предыдущая
следующая
|
|
предыдущая |
|
следующая |
|
оглавление |
М.: Экономическая демократия, 1996. – 188 с.
Красным шрифтом в квадратных скобках обозначается конец текста на соответствующей странице печатного оригинала указанного издания
ГЛАВА 8
ПОЛИТИЧЕСКАЯ КОММУНИКАЦИЯ
8.1. Понятие политической коммуникации
Политика не существует вне человеческой деятельности, различных способов взаимодействия ее носителей, вне коммуникационных процессов, связывающих, направляющих и инновациирующих общественно-политическую жизнь. Политическая коммуникация выступает своеобразным социально-информационным полем политики. Ее роль в политической жизни общества сопоставима, по образному выражению французского политолога Ж.-М. Коттрэ, со значением кровообращения для организма человека1. Политическая коммуникация представляет собой совокупность процессов информационного обмена, передачи политической информации, структурирующая политическую деятельность и придающая ей новое значение.
Началом изучения явлений политической коммуникации в развитых странах можно считать исследования пропаганды в период первой мировой войны. Фундаментальные работы в этой области, равно как и сам термин “политическая коммуникация”, появились в конце 40-х – начале 50-х годов. Выделение исследований политической коммуникации в самостоятельное направление на стыке социальных и политических наук было вызвано демократизацией политических процессов в мире во второй половине XX века, развитием кибернетической теории, возникновением и возрастанием роли новых коммуникационных систем и технологий.
Одно из наиболее полных толкований сущности политической коммуникации было предложено Р.-Ж.Шварценбергом. Он определил это понятие как “процесс передачи политической информации, благодаря которому она циркулирует от одной части политической системы к другой и между политической системой и социальной системой. Идет непрерывный процесс обмена информацией между индивидами и группами на всех уровнях”2.
Профессор Массачусетского технологического института Л.Пай подчеркивал, что “политическая коммуникация подразумевает не одностороннюю направленность сигналов от элит к массе, а весь диапазон неформальных коммуникационных процессов в обществе, которые оказывают самое разное влияние на политику. Политическая жизнь в любом обществе невозможна без устоявшихся методов политической коммуникации”3.
Известны три основных способа коммуникации: через неформальные [c.110] контакты, общественно-политические организации (институты), средства массовой информации. К ним можно отнести и особые коммуникативные ситуации или действия (выборы, референдумы и т. п.). “В политической коммуникации, – как отмечают авторы англо-американского “Словаря политического анализа”, – обыкновенно имеют дело с написанным или произносимым словом, но она может происходить и при помощи всякого знака, символа и сигнала, посредством которого передается смысл. Следовательно, к коммуникации надо отнести и символические акты – самые разнообразные, такие как сожжение повестки о призыве в армию, участие в выборах, политическое убийство или отправление каравана судов в плавание по всему свету. В значительной своей части политическая коммуникация составляет сферу компетенции специализированных учреждений и институтов, таких, как средства массовой коммуникации, правительственные информационные агентства или политические партии. Тем не менее она обнаруживается во всякой обстановке социального общения, от бесед с глазу на глаз до обсуждения в палатах национального законодательного органа”4.
Сущностной стороной политико-коммуникационных процессов является передача, перемещение, оборот политической информации – тех сведений, которыми в процессе конкретной общественно-практической деятельности обмениваются (собирают, хранят, перерабатывают, распространяют и используют) “источники” и “потребители” – взаимодействующие в обществе индивиды, социальные группы, слои, классы. Политическая информация представляет собой совокупность знаний, сообщений о явлениях, фактах и событиях политической сферы общества. С ее помощью передается политический опыт, координируются усилия людей, происходит их политическая социализация и адаптация, структурируется политическая жизнь.
Политическая коммуникация – это смысловой аспект взаимодействия субъектов политики путем обмена информацией в процессе борьбы за власть или ее осуществление. Она связана с целенаправленной передачей и избирательным приемом информации, без которой невозможно движение политического процесса. Посредством коммуникации передается три основных типа политических сообщений : а) побудительные (приказ, убеждение); б) собственно информативные (реальные или вымышленные сведения); в) фактические (сведения, связанные с установлением и поддержанием контакта между субъектами политики). Политическая коммуникация выступает как специфический вид политических отношений, посредством которого доминирующие в политике субъекты регулируют производство и распространение общественно-политических идей своего времени5.
