Гроций Г.

О праве войны и мира

М.: Ладомир, 1994. – 868 с.

Красным шрифтом в квадратных скобках обозначается конец текста

на соответствующей странице печатного оригинала указанного издания

Книга III

Глава IV. О праве убийства врагов в торжественной войне

и о другом насилии над личностью

I. Общее изложение последствий торжественной войны.

Сервий Гонорат, проследив развитие права фециалов от Анка Марция и позднее от эквов, говорит так: «Если когда-нибудь у римского народа каким-нибудь племенем были похищены люди или скот, то во главе фециалов, то есть жрецов, первенствующих при заключении договоров, выступал старший фециал; он, став у самой границы, провозглашал громким голосом причину объявления войны и бросал копье в сторону тех, кто отказывался возвратить захваченное имущество или выдать виновников правонарушения. Это было началом сражения, и тогда дозволялось по обычаю войны грабить неприятельское имущество». [c. 616]

Предварительно Сервием было сказано: «Древние называли похищение вещей «обидой», хотя бы оно и не составляло никакого преступления; подобным же образом они называли возвращение вещей «удовлетворением».

Из процитированных мест мы узнаем о некоторых последствиях, свойственных войне, объявленной между двумя народами и их главами¹, последствиях, не вытекающих непосредственно из самой природы войны; что наилучшим образом согласуется с приведенными только что мнениями римских юристов.

II. Слово «дозволено» употребляется в разных смыслах: в смысле безнаказанности, хотя и не без вины, а также в смысле свободы от вины, хотя действие cовершается и не ради какой-либо добродетели; приводятся примеры.

1. Но посмотрим, к чему относится сказанное у Виргилия «дозволено». Иногда ведь под словом «дозволено» разумеется то, что справедливо и во всех отношениях благочестиво, хотя, между прочим, что-нибудь иное может заслуживать большего одобрения. На это указывает, например, изречение апостола Павла (посл. I к «аринфянам, VI, 17): «Все (то есть из того, о чем начал речь и намеревался продолжить) дозволено мне, но не все годится делать».

Так, дозволено вступать в брак, но еще похвальнее безбрачное девство ради благочестивой цели², как рассуждает Августин в послании к Полленцию (кн. I, гл. 18), основываясь на словах того же апостола. Дозволено также повторно вступать в брак, но похвальнее довольствоваться одним брачным союзом, как правильно изъясняет этот вопрос Климент Александрийский³. Супругу-христианину дозволено оставить супругу-язычницу, как полагает Августин⁴ (здесь не место обсуждать, в каких обстоятельствах это верно), но он может и не расходиться с ней («К Полленцию», кн. I, гл. 15). В связи с этим Августин добавляет: «То и другое равным образом дозволено по справедливости перед господом, и оттого ничего из этого не воспрещает господь, но и то и другое годится не в одинаковой мере». Ульпиан о продавце, которому дозволено вылить вино по истечении предусмотренного заранее срока, говорит: «Если, одна-коже, он не выльет его, несмотря на то, что он может так поступить, то это заслуживает большего одобрения» (L. I, § licet. D. de peric. et com. rei vend.).

2. Но в других случаях что-либо считается дозволенным не потому, что можно поступать так, не нарушая правил чести и нравственного долга, но потому, что среди людей подобный образ действий не влечет наказания⁵. Так, у многих народов не воспрещено общение с блудницами; у лакедемонян и египтян не воспрещалось даже воровать. У Квинтилиана встречается такое место (кн. III, гл. 8): «Некоторые вещи не похвальны по природе, но допускаются правом, как, например, в Законе XII таблиц было дозволено разделить тело должника между кредиторами».

Туг, однако, слово «дозволено» применяется в несобственном смысле, как верно замечает Цицерон в «Туокуланских беседах» (кн. V), говоря о Цинне: «Мне же он, напротив, кажется несчастным не только потому, что совершил это, но также и потому, что поступил так, как это дозволено. Хотя никому не дозволено грешить, тем не менее мы совершаем ошибку речи, называя дозволенным то, что лишь никому не воспрещается».

Подобное значение слова «дозволено» все же видно из обращения того же Цицерона к судьям в речи «В защиту Рабирия Постума»: «Вы должны соблюдать то, что приличествует, [c. 617] а не то, что дозволено; ибо ведь если вы руководствуетесь тем, что дозволено, то вы имеете возможность удалить из государства кого угодно». Принято также говорить, что царям все дозволено, потому что они «изъяты из человеческих наказаний», как мы указали в другом месте. Но Клавдиан правильно говорит, наставляя царя или императора:

И Музоний порицает «царей, которые имеют привычку говорить: «Это мне дозволено», а не: «Это достойно моего сана» («Речи», кн. кн. III и V).

3. В этом смысле мы часто бываем свидетелями противоположения того, что лишь «дозволено», и того, как «должно поступать». Такое противоположение неоднократно встречается в ««Спорных вопросах» у Сенеки-отца⁶. Аммиам Марцеллин заявляет (кн. XXX): «Некоторые вещи не следует делать, хотя даже они и не воспрещены». Плиний в «Письмах» (кн. V) пишет: «Должно избегать бесчестных поступков не потому, что они как бы недозволены, но потому, что они как бы постыдны». И опять-таки Цицерон в речи «В защиту Бальба» говорит: «Бывает нечто такое, чего не следует делать, хотя оно и дозволено». Он же в речи «В защиту Милона» утверждает, что правда вытекает из природы, дозволение – из закона. И в речи Квинтилиана-отца сказано, что одно дело – соблюдение писаного права, иное – справедливости («Речи», CCLI).

