Библиотека Михаила Грачева

	предыдущая		следующая
		оглавление

I. Увещания о соблюдении добросовестности.

1. И здесь я считаю возможным окончить свой труд, не потому, что высказано все, о чем можно было сказать, но потому, что сказано достаточно для закладки фундамента. И если кто-нибудь вздумает возвести на нем более красивое здание, то не только не найдет во мне завистника, но заслужит и мою признательность.

Однако прежде чем отпустить читателя, я подобно тому как, толкуя о военных действиях, добавил некоторые увещания об избежании по мере возможности войны, так и теперь я намерен присовокупить некоторые увещания, имеющие значение во время войны и по окончании ее, в целях соблюдения добросовестности и мира.

Добросовестность должна соблюдаться не только для чего-либо другого, но и для того, чтобы не исчезла надежда на мир. Добросовестностью ведь держится не только всякое государство, по словам Цицерона, но и великое общение народов («Об обязанностях», кн. III). С уничтожением таковой, как правильно говорит Аристотель, «исчезает существующее между людьми общение» («Риторика к Феодору», кн. I, гл. 15).

2. И недаром тот же самый Цицерон объявляет роковым нарушение добросовестности, объемлющей жизнь («В защиту Кв. Росция»). Это – «священнейшее благо человеческого сердца», утверждает Сенека («Письма», LXXXVIII). Настолько более должны способствовать соблюдению добросовестности высшие правители людей, насколько они безнаказаннее, чем другие, ее нарушают. С исчезновением добросовестности люди станут подобием диких зверей¹, силы которых страшатся все. И даже справедливость в своих частях нередко таит нечто неясное; но узы добросовестности сами по себе очевидны, оттого-то именно к ней прибегают, дабы устранить из взаимных отношений всяческую неопределенность. [c. 823]

3. В сколь огромной мере государям надлежит благоговейно соблюдать договорную верность, прежде всего ради требований доброй совести, а затем и ради доброй славы, которой держится власть государства. Пусть же они не питают сомнения в том, что те, кто их наставляет в искусстве обманывать, творят то самое, чему они учат. Не может долгое время приносить пользу учение, делающее человека необщительным для других людей и ненавистное самому богу.

II. Во время войны должно всегда стремиться к миру.

С другой стороны, не может душа, всецело погруженная в заботы войны, пребывать в безопасности и вере в бога, иначе как постоянно имея в виду мир. В высшей степени верно ведь сказано Саллюстием: «Мудрые ведут войну ради мира» («Речь к Цезарю»). С этим созвучно изречение Августина: «Должно не стремиться к миру ради войны, но вести войну ради достижения мира» («Письма», I, «К Бонифацию»). Сам Аристотель неоднократно упрекает народы, которые ставят военные действия как бы конечной целью («Политика», кн. VII, гл. гл. II и XIV). Некая звериная сила преобладает по большей части в войне; тем усерднее должно стремиться к тому, чтобы она смягчалась человеколюбием, пока, чрезмерно подражая диким зверям, мы не разучились быть людьми.

III. И добиваться его должно даже с ущербом, особенно христианам.

Словом, если может быть достигнут достаточно обеспеченный мир путем прощения злодеяний, возмещения убытков и расходов, то это – не так плохо, в особенности же для христиан, коим господь даровал свой мир. Наилучший толкователь этого мира желает, чтобы мы стремились к миру со всеми, насколько это возможно, насколько это в нас заложено (ап. Павел, посл. к римлянам, XII, 18). Доброму мужу приличествует начинать войну против воли, неохотно принимать крайние меры, как мы читаем у Саллюстия.

IV. Что полезно для побежденных?

Достаточно одного этого; но по большей части и польза человеческая влечет к тому же прежде всего людей менее сильных, потому что опасна продолжительная борьба с могущественными; и подобно тому как должно избегать большей опасности на корабле потоплением в воде грузов, так нужно оставлять в стороне гнев и надежду на помощь ненадежных советников, о чем верно сказано у Тита Ливия. Аристотель пишет²: «Лучше пожертвовать более могущественным кое-чем из своего достояния, нежели погибнуть побежденными на войне со своим достоянием».

V. А также победителю?

Но мир предпочтительнее и для людей более могущественных; ибо, как не менее верно говорит тот же Тит Ливий, мир выгоднее и славнее для тех, кто дает согласие на мир в расцвете успехов; мир лучше и безопаснее, нежели ожидаемая победа. Ведь, надо полагать, бог войны Марс доступен для всех. Аристотель заявляет: «Должно иметь в виду, сколь многократны и непредвиденны на войне обычно постигающие превратности». В одной речи в пользу мира у Диодора Сицилийского возводится обвинение на «превозносящих величие своих подвигов, как если бы не существовало явного обычая у судьбы быть щедрой военным счастьем попеременно». И следует более всего опасаться отваги людей отчаявшихся³, как и свирепейших укусов затравленных зверей. [c. 824]

VI. И тем, дела которых сомнительны?

Если же обе стороны признают свои силы равными, то, по словам Цезаря, это и есть наиболее благоприятное время вступить в переговоры о мире, пока еще каждая из обеих сторон сохраняет уверенность в себе («Гражданская война», кн. I).

VII. Заключенный мир должно соблюдать самым благоговейным образом.

Мир же, заключенный на любого рода условиях, должен соблюдаться обязательно во имя указанной нами святости взаимных соглашений; и следует неуклонно остерегаться не только вероломства, но и всего, что причиняет людям раздражение. Ибо сказанное Цицероном о дружбе частных лиц возможно распространить в одинаковой мере на отношения публичные, так как они все должны охраняться с крайней тщательностью и величайшей добросовестностью, тем более между теми, кто от враждебности обратился к взаимной приязни.

VIII. Заключительная молитва к концу труда.

Да внушит это господь – единственно могущий это сотворить – сердцам тех, в руках коих находится судьба христиан; и да внушит им разумение права божеского и человеческого и помышление о том, что ум их избран на служение правлению людьми, любезнейшими богу живыми существами⁴. [c. 825]

¹ Послы Юстиниана у Прокопия в «Готском походе» (II) обращаются к Хосрою с такой речью «Если бы эта речь не была обращена царь к тебе лично, мы никогда бы не помыслили, чтобы Хосрой сын Кабада, вознамерился вступить в римские пределы с оружием в руках, первым презрел принесенную клятву, признаваемую людьми наивеличайшим залогом истины и верности, расторгнул, сверх того, союзные договоры, составляющие единственную надежду для тех, кто вследствие бедствий войны лишен безопасности. Что же это может быть иное скажем, как не обращение человеческой жизни в жизнь диких зверей, ибо с уничтожением договоров наступают между всеми бесконечные войны? Бесконечные же войны имеют ту особенность, что люди постоянно держат людей в состоянии, чуждом их природе».

Вернуться к тексту

² Филон («Об установлении государя») высказывается следующим образом «Мир, хотя бы и заключенный с большим ущербом, все же выгоднее войны».

Вернуться к тексту

³ «В самом деле, опасна берлога издыхающего льва».

Вернуться к тексту

⁴ Иоанн Златоуст так выразился в слове «О милостыне»: «Человек – любезнейшее богу живое существо». [c. 826]

Вернуться к тексту