В современных исследованиях политическая коммуникация рассматривается как компонент, неотъемлемая составная часть политической системы общества, “которая устанавливает связи между [c.111] институтами политической системы... Значение этой подсистемы велико, ибо люди, как известно, способны оценивать действия, в том числе и политические, лишь при наличии определенного объема знаний и информации. Если в демократических обществах средства массовой информации достаточно независимы, то в авторитарных и тоталитарных они полностью подчинены правящей элите”6.
В целом политическую коммуникацию можно охарактеризовать как информационно-пропагандистскую деятельность социального субъекта по производству и распространению социально-политической информации, направленную на формирование (стабилизацию или изменение) образа мыслей и действий других социальных субъектов. Эта деятельность осуществляется при посредстве специфических социально-политических институтов – средств массовой информации (СМИ), роль которых сегодня рассматривается несколько в ином аспекте. До тех пор, пока весь информационный поток был преимущественно официальным и однонаправленным, то есть пока пресса, радио, телевидение информировали читателей и зрителей о принятых где-то решениях и событиях и тем самым воздействовали на аудиторию, термин “средства массовой информации и пропаганды” (“СМИП”) был совершенно точным. Однако в последнее время стали уделять больше внимания механизму обратной связи – реакции публики на увиденное и услышанное. Передача информации превращается тем самым в коммуникацию, взаимный обмен, общение с аудиторией. Поэтому субъект массовой информации правильнее будет тоже называть субъектом массовой коммуникации. Это логичнее также еще и потому, что массовую информацию сегодня связывают в основном со средствами, которые ее распространяют – печатью, радио, телевидением, хотя массы производили социальную информацию на протяжении всего своего исторического развития. Ведь журналистика или СМИП – это всего лишь небольшая, хотя и существенная часть массовых информационных процессов. Это элемент в системе средств массовой коммуникации (СМК), куда входят все виды массового общения – и технические, и устные”7.
Принято различать два взаимодополняющих способа коммуникации: естественная коммуникация характеризуется прямой связью между коммуникаторами и наличием “живого” текста, который может подвергаться изменениям в зависимости от моментальной реакции относительно небольшой по размеру аудитории; техническая – наличием материально закрепленного текста, отсутствием прямой связи между коммуникаторами и наличием численно больших рассредоточенных аудиторий. При этом, несмотря на стремительное развитие новых информационных технологий, естественная коммуникация по-прежнему играет весьма важную роль в системе СМК. Межличностное общение – это тот микроуровень массовой коммуникации, который оказывает существенное воздействие на его макроуровень – СМИП, кино, [c.112] лекционную пропаганду и т.д. Ведь информация официального субъекта массовой коммуникации принимается и успешно усваивается людьми только тогда, когда она положительно оценена неофициальным субъектом, поддержана им. Любое важное сообщение, как правило, обсуждается и получает свою оценку в семье, трудовом коллективе, неформальной группе. Именно эта оценка, позиция близких человеку людей больше всего влияет на его отношение к тем или иным официальным информационным источникам. Если у аудитории складывается стойкое отрицательное отношение к официальной информации, например, из-за замалчивания отдельных фактов, проблем, то на эффективность и действенность СМИ в этом случае рассчитывать не приходится. Иными словами, межличностное общение служит фильтром для усвоения официальной информации, дает ей свою оценку и имеет решающее значение в политическом ориентировании личности.
Коммуникация в значительной степени зависит от социальных, политических и технических условий ее развития. В систему средств массовой коммуникации (ССМК) обязательно входят две подсистемы: тексты (от материально не закрепленных до материально закрепленных в символах, знаках, образах, звуках) и аудитории этих средств: от малых, сконцентрированных до численно больших, рассредоточенных. Самой древней по времени возникновения является первичная система средств массовой коммуникации (ССМК-1) – она соответствует первобытному обществу, когда носителем текста выступает сам человек, а главную роль играет межличностное общение. Далее развитие этих подсистем идет синхронно: появление ССМК-2 соответствует периоду разложения первобытной общины, когда появляются аудитория в собственном смысле этого понятия и организаторы коммуникативного процесса, происходящего преимущественно в форме собрания как действия; возникновение ССМК-3 в период становления индустриального общества связано с развитием книгопечатания, материальным закреплением текста-письма, а ССМК-4 – собственно с комплексом СМИ в эпоху развитых индустриальных и постиндустриальных обществ. Разумеется, на практике указанные системы могут сосуществовать и параллельно, в составе комплексов “ССМК-1 – ССМК-2”, “ССМК-2 – ССМК-3” и т. д., взаимодополняя друг друга. Уровень развития системы средств массовой коммуникации, особенности их использования достаточно полно характеризуют социально-информационную базу политической культуры, ее приоритетные цели. В свою очередь доминирующая политическая культура, как бы “задает” политико-коммуникативным процессам систему ценностных ориентаций, правил, образцов функционирования.
