвы». Евстафий в комментарии на следующее место в «Одиссее»:

указывает: «В целях сомнительных не следует прибегать к клятвенному удостоверению, но нужно возносить мольбы о благоприятном исходе дела».

XXII. В каких случаях доверие при отсутствии клятвы имеет силу клятвы согласно обычаю.

Оттого-то во многих местах вместо клятвы в подтверждение принято протягивать правую руку⁴⁹, что, например, у персов считалось самым надежным ручательством, или прибегать к засвидетельствованию с помощью иных знаков с той целью, чтобы в случае неисполнения обещания заклеймить давшего обещание не хуже, чем если он преступил клятву (Can. in с. querelam de lureiur; Диодор, кн. XVI; Панормитан, на С. ad aures. De his quae vi vel metus causa; Ясон, на L. Ill, § iurari. D. de iurelurand.; Минзингер, «Наблюдения», I, XVII). В особенности же применимо к царям и вельможам изречение, что их ручательство имеет силу клятвы. Ибо им следует [c. 370] быть такими, чтобы иметь возможность вместе с Августом сказать о себе: «Я заслуживаю доверия»⁵⁰, и вместе с Эвменом заявить, что они более заботятся о достойной жизни, чем о снискании доверия. Сюда же относится следующее место из Гунтера в «Лигурине»:

Цицерон в речи «В защиту Дейотара» хвалит твердость руки К. Цезаря в войнах и сражениях не менее, чем в обещаниях и ручательствах. А у Аристотеля («Политика», кн. III, гл. XIV) указано, что во времена героев протянутый скипетр равнялся царской клятве. [c. 371]

¹ Смотри у Сервия в «Фульдских извлечениях», «На «Энеиду» (кн. I).

² Смотри у пророка Захарии (V, 1, 2, 3) и толкование этого места у Златоуста в слове «О статуях» (XV).

³ Сохранилось сходное повествование в «Метаморфозах» Антония Либералиса о Ктесилле и Геромохаре.

⁵ Потому что Ипполит понял слова кормилицы так, что следует умалчивать о достойном деле, но не о прелюбодеяниях и кровосмешениях.

⁶ Августин в послании CCXXIV о том, кто. уйдя из пунийского лагеря и вернувшись в лагерь, откуда прибыл в Рим, говорит «Те кто его исключили из сената, обратили внимание не на то, что он думал, когда давал клятву, но на то, чего ожидали от него те, кому он давал клятву». Смотри также дальнейшее. Смотри по настоящему вопросу и прекрасное постановление Трослейского собора в томе третьем соборных постановлений издания Сирмона и у Гинкмара в небольшом труде «О разводе Лотара и Тетберги» к вопросу VI, где в таком смысле говорится о боге:

В клятвенном исповедании веры евреев в Испании сказано: «Если ты совершишь не в том намерении, в каком это услышано и понято нами в нашу пользу».

⁷ «О высшем благе» (кн. II, гл. XXXI, 1, цит. causa XXII, quaest. V, с. quacunque).

⁸ Смотри У Доната в комментарии на следующее место из «Андросской девушки»:

^* (Теренций. Комедии / Пер. А. В. Артюшкова, ред. и коммент. М. М. Покровского, вступ. ст. П. Преображенского. М.: Academia, 1934. С. 102. Ст. 727–729.)

«С чистым сердцем» означает – открыто и ясно. Обличая в жизнеописании Алексея обман Андроника Комнина, Никита говорит: «Следовало не придавать словам лживый смысл в изысканной речи, но высказать так, как они были составлены» Он же в другом месте об извращении Алексием смысла слов сообщает: «Он напирал на слова, как муха на струпья».

Против этого правила совершил тяжкое преступление суд Аркадия, повелевший казнить того, кто явился в Константинополь, хотя ему была клятвенно обещана безопасность (Созомен, кн. V). Сюда же относится сказанное ниже, в главе XVI, § II.