III. Последствия торжественной войны, рассматриваемой в ее всеобщности, относятся к тому, что дозволено совершать безнаказанно.

С этих позиций дозволяется причинять вред врагам государства как лично, так и их имуществу, то есть не только дозволено причинять вред для того, кто ведет войну по справедливой причине и кто наносит ущерб в тех пределах, которые, как мы сказали в начале настоящей книги, определены природой, но дозволено его причинять для обеих сторон и неограниченно. Так что на этом основании нельзя наказывать захваченного случайно на чужой территории как убийцу или вора; нельзя и третьему лицу начинать против него войну за это. В таком смысле сказано у Саллюстия: «…кому все дозволено в час победы по закону войны».

IV. Почему введены такого рода последствия.

Причина, в силу которой так стало угодно народам, заключалась в том, что вмешиваться в опор между двумя народами по вопросу о законности войны было бы небезопасно прочим народам, каковые тем самым вовлекались бы в чужую войну: граждане Массилии в связи со столкновением между Цезарем и Помпеем говорили, что не их суждением и не с их силами можно разрешить вопрос, которая из сторон имеет более справедливое основание для начала войны; сверх того, даже в войне справедливой почти невозможно распознать по внешним признакам, что составляет справедливые границы самозащиты, возвращения своего имущества или же наложения наказания. Поэтому и оказалось предпочтительнее предоставить это усмотрению воюющих сторон, чем взывать к посредничеству третьих лиц. Ахеяне в речи, обращенной к сенату, приведенной у Ливия (кн. XXXIX), восклицали: «.Каким же способом можно рассудить то, что произошло в силу права войны?».

Кроме такого следствия дозволенности, то есть безнаказанности, есть еще и другое, касающееся собственности, о чем мы побеседуем в дальнейшем. [c. 618]

1. Свобода причинять вред, о которой мы начали толковать, в первую очередь распространяется на лиц, чему имеется много примеров у достойных доверия авторов. В одной трагедии Еврипида⁷ приведена греческая пословица:

По древнему обычаю воспрещалось мыться, пить, тем более совершать священные обряды вместе с совершившим убийство не на войне; с совершившими же убийство на войне делать все это было дозволено. И в равных местах убийство называется «правом войны». Так, Марцелл у Ливия (кн. XXVI) говорит: «Что бы ни совершил я на войне, меня защитит право войны». У него же Алькон обращается к сагунтянам со следующими словами: «Но я полагаю, что лучше терпеть это, чем допустить умерщвлять ваши тела; захватить и волочить на ваших глазах жен и детей в качестве жертв права войны» (кн. XXI). А в другом месте, сообщив об убийстве жителей Астапы, Ливий (кн. XXVIII) добавляет, что это было совершено по праву войны. Цицерон в речи «В защиту Дейотара» говорит: «Почему же он был вашим врагом, если он помнил, что хотя он и мог бы быть убит по праву войны, но был вами возведен на царство вместе со своими сыновьями?». И в речи «В защиту М. Марцелла» сказано: «Хотя мы все по праву победы могли бы быть вами перебиты, тем не менее по решению вашего милосердия мы остались в живых». Цезарь заявляет эдуям, «что им сохранили жизнь по его милости, хотя он и мог по праву войны предать их избиению» (коммент., кн. VII). Иосиф Флавий в «Иудейской войне» пишет: «Прекрасно пасть на войне, но именно согласно праву войны, когда победитель отнимает жизнь». Папияий говорит:

2. Под правом войны, о котором говорят цитируемые авторы, следует понимать, как выясняется из других отрывков, право, не освобождающее от всякой вины, но создающее безнаказанность, о каковой сказано выше. Тацит пишет: «В мирное время ценятся дела и заслуги каждого, там же, где разгорается война, невинные и виновные погибают бок о бок» («Летопись», кн. I). Он же в другом месте замечает: «Им ни человеческое право не дозволяло оправдать такое избиение, ни право войны – покарать» («История», кн. III). Не иначе следует понимать право войны, когда Тит Ливий сообщает о том, как ахеяне воздержались от убийства Энея и Антенера, так как последние всегда были сторонниками мира. Сенека в трагедии «Троянки» говорит:

И тот же автор в «Письмах» (XCVI) указывает: «Дела, за тайное совершение которых платят головой, мы превозносим, коль скоро они совершены в военных доспехах»⁹. Киприан пишет («Письма», II): «Когда убийство допускают отдельные, лица, то это – преступление. Добродетелью зовется то же, когда совершается публичной властью. Преступление становится безнаказанным не в силу невиновности совершившего, но по причине особливой жестокости». И далее: «Законы заодно с преступлением, и стало дозволенным разрешенное государственной властью». Сходным образом Лактанций говорит, что [c. 619] римляне сообщали законность правонарушениям («Божественные наставления», кн. IV, гл. 9). В том же духе высказывается Лукан: «И преступлению сообщена правомерность» («Фарсалия», I).

VI. Из этого права возникает возможность убивать и оскорблять всех, кто окажется на территории неприятеля.

Кроме того, такое право делать дозволенное открывает широкие возможности, так как распространяется не только на тех, кто на самом деле вооружен и участвует в военных действиях или кто состоит подданным воюющих, но и на всех, находящихся на неприятельской территории. Это ясно из формулы, приводимой у Тита Ливия: «Да будет он врагом, равно как и все те, кто находится в подвластных ему пределах» (Ливий, кн. XXXVII и многие другие места). Причиной является то, что и с их стороны тоже можно опасаться причинения вреда; этого достаточно во время непрерывной и всеобщей войны для того, чтобы действовало право, о котором мы толкуем.