Массовая коммуникация, охватывая все многообразие социальных связей – межличностных, массовых и специальных, отражает и выражает культурные ценности субъектов политики; несет в себе социально-политическую информацию как содержание, включая процессы обмена этим содержанием, а также семиотические и технические средства, используемые в этих обменах, и технические каналы этих обменов. Коммуникаторы при массовой коммуникации целенаправленно формируют массовую аудиторию, массовая коммуникация подразумевает [c.113] также тесные развивающиеся взаимосвязи внутри массы, в свою очередь воздействующей на коммуникаторов8. В общем случае имеют место всесторонние коммуникативные связи и отношения, которые неразрывно связаны с политической и общей культурой общества. [c.114]
8.2. Моделирование политической коммуникации
В зарубежной политологической литературе при исследовании эволюции способов политической коммуникации основной акцент делается на анализ отношений управляющих и управляемых в коммуникативном плане. Ж.-М.Коттрэ предложил рассматривать их в следующей парадигме9:
1. Отношения идентичности. Управляющие идентичны управляемым.
2. Отношения включения. Все управляющие являются членами политического общества, но не все управляемые являются членами руководящего круга. Эти отношения заключают в себе взаимопроникновение и взаимовлияние управляющих и управляемых.
3. В условиях расширения политического общества отношения между управляющими и управляемыми становятся отношениями пересечения. Класс управляющих частично отделяется от класса управляемых (рис. 15).
Рис. 15
В ряде моделей политической коммуникации обращается внимание на роль элиты, которая осуществляет свою власть над остальной частью общества не непосредственно, а через промежуточные звенья – бюрократический аппарат и СМК. Ниже приводится модель К.Сайнне (рис. 16), в которой показывается, что между такими элементами политической системы, как элита, бюрократия и массы, происходит непрерывный информационный обмен, причем элиты всегда конструируют и передают “вниз” информацию, которая бы укрепляла их собственную легитимность10.
Рис. 16
Действительно, субъекты массовой коммуникации господствующего социального слоя, класса обычно занимают ведущее положение в обществе и имеют наиболее благоприятные условия для информационно-пропагандистской деятельности. “Господствующими идеями любого времени, – как верно отмечали К.Маркс и Ф.Энгельс, – были всегда лишь идеи господствующего класса”11. Понятно, что такой класс, направляя деятельность государственных институтов, стремится контролировать основные средства коммуникации, идеологические учреждения и т.д. В зависимости от уровня политической культуры общества он это делает демократическими или авторитарными способами, единолично или с союзниками, с учетом мнения и настроений масс или же без такового. Л.С.Санистебан обращал внимание на то, что общественное мнение формируется прежде всего под влиянием средств [c.114] массовой информации, и, конечно, политические элиты пытаются сделать так, чтобы общественное мнение или, по крайней мере, преобладающая его часть склонялось в их пользу12.
Вместе с тем было бы неверно анализировать коммуникационные отношения только по вертикальному принципу: “правящие элиты – управляемые массы”. Чем демократичнее общество, тем большее значение приобретает горизонтальный уровень обмена потоками политической информации, сопряжение господствующего коммуникационного потока, инициируемого государством, с информационными потребностями и приоритетами гражданского общества, формирующимися на более широкой ценностной основе. Кроме того, следует учитывать и влияние новых электронных средств связи, которые делают привычным набор услуг телекоммуникационной сети, позволяющей своим пользователям более свободно отправлять и принимать информацию как личного, так и общественного характера. Так, персональный компьютер, сопряженный при помощи специальных устройств – модемов с телефонной сетью, позволяет индивидам не только общаться друг с другом, но и получать в зависимости от их желания или потребностей необходимую информацию из какого-либо банка данных. Наряду с этим использование электронной почты, телефакса, мобильных телефонов и других новейших средств, со всей очевидностью, способствуют усилению межличностного взаимодействия. Происходящие изменения позволяют в принципе преодолеть различие между СМИ и традиционными средствами связи, а также контроль отправителя информации над адресатом. [c.115]
Для того, чтобы понять важность этих изменений, необходимо выяснить разницу между альтернативными видами движения информации и соотношение между ними. Видные голландские эксперты в области телекоммуникации Й.Бордвик и Б. ван Каам описывают четыре базовые коммуникационные модели и показывают их взаимосвязь13.