⁹ «Толедский собор» (VIII. гл. 2): «Ибо установленную самим богом клятву его именем никоим образом нельзя нарушать; и раскается тот. кто пожелает нарушить это повеление». Грациан отнес это к caus. XXII, quaest IV. Следует же изъяснять так, как указано в нашем тексте. [c. 372]

¹² Подобно Ипполиту, о котором только что было упомянуто. В комментарии схолиасте на следующее место у Софокла из «Эдипа в Колоне»:

сказано: «Фивяне заявляют, что дали Эдипу убежище и обещали ему покровительство лишь потому, что были обмануты, так как им раньше не было известно, что над ним тяготеет проклятие семейного преступления. Таковы же и следующие стихи:

¹³ Даже в виде мотива к изданию закона об истреблении (Исход, XXIV, 33; Второзаконие, VII, 4), ибо сила действия его не распространяется на тех, кто обязался соблюдать заветы сыновей Ноя и платить дань. Так толкуют Маймонид. Самсон Микози и Моисей де Котци в его «Обязательных предписаниях» (XV и CXVIII).

¹⁴ Также история жителей Газеры – в книге Иисуса Навина (XVI, 10). Жители Герата вплоть до времени Христа были суеверны, как видно из евангелия от Матфея (VIII, 28); а поскольку они с самого начала покорились, то они поэтому не приводятся в перечне врагов Израиля (Второзаконие. XX, 17; Иисус Навин, IX, 1).

¹⁶ Как некогда жители Вруттиума были порабощены римлянами (Авл Геллий, X, 3; Фест. пояснение к слову «бруттианцы»).

¹⁷ По этому поводу Иосиф Флавий замечает: «Израильтяне не налагали на них обязательств и не ставили препятствий». Сенека в «Извлечениях» (VI, 2) пишет: «Закон применяется к тому, кто помогает изгнаннику, но не к тому, кто получает помощь». Симмах говорит: «К чему пытается возбудить напрасный страх в просвещенном уме тот, кто объявляет, что вы должны согласиться уступить то, чего вы не сможете отнять возбудив неприязнь?»

¹⁸ Об этом хорошо рассуждает Амвросий в сочинении «Об обязанностях» (I) и иные авторы, приведенные в caus XXII, quaest. IV. Сюда же относится канон VII Гилердского собора, приведенный в томе третьем постановлений соборов Франции, имеется также немало примеров в произведениях Гинкмара.

²⁰ De bono coniugali; с. 4; приводится в указанном quaest. Смотри также Гайлия «О государственном мире» (кн. I, гл. 4, § 16) и историю Альбина у Павла Варнефрида (кн. II, гл. 26).

²¹ Таково объявление императора Гонория никогда не вступать в переговоры о мире с Аларихом, по сообщению Зосимы. Смотри С. Inter caetera dicta, указанный quaest. и постановления Гилердского собора в томе третьем постановлений соборов Франции (канон 7). Также смотри у Гинкмара в упомянутом небольшом рассуждении Ad mterrogationem XVI, libro de ivortio ad interrogationem VI et XIV.

²² Смотри Баба Кама (гл. IX, § 10) и там же замечания ученейшего Константина.

²³ Амвросий в послании к императору Валентиниану говорит: «Что такое клятва, как не признание божественной силы того, кого призывают в свидетели верности?». Смотри замечательную формулу кагана аварского у Менандра в «Извлечениях о посольствах».

²⁵ О Сократе Апполоний у Филострата (VI) говорит: «Он клялся этим не с тем, чтобы клясться богами, но с тем, чтобы не клясться ими».

²⁶ Сюда же следует добавить книгу II Царств (IV, 30) и Песнь песней (II, 7).

²⁸ Книга Премудрости (гл. XIV) в латинском переводе имеет следующее место: «Ведь не сила тех, кем клянутся, но кара виновных всегда облича лукавство преступников».

²⁹ «На слова апостола» (XXVIII); приводится b с. Ессе dlco. causa XXII, quaest. V.

³⁰ Прокопий в «Персидском походе» заявляет: «Клятва рассматривается людьми как наилучший залог взаимной верности и правдивости».

³¹ Такая ложная клятва воспрещена в Исходе (XX), клятвопреступление – в книге Левит (XIX), как толкуют евреи в «Обязательных предписаниях» (CCXL). [c. 373]

³² Даже вынужденную силой клятву, как учит Августин в посланиях CCXXI и CCXXV. необходимо соблюдать ради благоговения перед богом.