Положение здесь иное, чем при применении репрессалий, которые, как мы сказали, введены по примеру повинностей, налагаемых в целях побуждения к уплате государственных долгов. Оттого не следует удивляться тому, что, как замечает Бальд, в войне гораздо более свободы действия, нежели при осуществлении репрессалий (Ad. 1. V, D. de iustitla).

Оказанное, без сомнения, распространяется также на иностранцев, которые, зная о начавшейся войне, вступают на территорию неприятеля.

VII. Что если иностранцы приезжают в страну до начала войны?

Но те, кто до начала войны оказался там, по праву народов, по-видимому, должны считаться врагами по истечении некоторого краткого срока¹⁰, в течение которого они могли удалиться. Так, коркиряне, намереваясь осадить войска Эпидама, сначала предоставили чужеземцам возможность выхода, объявив им, что иначе они будут считаться врагами (Фукидид, кн. I).

VII. Подданные неприятеля всюду терпят обиды, если закон чужой страны не препятствует этому.

1. Действительным же подданным неприятеля, то есть лицам, являющимся таковыми в силу постоянной зависимости, по праву народов дозволяется вредить повсеместно. Ибо когда война объявляется, она объявляется вместе с тем отдельным представителям всего народа, так мы показали выше, приведя формулы объявления войны. Это видно также из предложения для голосования: «Не соизволят ли, не прикажут ли объявить войну царю Филиппу и македонянам, состоящим под его властью?» (Ливий, кн. XXXI). На неприятеля возможно нападать всюду, согласно праву народов. Еврипид пишет:

Юрист Марциан говорит: «Перебежчиков дозволено убивать как врагов, где бы их ни нашли» (L. Ill, in fine. D. ad 1 Corn, de sicariis).

2. Таким образом, их можно убивать безнаказанно на их собственной земле, на территории какого-либо врага, на ничьей земле и на море. На нейтральной же территории не дозволено ни убивать их, ни нападать на них: это право, однако же, проистекает не из их личного состояния, но из права того, лому там принадлежит верховная власть¹¹. Ибо государства могут постановить, чтобы против тех, кто находится на чужой территории, не предпринимать никакого насилия иначе, как в [c. 620] судебном порядке. По этому поводу мы уже приводили из Еврипида стихи:

Там, где имеют силу суды, принимаются во внимание личные заслуги и прекращается право вредить без разбора, существующее, как мы сказали, между врагами. По рассказу Тита Ливия¹² (кн. XXVIII), семь пунийских военных кораблей находились в порту, состоявшем лод верховной властью Си-факса, который в то время был в мире и с карфагенянами, и с римлянами; туда же с тремя военными кораблями прибыл Сципион и мог быть уничтожен пунийцами, пака не вошел в порт; но гонимый сильным ветром он вошел туда до того, как пунийцы подняли якоря; тогда пунийцы не отважились ни на что в порту царя.

IX. Это право обижать распространяется даже на детей и женщин.

1. Но возвратимся к нашему вопросу. Каи далеко может простираться возможность чинить обиды, видно из того, что даже избиения женщин и детей происходят безнаказанно и охватываются правом войны

Я не стану напоминать здесь о том, как евреи перебили женщин и детей эбонитов (Второзаконие, II, 34) и как то же самое было приказано по отношению к хананеям и тем, кто был заодно с хананеями¹³ (Второзаконие, XX, 16); это были дела бога, чье право над людьми превышает права людей над животными, что мы разъяснили в другом месте. Ближе к делу здесь, как явствует из общего обычая народов, то, о чем говорится в Псалмах (CXXXVI). а именно – что блажен будет тот, кто разобьет вавилонских младенцев о камень. С этим можно сравнить следующие стихи Гомера¹⁴:

2. Некогда фракийцы после взятия Микалессо перебили женщин, а также детей, по рассказу Фукидида (кн. I). То же рассказывает Арриан о македонянах после взятия ими Фив. Римляне, захватив Илуршю¹⁵, город в Испании, «предали избиению без разбора женщин и детей», по словам Аппиана. По сообщению Тацита, Цезарь Германик огнем и мечом опустошил селенья марсов (германского племени), причем «ни пол, ни возраст не снискали пощады» («Летопись», кн. I). Тит тоже повелел отдать иудейских детей и женщин на растерзание зверям на арене цирка. И тем не менее оба они считаются людьми наименее жестокого нрава, поскольку такого рода жестокость вошла в обычай. Не столь удивительно, если умерщвлялись и старики, как, например, Приам – Пирром («Энеида», II).

1. Даже пленные не изъяты от такой участи¹⁶. Пирр у Сенеки («Троянки»), согласно общепринятому обычаю, говорит:

В Виргилиевой «Морской птице» закон войны распространяется и на пленных женщин; там Сцилла заявляет;

Что касается места из Сенеки, то тут идет речь об убийстве женщины, а именно – Поликсены. Обычаи побудили Горация сказать:

Он исходит из дозволенности убийства пленных.

Донат объясняет, что рабами называются те, кому сохранена жизнь, «тогда как их должно было умертвить по праву войны» (коммент. на комедию «Братья», акт II, сцена I); здесь слово «должно» употреблено в несобственном смысле, оно, по- видимому, поставлено вместо «дозволено». Так, пленники из Эпидамна были перебиты коркирянами, по свидетельству Фукидида (кн. I). Пять тысяч пленных было убито Ганнибалом (Аппиан, «Война с Ганнибалом»). У Гирция в «Африканской войне» центурион Цезаря обращается к Сципиону со следующими словами: «Я приношу тебе благодарность за то, что мне, взятому в плен по праву войны, ты обещал жизнь и неприкосновенность» (Дион Кассий, кн. XVII).