1. Модель вещания: информация распространяется из центра одновременно многим абонентам на периферии (рис. 17а). Эта ситуация встречается достаточно часто – например, во время лекции, церковной службы или концерта, когда слушатели или зрители сосредоточены в какой-либо аудитории, и в случае телерадиопередачи, когда какое-либо сообщение одновременно принимается достаточно большим количеством людей, находящихся в разных местах. Характерными чертами данной модели как типичной односторонней коммуникации являются относительно малая возможность личной обратной связи (особенно для СМИ), а также то обстоятельство, что время и место коммуникации определено отправителем или в “центре”.
|
|
|
|
|
|
Рис. 17
2. Диалоговая модель: индивиды в потенциальной коммуникационной сети общаются непосредственно между собой, игнорируя центр или посредников и выбирая как свою собственную модель общения, так и время, место и тему информационного обмена (рис. 17б). Эта модель также имеет широкий круг применения: от простой личной переписки и телефонных звонков до использования электронной почты. Характерное отличие диалоговой модели состоит в том, что все участники информационного обмена равнозначны. В принципе коммуникация подобного вида не исключает участия и более двух сторон (например, небольшая встреча или телефонная конференция). Однако увеличение количества участников приводит к сближению данной модели с моделью вещания.
3. Консультационная модель (рис. 17в) также соотносится с большим числом ситуаций, при которых индивид, находящийся на периферии коммуникационной линии, ищет необходимые сведения в центральном информационном хранилище (банк данных, компьютерный диск, библиотека и т. д.). В отличие от модели
вещания здесь место и время консультации, а также тема сообщения определяются не центром, а периферийным пользователем, обладающим максимальной свободой. В своем наиболее простом варианте данная модель может сводиться к использованию газет и другой печатной продукции, однако на практике пока что существуют высокие экономические барьеры к тому, чтобы стать издателем.
4. Регистрационная модель движения информации (рис. 17г) является противоположностью консультационной модели. В ней центр запрашивает и получает информацию от периферийного источника. Данная модель применяется, например, в случае, когда индивиду закрыт доступ к центральному банку данных, а также при автоматической записи [c.116] телефонных сообщений, во всех системах электронной сигнализации и наблюдения. При этом сосредоточение информации в центре нередко происходит помимо желания индивида или без согласования с ним. Хотя данная схема исторически не нова, ее возможности значительно возросли вследствие компьютеризации и расширения телекоммуникационных сетей. Типичным для регистрационной модели является то обстоятельство, что центр имеет больший контроль над определением направления информационного потока, чем находящийся на периферии коммуникационной [c.117] сети индивид.
