Библиотека Михаила Грачева

	предыдущая		следующая
		содержание

В Баварии во время войны создалась спартаковская организация. До I съезда коммунистической партии в Германии (декабрь-январь 1918–1919 гг.) она находилась в организационной связи с независимой социал-демократией и вместе со всей партией окончательно организационно отмежевалась от нее к началу 1919 года. В первые месяцы революции компартия Баварии представляла еще небольшую группу в несколько сот человек, деятельность которой носила преимущественно агитационно-пропагандистский характер (Таmer, Von Eisner bis Hoffman, “Kommunismus”, 1921, № 23/24). Уже в этот период коммунистическая организация резко подчеркивала в своей агитации отличие коммунистов от независимых и призывала к сплочению фронта революционного пролетариата против буржуазной и социал-демократической контрреволюции.

При наличии ряда сторонников в провинции организация спартаковцев сосредоточивалась преимущественно в Мюнхене, где она в зйснеровский и послеэйснеровский периоды быстро росла. Рост организации происходил за счет рабочих и солдат, входивших в организацию независимых и анархистов или бывших под их влиянием. Так, например созданное анархистом [c.68] Мюзамом “объединение революционных интернационалистов” почти целиком вошло в коммунистическую организацию и растворилось в ней (Erich Műhsam, Von Eisner bis Levins. Berlin, Fanal – Verlag,1929, S. 16). В первые месяцы революции анархисты шли довольно часто вместе с коммунистами и оказывали несомненное влияние на идеологическое состояние организации. Коммунисты в количестве 6–7 человек входили в “революционный рабочий совет”. Решительная коммунистическая агитация и возглавление коммунистами движения безработных масс способствовали быстрому росту влияния партии в массе рабочих и солдат. Но идеологическая зрелость и сплоченность организации были далеко не на высоте. Наряду с ультралевыми настроениями – отказ от участия в выборах в ландтаг и Веймарское национальное собрание, игнорирование профессиональной работы – отсутствовала должная ясность в оценке правительства Эйснера. Общее направление коммунистической агитации в массах шло под лозунгом перехода всей власти к советам. Однако партийная организация и ее руководители в этот период не имели пи достаточно ясного представления ни о формах и способах установления власти советов, ни о необходимости подготовки этого перехода власти. Результатом этого была весьма слабая организационная работа в массах, в особенности на предприятиях. Отсутствовала упорная работа по завоеванию существующих советов и фабзавкомов предприятий. Коммунистическое руководство смешивало задачу пропаганды советской системы в массах с вопросом о конкретном моменте борьбы за действительный переход власти в их руки и не ставило в центре своего внимания борьбу за большинство рабочего класса и завоевание советов коммунистами. Руководство коммунистической организации ориентировалось фактически на переход власти к существующим советам, возглавляемым независимыми.

Коммунистическое руководство далеко еще не изжило неправильной, свойственной люксембургианству и спартаковской организации во время войны и в первые месяцы революции оценки действительной роли независимых. В деятельности баварской коммунистической организации отсутствовала, поэтому необходимая борьба за разоблачение контрреволюционной [c.69]^* роли независимых и в частности политики Эйснера. В отношении последнего у ряда коммунистов, в том числе и у руководителей, преобладало отношение как к революционеру и “почти коммунисту”, что нашло свое отражение в речах руководящих работников организации после смерти Эйснера.

Неспособность правительства Эйснера решить встающие в ходе классовой борьбы задачи выступала все более наружу. С одной стороны, буржуазия, скрыто подготавливающая наступление, начинала все более тяготиться революционной фразеологией и жестами Эйснера, равно как и его неприемлемой для контрреволюции внешней политикой. С другой, углубление классовых противоречий пролетариата и буржуазии, ухудшающееся экономическое положение рабочих масс, низших слоев служащих и интеллигенции выдвигали перед правительством задачи, требующие немедленного разрешения. Правительство же своим собственным поведением все более разоблачало в глазах масс свой контрреволюционный характер.

Перестройка промышленности, переходившей медленно и неуверенно от работы на войну к работе на внутренний и внешний рынки, которые резко сузились в результате сократившейся покупательной способности широких масс, демобилиация армии и возвращение с фронта десятков тысяч пролетариев, разрушение торговых и финансовых связей мирового рынка – обусловили острейший экономический кризис в первые месяцы после войны.

Первое полугодие после начала революции было периодом резкого роста безработицы среди баварского пролетариата. По данным имперской статистики, процент безработных членов профессиональных союзов праворейнской Баварии по четвертям года равнялся: 3-я четверть 1918 г. – 1,2, 4-я четверть 1918 г. – 7,2, 1-я четверть 1919 г. – 5,9. Безработицей были (поражены в первую очередь индустриальные рабочие и служащие. Так процент безработных членов профессиональных союзов металлургической и машиностроительной промышленности составлял в 3-й четверти 1918 г. – 0,1, в 4-й – 3,6, в 1-й четверти 1919 г. – 5,3; в кожевенной промышленности – 0,6, 6,9, 5,5; в пищевой промышленности – 0,1, 11,2, 4,4; в строительной – 0,1, 1,1, 6,2 и т.д. (“Statistisches Jahrbuch”, 1919, S. 324; 1920, S. 260). [c.71]

В январе 1919 г. в Мюнхене насчитывалось не менее 18 тыс. безработных, количество которых продолжало расти. Правительство Эйснера испытывало особенное беспокойство в связи с усилением роста безработицы и обострением классовой борьбы.