2. Власть убивать таких рабов, то есть власть над военнопленными, не ограничена никаким сроком, поскольку это касается права народов, хотя по законам отдельных государств здесь вводятся – иногда более, иногда менее существенные – ограничения.

XI. Даже на тех, кто готов сдаться, но если их сдачу не принимают.

Мало того, встречается даже немало примеров убийств ищущих убежища, в частности, Ахиллом у Гомера, в случае Магона и Турна у Виргилия. Мы видим, что факты эти там, где о них сообщается, находят оправдание в том, что мы назвали правом войны. И Августин, восхваляя готов, пощадивших молящих о защите и укрывшихся в храмах, говорит: «То, что могло быть совершено ими в силу права войны, они сочли недозволенным для себя» («О граде божием», кн. I, гл. II).

С другой стороны, и сдача тех, кто прибегал к ней, не всегда принималась. Такой случай имел место в сражении при Гранине в отношении греков, сражавшихся на стороне персов. У Тацита жители Успей молили о пощаде для свободных. «Это отвергли, – по его словам, – победители, предпочитая, чтобы те пали по праву войны» («Летопись», кн. XII). Обратите внимание на то, что здесь тоже встречается выражение «право войны»

Мало того, можно прочесть также об убийстве сдавшихся на милость победителя безо всяких условий¹⁷. Так, например, были перебиты римлянами знатные граждане Помеции, Суллой – самнитяне, Цезарем – нумидийцы и сам Верцингеториг (Ливий, кн. II; Дион Кассий, кн. XLV). Словом, таков был почти неизменный обычай римлян по отношению к неприятельским вождям, пленным или сдавшимся, которых убивали в день триумфа¹⁸, как об этом сообщает Цицерон в пятой речи «Против Верреса», Ливий в книге XVIII и в иных местах, Тацит в книге XII «Летописи» и многие другие. У того же Тацита упоминается о том, что Гальба приказал избивать каждого десятого из числа прибегнувших к его защите и принятых им под свое покровительство («История», кн. I); и Цэцина, приняв сдачу Авентина, среди главарей племени покарал Юлия Альпина как зачинщика войны, прочих же предоставил милосердию или жестокости Вителлия. [c. 622]

XIII. Неправильно распространять это право на иные случаи, как на случаи возмездия или упорного сопротивления.

1. Историки иногда сводят причину избиения врагов, в частности пленных или просящих защиту, к применению начала возмездия или к расправе за упорное сопротивление¹⁹. Но такого рода причины, как мы установили в другом месте, скорее имеют побудительный, чем оправдательный характер. Ибо возмездие по справедливости и в собственном смысле может быть направлено против того лица, которое совершило преступление, как можно заключить из сказанного выше о применении наказания. Напротив, то, что в большинстве случаев называется возмездием на войне, представляет собой некоторый избыток зла в отношении тех, обвинение против которых не обнаруживает с их стороны никакой вины. Это так выражает Диодор Сицилийский: «Ведь изучившим предмет должно быть известно, что поскольку воюющие имеют равные надежды на успех, та из обеих сторон, которая не достигла успеха, должна ожидать участи, какую она сама готовила побежденным». У того же автора Филомел, вождь фокейцев, «наложением равных наказаний²⁰ принудил врагов воздержаться от дерзкого и безрассудного мучительства».

2. Не найдется фактически никого, кто признал бы заслуживающей смертной казни упорную приверженность к своей стороне; в этом смысле ответили неаполитанцы Велисарию у Прокопия («Готский поход», I). Подобное положение тем более справедливо, когда сторона предопределена самой природой или же избрана в силу достойной причины.

Мало того, по совершенно иным основаниям преступлением признается, если кто-нибудь покинет свой пост. В особенности же так считалось по древнему римскому военному праву, которое не допускало никакого извинения ссылкой на страх или опасность (Полибий, кн. кн. I и VI). «Покинуть свой пост у римлян считается тяжким уголовным преступлением», – говорит Ливий (кн. XXIV).

Таким образом, каждый по соображениям собственной пользы прибегает здесь к крайней строгости по усмотрению в случае необходимости; оправдывается же такая строгость у людей тем самым правом народов, о котором мы рассуждаем.

Правом причинения вреда пользуются также по отношению к заложникам – и по отношению не только к тем, кто обязался как бы в силу соглашения, но и к тем, кто передан другими. Фессалийцами некогда были умерщвлены двести пятьдесят заложников (Плутарх, «О добродетели женщин»), римлянами – до трехсот человек вольсков аурунциев (Дионисий, кн. XVI).

Необходимо, между прочим, отметить, что в заложники имели обыкновение давать мальчиков; как мы читаем, так поступали парфяне (Тацит, «Лэтопись», кн. XII) и Симон, один из маккавеев (кн. I Маккавейская, XIII, 17). Представляли в качестве заложников и женщин, например, римляне во времена Порсены и германцы, о которых рассказывает Тацит («История», кн. IV).