³⁴ Григора: «Клятвопреступление навлекает обвинение в небрежности перед б гом». о

³⁵ Плутарх в жизнеописании Лисандра говорит: «Кто обманывает врага ложной клятвой, тот обнаруживает страх перед врагом и неуважение к богу».

³⁶ И даже тому, кто беззаконно захватит царство; как, например, имущество, принятое на сохранение и отданное Ороферну жителями Приены (Полибий, Диодор Сицилийский, «Пейрезианские извлечения».

³⁷ С. Pervenit, что составляет III lureiurando. Сюда же относится L. Lege fundo (in fine). D. de lege commlssoria.

³⁸ Плавт в комедии «Канат» говорит: «Я прошу оказать снисхождение его клятве».

³⁹ Смотри подобное же в L. Si duas § gentium. D. de excusat. tut ; у Гайлия в «Заключениях» (II, 144, № 8) и «Об арестах» (X, 9), а также у Азория «Нравственных наставлениях» (V, 22, вопр. 6, ч. 1).

⁴¹ Светоний в жизнеописании Тиберия (XXXV). Такой порядок продолжительное время был принят в Испании, по словам Фернандо Васкес («О назначении наследства», кн. II, § 18).

⁴² Послание к римлянам (I, 9; IX, 1); послание II к коринфянам (I, 23; XI, 31); послание к филиппийцам (I, 8); послание I к фессалоникийцам (II, 9); послание I к Тимофею (I, 7).

⁴³ В указанном месте у Феста лучше писать «нет» так, как это часто встречается у Гомера; слово это, в самом деле, ближе к слову naucum.

⁴⁶ Ибо и пифагореец Гермипп утверждал, что Пифагор заимствовал свою философию у евреев, по свидетельству Оригена («Против Цельса»). То же сообщает из евреев Иосиф Флавий и пифагореец Ямвлих.

⁴⁷ Филон пишет: «Напротив, ведь тот, от кого требуется клятва, уже подозревается в вероломстве». У Софокла в «Эдипе в Колоне» Эдип говорит:

М. Аврелий Антонин в описании доброго мужа говорит: «Он не нуждается в клятве». Златоуст («О статуях», XV) пишет: «Если ты подозреваешь, что тот, с кем тебе предстоит вступить в сделку, отличается правдивостью, то не навязывай ему необходимости приносить клятву; если же тебе известна его лживость, не принуждай его к клятвопреступлению».

⁴⁸ Это хорошо отметил Златоуст в слове «О статуях» (XII): «Хотя тебе не случалось давать клятву, будучи увлеченным порывом или по принуждению, или не подумавши, тем не менее иногда природа самой сделки влечет к тому, что заведомо ты готов принести ложную клятву». И еще: «Ведь опасно подтверждать клятвой даже свои собственные действия, ибо сама природа вещей в зависимости от обстоятельств побуждает нас к большой решительности».

⁴⁹ Это приводят Бвстафий в комментарии на двадцать четвертую песнь «Одиссеи», схолиаст – на комедию Аристофана «Облака», Диодор Сицил кий – в книге VIII, Кранц – в работе «О делах саксонских» (XI, 27).

⁵⁰ Исократ об Евагоре, царе Саламина, пишет: «Словесные соглашения он соблюдал подобно клятвенным обещаниям». Симмах (X, 19) говорит: «Ничто не возбуждает больших надежд, чем обещания добрых государей». Никита Хониат об Алексее, брате Исаака (кн. III), пишет: «Клятвам царей должно оказываться доверие предпочтительно перед всем прочим». Цицерон в речи «В защиту Корнелия Бальба» заявляет: «Говорят, что когда в Афинах кто-нибудь у них произносил священную и торжественную клятву или публично подтверждал ею свидетельство (по обычаю греков), то приближался для принесения клятвы к жертвеннику; и тогда все судьи единогласно освобождали его от принесения клятвы». [c. 374]

Библиотека Михаила Грачева

предыдущая

следующая

оглавление

Гроций Г.

О праве войны и мира

предыдущая

следующая

оглавление