Отказываясь от решения проблемы безработицы путем революционной борьбы с буржуазией, возложением на предпринимателей расходов по помощи безработным и т. д., правительство Эйснера выступало перед массой безработных рабочих и служащих с явно контрреволюционной программой, рассчитанной на передвижение революционных элементов пролетариата из городов в деревню.

Правительственные воззвания жаловались на то, что, несмотря на спрос на рабочие руки для сельских работ – для дорожного, уличного и прочего строительства, водных и мелиоративных работ, в городах растет безработица.

“Товарищи рабочие! Разве это социализм, когда каждый думает только о себе? Городской рабочий не хочет работать в деревне; квалифицированный рабочий не хочет выполнять неквалифицированной работы”, – жаловался министр социального обеспечения независимый социал-демократ Унтерлейнтнер.

“Время нужды требует однако в этом отношении пожертвования вашими несомненно обоснованными требованиями. Разве при диктатуре военщины не работал слесарь, печатник, торговец часто лопатой и киркой?” Обосновывая таким “неотразимым” доводом свою контрреволюционную программу “борьбы” с безработицей, социалистическое правительство Эйснера обращалось к безработным с призывом: “Отодвиньте, когда это нужно, ваши материальные интересы; пусть вами руководят, как это было до сих пор, высокие идеалы, пусть великое всемирное историческое дело, которое вы начали, не кончится простым движением за заработную плату. Немецкие, баварские рабочие и работницы, покажите себя миру достойнейшими наследниками гениальных революционных социалистов – Маркса, Энгельса, Лассаля”.

Апелляция к “высоким идеалам” при условии полного сохранения капитализма и капиталистической эксплуатации, стремление спасти капитализм прикрываясь ссылками на Маркса, – в этой типичной по своему гнусному лицемерию [c.72] форме правительство Эйснера развертывало наступление на пролетариат.

В условиях Баварии за этой политикой Эйснера скрывалась общебуржуазная программа спасения германского империализма за счет рабочего класса. Одновременно это шло по линии удовлетворения прямого требования баварского кулачества о принудительной посылке безработных на сельскохозяйственные работы в деревню, где в это время ощущался недостаток рабочих рук.

Резолюция реакционного крестьянского совета Вайгольсхаузена (Нижняя Франкония) требовала например (уже после смерти Эйснера) немедленной посылки всех родившихся и работавших в деревне безработных на сельскохозяйственные работы и прекращения выдачи пособия тем из безработных, которые откажутся от работы в деревне (Mattes, Bayerische Baurnrate, S. 158).

Полная беспомощность перед лицом предпринимателей и нежелание помочь безработным, явно буржуазная программа в этом вопросе правительства Эйснера ускорили его саморазоблачение в глазах мюнхенских рабочих. Собравшиеся во главе со спартаковцами безработные организовали демонстрацию перед министерством, требуя работы и помощи. Правительство поспешило в согласии с советом, с социал-демократами большинства и независимыми запретить впредь все демонстрации, не предусмотренные советом и “социалистическими” партиями.

По мере роста сил реакции политика социал-демократов принимала все более откровенный контрреволюционный характер. В начале января был опубликован временный основной закон о государственном устройстве, сводивший все завоевания революции к тому, что привилегии рождения и дворянские титулы подлежали уничтожению, равно как и фидейкомиссы.

Устанавливалась свобода вероисповедания, снималось принуждение учителей к ведению обучения в религиозном духе; вместо двух палат устанавливалось единовластие ландтага, избираемого всеобщим голосованием.

Уступая давлению буржуазии и правых социал-демократов, Эйснер поспешил назначить выборы в ландтаг, принесшие [c.73] победу буржуазным партиям и социал-демократам большинства. Из 180 мест в ландтаге баварская народная партия (бывший центр) получила 66, социал-демократы большинства – 61, немецкая народная партия – 22, крестьянский союз – 16 мест. Независимые собрали голоса на 3 мандата, и то только потому, что Эйснер оказался выбранным в трех местах. Коммунисты бойкотировали выборы. Аналогичные результаты дали выборы в Национальное собрание. Из 45 мест независимые получили 1, социал-демократы большинства – 15, баварская народная партия – 18, - крестьянский союз – 4, демократы – 5 мест. Назначенное на 21 февраля открытие ландтага послужило сигналом для ускоренной мобилизации сил всех классов в стране. В то время как буржуазия вместе с социал-демократами усиленно готовилась взять власть, подготовляя за спиной Эйснера новое министерство во главе с правыми социал-демократами, в рабочих массах и среди солдат росло недовольство и возмущение. Поднявшая голову контрреволюция выступала все смелее. 8 февраля был арестован вождь спартаковцев Левин по обвинению “в подстрекательстве к классовой борьбе и стремлении вызвать гражданскую войну”. Только после угрозы всеобщей стачки он был освобожден (Tamer, Von Eisner bis Hoffman, “Kommunismus”, №23/24, S. 788). 13 февраля Расхауптер выпускает свое обращение о создании белогвардейской “вооруженной охраны”. Студенческие листовки призывают к убийству Эйснера. Организуются белогвардейские военные и полувоенные союзы. 19 февраля белогвардейцы попытались с ведома Ауэра совершить военный путч, захватили вокзал, полицию, телеграф и здание ландтага, но были отбиты революционными солдатами и арестованы. [c.74]

	предыдущая		следующая
		содержание