XV. Правом народов воспрещено умерщвлять кого-либо при помощи яда.

1. Но подобно тому как право народов разрешает посредством выясненной нами формы дозволения многое из того, что воспрещено правом природы, так, с другой стороны, оно воспрещает некоторые действия из тех, что дозволены естественным правом. Если кого дозволено умертвить, то не представляет никакой разницы с точки зрения естественного [c. 623] права, будет он умерщвлен мечом или ядом. Я говорю именно о естественном праве, ибо, конечно, великодушнее такой способ умерщвления, когда тому, кого убивают, оставляются достаточные средства для самозащиты. Но нет такой обязанности великодушия по отношению к тому, кто заслужил смерть. Как бы то ни было, по праву народов, хотя и не всех, но наиболее образованных, уже издавна признано, что не годится умерщвлять врага ядом. Подобный обычай возник из соблюдения всеобщей пользы, чтобы не усугублять слишком опасности во время войн, которые стали учащаться. И, вероятно, это исходит от царей, жизнь которых прежде других защищена против оружия, но менее, чем жизнь прочих, обеспечена от яда, если не охраняется как бы благоговейным соблюдением права и страхом бесчестия²¹.

2. Тит Ливий, говоря о Персее, называет отравление ядом тайным злодеянием (кн. XLII). Клавдиан, сообщая о кознях против Пирра, отвергнутых Фабрицием, характеризует это как безбожное деяние («Война с Гильдом»), а Цицерон, касаясь того же факта, именует это зверством («Об обязанностях», кн. III). Важно в виде примера для всех, чтобы не было дозволено что-либо подобное, как оказано римскими консулами в послании к Пирру, которое Геллий цитирует из Кл. Квадригария (кн. III, гл. 8). У Валерия Максима есть изречение: «Войну должно вести оружием, а не ядом» (кн. V, гл. 5). И Тацит сообщает, что когда князь каттов предложил умертвить Арминия посредством отравления, то Тиберий это отверг, равняясь здесь славой с древними полководцами («Летопись», кн. III).

Оттого те, кто считает дозволенным умерщвлять врага с помощью яда²², как, например, Бальд («Заключения», II, 188), следуя в этом Вегецию, сообразуются только с естественным правом, но упускают из виду то, что ведет свое происхождение от воли народов.

1. От такого отравления в некоторой степени отлично и более приближается к открытому насилию отравление наконечников «опий и стрел, чем усиливается их действие как средств истребления. Овидий указывает на использование этого у гетов²³, Лукан – у парфян, Силий – у некоторых африканских народов, Клавдиан – у эфиопов, в частности. Однако это противоречит праву народов²⁴, не всеобщему, но праву европейских народов и тех, которые примыкают и более высокому уровню европейской образованности. Указанное обстоятельство было правильно отмечено Иоанном Солсберийским (кн. VIII, гл. 20), которому принадлежат следующие слова: «Я не читал нигде, чтобы употребление яда, хотя им, как мне известно, пользуются неверные, разрешалось законом». И Силий сказал: «Опозорить железо ядом».

2. И отравление колодцев, что не может долго храниться в тайне, по словам Флора (II), также не только противоречит нравам предков, но и божественным заповедям; как нами в другом месте было указано, установление права народов обычно приписывается богам.

И не должно казаться странным, что существуют некоторые молчаливые соглашения об уменьшении опасностей между воюющими; так, некогда между халкидонянами и эритреянами во время войны было принято соглашение о том, «чтобы не прибегать к метательным орудиям» (Страбон, кн. X). [c. 624]

XVII. Не запрещено портить воду каким-нибудь иным способом.

Впрочем, иначе следует решать вопрос относительно порчи воды без помощи яда, но так, чтобы вода не годилась для питья²⁵. Это, как мояшо прочесть, Солон и амфиктионы считали законным в отношении варваров (Павсаний, книга последняя; Фронтин, кн. III; Эсхин, «О неудачном посольстве»). Оппиан в книге четвертой «О рыбной ловле» упоминает об этом как обычном явлении в его время. Затем вошло в обыкновение даже отводить реку или преграждать питание колодцев²⁶, что дозволено природой и соглашением.

XVIII. Исследование вопроса о том, противно ли праву народов прибегать к содействию наемных убийц.

1. Часто спрашивается, дозволено ли по праву народов умерщвлять врага с помощью подосланного убийцы. Всюду должно проводиться различие Между такими убийцами, которые нарушают явно выраженные или молчаливо подразумеваемые обязательства, как, например, подданные по отношению к государю, вассалы – к сеньору, солдаты по отношению к тому, за кого они сражаются, получившие убежище, пришельцы или перебежчики – к своим покровителям, и такими, которые не связаны никакими узами верности. Так рассказывают, что Пипин, отец Карла Великого²⁷, умертвил своего врага в спальне с помощью одного члена своей свиты, переплывшего для этой цели реку Рейн; о сходном покушении этолийца Теодота на Птолемея, царя Египта, сообщает Полибий, который называет это «мужественным деянием дерзости». Таково же было покушение Кв. Муция Сцеволы²⁸, столь прославленное историками, которое сам он оправдывал так: «Я как враг хотел убить врага». И Порсена в этом поступке не признал ничего иного, кроме доблести (Ливий, кн. II). Валерий Максим называет такое намерение благочестивым и мужественным (кн. III, гл. 3); восхваляет его и Цицерон в речи «В защиту П. Секстия».

2. Не подлежит сомнению, что врага дозволено убивать, где угодно, не только согласно естественному праву, но и по праву народов, как мы уже сказали выше. Не имеет при этом значения то обстоятельство, сколько лиц участвует в этом деянии или кто является потерпевшим. Шестьсот лакедемонян вместе с Леонидом, ворвавшись в неприятельский лагерь, напали на царскую палатку. То же самое разрешается сделать еще меньшему числу²⁹ (Юстин, II). Несколько человек убили из засады консула Марцелла, обманув его коварно (Тит Ливий, кн. XXVII); а Петилия Цериалиса едва не умертвили в постели (Тацит, «История», кн. V). Амвросий восхваляет Елеазара³⁰ за то, что он напал на гигантского слона, полагая, что на нем восседал царь персидский («Об обязанностях», кн. I, гл. 40).