Приведенные модели информационных потоков не так резко отличаются друг от друга, как это могло бы показаться на первый взгляд, и на практике они отчасти перекрывают и взаимодополняют друг друга. К тому же существующая сегодня технология (например, телекоммуникационная инфраструктура) может обеспечить пользователя инструментарием для каждой из этих четырех моделей. Й.Бордвик и Б. ван Каам показали их логическую взаимосвязь, избрав в качестве критериев характер контроля как за хранением информации, так и за выбором времени и предмета сообщения (см. рис. 18). Стрелки графика показывают перераспределение движения информации от модели вещания к диалоговой и консультационной моделям. В общем плане это подразумевает изменение баланса коммуникативного потока от отправителя к адресату, что, однако, может быть уравновешено увеличением потока регистрации и новыми формами вещания, которое не утрачивает своих нынешних объемов, а все больше ориентируется на удовлетворение специфических интересов и потребностей сравнительно небольших аудиторий (например, кабельное телевидение). [c.118]
Рис. 18
8.3. Проблемы политической коммуникации в постиндустриальном обществе
Развитие новых технологий передачи и обработки информации, возрастание роли “четвертичного”, информационного сектора экономики, который следует за сельским хозяйством, промышленностью и сферой услуг, пронизывая своим влиянием все области социальной действительности и по-новому организуя общественные отношения, позволяет, как подчеркнул несколько лет назад Д.Белл, говорить о том, что постиндустриальное общество – это не проекция и не экстраполяция уже существующих в западном обществе тенденций развития, а новый принцип социально-технической организации жизни, точно такой же, как индустриальная система, заменившая собой аграрную14. Реальной основой социально-философских теорий постиндустриализма служит происшедшая в 60-е – 70-е гг. в ряде развитых стран структурная перестройка хозяйственного механизма, выдвинувшая на первые позиции новые наукоемкие отрасли взамен тяжелой промышленности и сопровождавшаяся бурным развитием “индустрии знаний”, глобальной компьютеризацией и появлением разветвленных информационных систем, открывающих путь к децентрализации производства, его переориентации от погони за чисто количественным ростом в сторону улучшения “качества жизни”, существенного расширения сферы внеэкономических социальных программ.
Современный этап исследования проблем постиндустриального развития характеризуется разработкой концепции “информационного общества”. Еще в 50-е годы Н.Винер справедливо предсказывал, что в будущем “развитию обмена информацией между человеком и машиной, [c.118] между машиной и человеком и между машиной и машиной суждено играть все возрастающую роль”15. В научный оборот понятие “информационного общества” было введено в 1981 г. японским ученым И.Ито16. В дальнейшем эта концепция получила свое дальнейшее развитие в работах Д.Белла, З.Бжезинского, Р.Дарендорфа, А.Кинга, И.Масуды, Дж.Нэйсбитта, О.Тоффлера, А.Шаффа и ряда других видных зарубежных исследователей17.
По словам руководителя кафедры информационных исследований Королевского университета в Белфасте, директора Центра информационного менеджмента У.Мартина, под информационным обществом понимается “развитое индустриальное общество”, утверждающееся в Японии, США и Западной Европе, отличительными характеристиками которого являются следующие критерии:
– технологический: ключевой фактор – информационная технология, которая широко применяется на производстве, в учреждениях, системе образования и в быту;
– социальный: информация выступает как важный стимулятор [c.119] изменения качества жизни, формируется и утверждается “информационное сознание” при широком доступе к информации;
– экономический: информация составляет ключевой фактор экономики в качестве ресурса, услуг, товара, источника добавленной стоимости и занятости;
– политический: свобода информации, ведущая к политическому процессу, который отличается растущим участием и консенсусом между различными классами и социальными слоями населения;
– культурный: признание культурной ценности информации, содействие утверждению информационных ценностей в интересах развития отдельного индивида и общества в целом18.
В информационном обществе, по мнению У.Мартина, “качество жизни, так же как перспективы социальных изменений и экономического развития, в возрастающей степени зависят от информации и ее использования. В таком обществе стандарты жизни, формы труда и отдыха, система образования и рынок находятся под значительным влиянием достижений в сфере информации и знания”19. Вместе с тем, отмечая позитивное влияние новых информационных технологий, исследователь одновременно обращает внимание на то, что они содержат и немалые возможности для нарушения принципов демократического устройства общества, прав и свобод человека. Это может выразиться не только, например, в создании “электронной картотеки” на каждого жителя страны, но и в отсутствии свободного доступа к информации простых граждан, нередко вынужденных довольствоваться сведениями, которые носят отрывочный характер или же тенденциозно подобраны соответствующими службами, тем более, что во многих государствах “пока не приняты законы о свободе информации”20.