Но и те, кто не совершил чего-либо подобного, но был вдохновителем чужих действий, по праву народов признаются свободными от ответственности. Виновниками покушения Сцеволы были безупречные до того времени в войнах древние римские сенаторы (Тит Ливий, кн. II).

3. Не должно также никого удивлять то, что схваченные такого рода убийцы обычно подвергаются утонченным мучениям; ибо это происходит не потому, что они нарушили право народов, но потому, что по праву же народов по отношению к неприятелю дозволено все, что угодно; а более или менее суровое возмездие каждый избирает в соответствии со своей выгодой. [c. 625]

И лазутчики, посылать которых, без сомнения, дозволено правом народов, – их посылал Моисей, в числе лазутчиков был и сам Иисус Навин, – пойманные на месте, обычно подвергаются наихудшей участи (L. III. § ult. ad 1. Corn, de Sicariis). По словам Аппиана («Пунические войны»), «существует обычай убивать лазутчиков». Это справедливо со стороны преследующих явно справедливые цели войны; но и от прочих исходит тот произвол, который разрешается правом войны. Если и встречаются такие, кто не намерен пользоваться услугами лазутчиков³¹, то подобный образ действий нужно отнести к возвышенности духа и уверенности в силе открытых действий, но не к (Мнениям о справедливом и несправедливом.

4. Однако, о тех убийцах, поступки коих отличаются вероломством, следует полагать иначе. Не только они сами нарушают право народов, но его нарушают и те, кто пользуется их услугами. В иного рода делах считается, что те, кто прибегает к услугам злодеев против неприятеля, погрешают перед богом, но не перед людьми, то есть не против права народов, потому что в таком случае

и «обман», по словам Плиния, «согласно нравам времени именуется предусмотрительностью» («Письма», VIII, «К Руфину»). Однако такой обычай не простирается на право умерщвления; ибо признается, что тот, кто здесь пользуется чужим вероломством, нарушает не только естественное право, но и право народов. Это высказано в словах Александра к Дарию: «Вы предпринимаете неправедную войну; и, имея оружие, вы устанавливаете награду за головы ваших противников» (Курций, кн. IV). И далее: «Вы не соблюдаете даже права войны в отношении меня». В другом месте: «Его должно преследовать во что бы то ни стало не как честного противника, но как убийцу-отравителя» (кн. XIV). Сходное передается о Персее: «Он готовился не к справедливой войне, приличествующей царственной душе, но прибегал ко всяческим тайным злодействам разбойников и отравителей» (Тит Ливий, кн. XLII). Марций Филипп, сообщая о тех же деяниях Персея, говорил: «События покажут ему, насколько его злодеяния ненавистны самим богам» (Тит Ливий, кн. XLIV). Сюда относится следующее место из Валерия Максима: «Убийство Вириата³² вызвало обвинение в двойном вероломстве: против его друзей, так как он был умерщвлен их руками; против консула Кв. Сервилия Цзпиояа, который был виновником этого злодеяния, обещав безнаказанность, причем победу не одержал, но, так сказать, купил» (кн. IX, гл. 7).

5. Причина того, почему здесь принято иное соглашение, чем по другим вопросам, – та, которую мы привели выше по поводу отравления ядом, а именно – боязнь, чтобы не возросла опасность для жизни преимущественно тех, кто занимает высокое положение в государстве. Эвмен не соглашался допустить, «чтобы кто-нибудь из вождей надеялся победить таким позорным способом, пример чего мог бы быть обращен против него самого» (Юстин, кн. XIV).

У Юстина (кн. XII) сказано, что когда Бесс занес руку на Дария, то тем самым это стало примером и общим делом для всех царей. А Эдип, намереваясь отомстить за убийство царя Лая, так говорит у Софокла:

И у Сенеки в трагедии на тот же сюжет указывается:

В письме римских консулов к Пирру, царю македонскому, написано: «Нам казалось, что желать твоей безопасности есть то же, что действовать путем общего примера и в интересах взаимного доверия».

6. Таким образом, в войне торжественной или между теми, кто имеет право объявлять торжественную войну, этого делать не дозволено; в прочих же случаях это считается как бы дозволенным согласно тому же праву народов. Так, Тацит заявляет, что соответствующие козни³³ против изменника Ганнаска не были позорны («Летопись», кн. XI). Курций полагает, что измена Опитамена могла бы казаться менее злостной, потому что никому не представлялось что-либо предосудительным по отношению к Бессу, убийце его царя (кн. VII). Так же точно и вероломство, направленное против морских и прочих разбойников, хотя и не свободно от порока, но, среди народов пользуется безнаказанностью ввиду ненависти к тем, против кого оно направлено.

XIX. Противно ли изнасилование праву народов?

1. О насилиях над женщинами во время войны можно прочесть то как о чем-то дозволенном, то как о недозволенном. Те, кто считает подобное насилие дозволенным, видят в этом причинение обиды другому лицу, полагая, что право войны влечет неизбежно подчинение проявлениям любого рода враждебных действий. Лучше рассуждают другие, видя в насилии над женщинами не только причинение личного оскорбления, но проявление грубой страсти; поскольку оно не служит ни целям личной безопасности, ни наказанием, то поэтому не должно оставаться безнаказанным ни на войне, ни в мирное время. И таково положение позднейшего права народов, не всех, но наилучших из них. О Марцелле, например, можно прочесть, что перед взятием Сиракуз он позаботился об охране целомудрия³⁴, даже по отношению к неприятелю (Августин, «О граде божием», кн. II). Сципион у Ливия сказал, что как ему, так и римскому народу «важно не нарушать чего-либо, что где-либо соблюдается свято» (кн. XXVI). Где-либо – это, то есть, у наиболее образованных, народов. Диодор Сицилийский сообщает о воинах Агафокла: «Их преступное неистовство не щадило даже женщин»³⁵. Элиан, повествуя о победе сикионцев, предавших насилию стыдливость пелленейских жен и девиц, восклицает: «Жестокость, клянусь богами Греции, насколько не изменяет мне память, не одобренная даже у самих варваров!».

2. Это должно соблюдаться среди христиан³⁶ не только как часть военной дисциплины, но и как часть права народов; то есть необходимо, чтобы тот, «то посягает на целомудрие хотя бы и на войне, был всюду подвергнут наказанию. Ибо и по еврейскому закону никто не мог причинять насилия безнаказанно, как можно понять из того места, где предписано жениться на пленнице³⁷ и запрещено ее немедленно продать (Второзаконие, XXI, 10). К этому месту имеется толкование Бекхая, еврейского учителя: «Бог пожелал, чтобы лагери израильтян были священными местами, не преданными блуду и прочим мерзостям, как лагери язычников». В повествовании об охватившей Александра любви к Роксане Арриан говорит: «Он не [c. 627] пожелал воспользоваться ею как пленницей для удовлетворения своей страсти, но предпочел почтить ее бракосочетанием», и заканчивает повествование восхвалением этого деяния. Плутарх о том нее поступке пишет: «Он не воспользовался ею во зло, ради страсти, но сочетался браком с ней, как достойно философа». Плутарх сообщает также о некоем Торквате, опозорившем неприятельскую девственницу, который по римскому декрету был за это сослан на Корсику³⁸ (Плутарх, «Сравнительные жизнеописания»). [c. 628]

² Тертуллиан («Против Маркиона», I) пишет: «Нет основания для восхваления воздержания, если отсутствует разрешение». Смотри об этом и о свободе избегнуть преследования у того же автора («К его жене», кн. I). Иероним («Против Гельвидия») говорит о том, «что девушка имеет большую заслугу, если пренебрегает тем, совершение чего не вменяется ей в прегрешение». И еще («Против Иовининиана»): «Христос отдает предпочтение девицам потому, что они добровольно выполняют то, что им не было предписано». А также («К Паммахию»): «Великие дела всегда предоставлены произволу тех, кто их совершает; над ними не тяготеет обязанность, дабы воля твоя заслужила награды». Златоуст («На послание первое ап. Павла к коринфянам», VII) заявляет: «Он показывает, что девство похвальнее». Златоуст же («На послание ап. Павла к римлянам», VII, 6) пишет: «Если не будем повиноваться заповедям, то нам он грозит геенной и показывает, что то, что он требует, – не из числа вещей, которые можно совершать или нет по своему собственному произволу, как соблюдение девственности и добровольное отречение от мирских благ, но из числа таких, которые нужно неуклонно выполнять». И в другом месте (второе слово «О постах») Златоуст говорит: «Он поставил вне состязаний, превыше закона борьбы девственное воздержание, чтобы и тот, кто его достигнет, проявил высоту своего духа, а кто не достигнет, получил бы снисхождение господа». Это же самое Златоуст применяет к отречению от благ земных. Добавь сюда то, что приведено у Грациана из Августина и прочих отцов церкви (causa XIV, quaest. I).

³ Stromata, IV, где, между прочим, о вступающем во второй брак говорится: «Даже не погрешает он против завета, ибо нет никакого закона, который бы это воспрещал; но он не достигает высочайшего совершенства евангельской жизни».

⁴ «О прелюбодеянии в супружестве, к Полленцию» (кн. I, гл. гл. 13 и 19); отсюда многое цитирует Грациан (causa XXVIII, quaest. I).

⁵ Тертуллиан в «Увещевании к соблюдению невинности» пишет: «Разрешение в большинстве случаев предрасполагает к искушению нарушать евангельские заповеди». Там же: «Все дозволено, но не все идет во спасение». Златоуст («О покаянии», VIII) говорит: «Тот, кто питается акридами и диким медом, привыкшему к роскошному царскому столу говорит авторитетно: «Это тебе не дозволено». Царю же, по-видимому, все дозволено». Колумелла (предисл. к кн. VII) пишет: «Не следует пользоваться всем тем, что дозволено, ибо древние полагали, что неуклонное соблюдение права есть величайшее бедствие». Иероним («К Иовиниану») утверждает: «Поистине неуклонное соблюдение права есть величайшее злодеяние».

⁶ В «Спорных вопросах» (кн. IV, 24) и в других местах.

⁸ Сервий в «Фульдских извлечениях» («На “Энеиду”», II) спрашивает: «Пирр умертвил Полита по праву войны; но зачем на глазах у отца?» Спартиан (жизнеописание Севера) замечает: «…кроме тех, кто истреблен по праву войны».

¹⁰ Бембо, «История» (кн. VII). Этим приемом защиты пользуется Цицерон в речи «В защиту Лигария». Имеется пример, приведенный у Ливия (кн. XXV), о гражданах Кампаньи. Другие примеры – у Фукидида (кн. кн. I и V).

¹¹ Сравни с тем, что будет сказано ниже, в главе VI, § XXVI, а также со сказанным у Альберико Джентили («Защита Испании», кн. I, гл. 6) и у Вехнера («Франкские заключения», ХСII).

¹² Смотри сходный поступок венецианцев, помешавших грекам причинить ущерб туркам в порту, подчиненном венецианцам, у Халкокондилы (кн. IX); о венецианцах и турках в Тунисе – у Бембо [c. 629] (кн. IV); о пизанцах и генуэзцах в Сицилии – у Бизаррия («О войне с пизанцами»); о Ростоке и Грейфсвальде – у Паулина Готского.

¹³ Подобно амалекитянам, о которых Иосиф Флавий (кн. VI. гл. 8), сообщая о деяниях Саула, пишет: «Он истребил мечом даже женщин и детей, полагая, что этим он не совершает ни какой-либо жестокости, ни чего-либо противного человеческой природе, прежде всего потому, что он учиняет это против врагов».

¹⁴ Против бриттов Север пользуется следующими стихами того же Гомера:

¹⁵ Сципион поступил так же после взятия Нуманции; солдаты Юлиана избивали оставленных мужами женщин Дациры (Зосима, кн. III). После взятия Майозамальха тем же Юлианом, по словам Аммиана Марцеллина (кн. XIV), «не разбирая пола и возраста, бешенство разъяренных солдат все сокрушало на своем пути».

¹⁶ Елисей у Иосифа Флавия говорит, «что убивать пленных – законно по праву войны». Так, и Виргилий выводит пленника, который умолял:

70 000 славян, взятых в плен, были перебиты Оттоном, по рассказу Виттекинда (кн. II).

¹⁷ Смотри у Де Ту (кн. LXX, под годом 1580) о случаях в Ирландии.

¹⁸ Сходное находим у Регино («Хроника», под годом 905).

²⁰ Смотри у того же Диодора о Спондии и Гамилькаре Барка в «Пейрезианских извлечениях».

²¹ Сенаторы обращались к Пирру со словами: «Да не послужит нам бесчестием, если с тобой приключится что-нибудь».

²² Смотри о венецианцах у Бембо (кн. III, в конце).

²³ О скифах Плиний (кн. XI, 53) пишет: «Скифы смазывают стрелы ядом змей и человеческой кровью; этот злодейский способ приносит неизбежную смерть даже при легком ранении». О сербах смотри у Гельмольда («Добавления», гл. IV).

²⁴ Оттого-то Ил Мермерид в «Одиссее» (I) отказывает Улиссу в отраве для стрел,

²⁵ Бросая туда трупы, асбест, «чем пользовался при осаде Ауксима Велисарий (Прокопий, «Готский поход», кн. II), или известь, как поступали турки у Диабры (Никита Хониат, жизнеописание Алексея, брата Исаака, кн. I). Есть также другие примеры этого у Отто Фрейзингского и Гунтера («Лигурин»).

²⁶ Смотри у Приска в «Извлечениях о посольствах».

²⁸ У Плутарха: «муж отличный во всех доблестях».

²⁹ Валент обещал деньги тому, кто пришлет голову какого-либо скифа; таким образом им был достигнут мир (Зосима, кн. IV).

³⁰ Также Иосиф Флавий («Иудейские древности», кн. XV, гл. 14). Сходный поступок Феодосия по отношению к Евгению приведен у Зосимы (кн. IV). О действиях галлов против персов говорится у Агафия, десяти персов против Юлиана – у Аммиана (кн. XXIV) и Зосимы (кн. III), Алексея Комнина против Торуса – у Никиты Хониата («О Мануиле», кн. IV), болгар против императора Никифора – у Зонары.

³² Автор жизнеописаний знаменитых мужей говорит: «Так как эта победа была куплена, она сенатом не была одобрена». Евтропий отмечает: «Когда убийцы просили награду у консула Цэпиона. им было сказано, что римлянам никогда не было угодно убийство полководца своими же солдатами». Быть может, следует здесь читать: «награду, обещанную консулом Цэпионом». И Аммиан (кн. XXX) осуждает то, что было совершено против Сертория.

³³ Аммиан следующим образом говорит о Флоренции и Бархальбе, приведших восставшего Прокопия: «Если бы они предали законного государя, то сама справедливость провозгласила бы их заслуживающими смерти; если же они предали бы возмутителя и нарушителя внутреннего мира, как это оказалось, то, согласно общему мнению, им следовало бы за столь достохвальный подвиг воздать [c. 630] щедрую награду». Так, Артабан восхваляется у историка Прокопия за убийство гонтарида («Война с вандалами», кн. II, в конце). Добавь сюда историю убийства Суходолия. описанную у Кромера (кн. XXVIII).

³⁴ И Лукулл, по рассказу Ксифилина. Смотри эдикт мавра Кабаона у Прокопия («Война с вандалами», кн. I).

³⁵ Аппиан («Война с Митридатом») о взятых в плен жителях о. Хиоса говорит, что «женщины и дети были преданы растлению сопровождавшими их воинами по обычаю варваров».

³⁶ Подобное правило всегда соблюдал Велисарий, Тотила поступил так же по взятии Кум и Рима. Это передает Прокопий («Готский поход», кн. III)

³⁷ Как красноречиво изъясняет Филон в книге «О человечности». Иосиф Флавий («Против Аппиона», кн. II) говорит: «Закон проявляет заботу даже о военнопленных, дабы они не подвергались оскорблениям, в особенности женщины»

³⁸ А царь персидский Хосрой распял на кресте того, кто причинил насилие апамейской девице. [c. 631]

Библиотека Михаила Грачева

предыдущая

следующая

оглавление

Гроций Г.

О праве войны и мира

предыдущая

следующая

оглавление