Конечно же, современный мир далек от модели “постиндустриального тоталитаризма” в духе антиутопий Дж.Оруэлла и O.Хаксли. Более того, развитие вычислительной техники, средств информатики и систем телекоммуникации резко расширило возможности индивидуального общения и неконтролируемого восприятия информации, поставив под сомнение саму возможность существования тоталитарных режимов в развитых странах. “На нашей планете, – отмечают Дж.Нэйсбитт и П.Абурден, – сегодня меньше диктаторов потому, что они уже не способны контролировать информацию”21. Действительно, контроль и распространение сведений политического характера – важный элемент в определении типа политических режимов: при авторитаризме информационные процессы берутся под строгий контроль, тогда как демократический режим предполагает, что политическая информация широко распространяется между различными членами общества. В основе идеальной, подлинно демократической модели политической коммуникации лежит диалог между “управляющими” и “управляемыми”, предполагающий равноправный обмен точными, полными, завершенными и проверяемыми сведениями о политических явлениях и процессах, сопрягаемыми с основными [c.120] цивилизационно-культурными ценностями данного общества, фундаментальными правами и свободами личности. Особое значение при этом имеют свобода политических, религиозных и иных убеждений, свобода совести, свобода слова и печати, митингов и собраний, свобода объединений, а также право беспрепятственно придерживаться и свободно выражать свое мнение, свободно искать, получать и распространять всякого рода информацию и идеи независимо от государственных границ, если они не противоречат гуманистическим принципам. Интеллектуальная свобода, наличие просвещенного общественного мнения, демократическая политическая культура, свобода средств массовой информации от властных структур – важные предпосылки оптимального развития политической коммуникации, устойчивого социального процесса. В этом смысле теория политической коммуникации должна все в большей степени выступать, как наука и искусство достижения гармонии, координации интересов общества, его групп и индивидов посредством взаимопонимания, основанного на правде и полной информированности, уважении коренных интересов человека22.
Тем не менее сегодня пока еще не ясно, будет ли информационное общество “более информированным”. Дело в том, что в результате научно-технической революции себестоимость производства и передачи единицы информации существенно сократилась, однако при этом способность производить информацию намного превысила человеческие способности по ее переработке. Как показал голландский исследователь Й. ван Квиленбург, производство и предложение информации ежегодно возрастает на 8-10%, тогда как ее потребление растет значительно медленнее, а наблюдаемый положительный эффект кажется более или менее постоянным, хотя, конечно, его гораздо сложнее измерить (см. рис. 19). Данная ситуация “информационного перепроизводства”, нарушения баланса между “спросом” и “предложением” сопоставима, по мнению Й. ван Квиленбурга, с действием артиллерийского снаряда, который попал в цель, но не взорвался, ибо, с точки зрения пользователя, возникшая перегрузка прежде всего значительно усложнила поиск необходимых сведений, и данном случае мы наблюдаем эффект убывающей отдачи23. В этих условиях все большее внимание уделяется разработке и использованию консультирующих экспертных систем “искусственного интеллекта”, выступающих в роли “надежного советчика” человека при принятии решений в самых разных областях, в том числе и в политике.
Рис. 19.
Проблема, однако, состоит в том, что на заложенные в программное обеспечение “электронного эксперта” человеческие способы логического вывода накладываются совершенно нечеловеческие мощности в скорости действия и переборе вариантов, и в результате такой комбинации параметров компьютера предлагаемая им рекомендация нередко становится непонятной для пользователя. Конечно, разработчики подобных консультационных систем максимально позаботились о том, чтобы преодолеть эту ситуацию, разработав подсистему объяснения, которая по [c.121] требованию пользователя может шаг за шагом растолковывать ему, как был получен предложенный вывод. Тем не менее, и такая процедура очень часто вызывает даже у подготовленного специалиста чувство недоумения и снижения самооценки, вызванного по крайней мере двумя причинами: разницей в уровне его собственных знаний и компетентности эксперта, послужившего прототипом для компьютерной базы данных, а также значительной длиной цепочки рассуждений, осуществленных системой. Еще сложнее обстоит дело с пониманием логики работы “электронных консультантов”, построенных по принципу так называемых самообучающихся интеллектуальных систем, способных не только оперировать сведениями из различных банков и баз данных, но и учитывать в процессе своей работы стиль деятельности пользователя, что в перспективе вовсе не исключает “игры” на его сильных и слабых сторонах, подобно тому, как это отнюдь не безуспешно делают современные шахматные компьютеры.
Указанные особенности консультационных компьютерных систем могут, очевидно, привести к трем стратегиям поведения пользователя, из которых ни одна нельзя назвать оптимальным. Первый случай, когда пользователь продолжает предпринимать усилия в освоении системы и постижении логики ее работы путем своеобразного “соперничества интеллектов”, приводит к психологическому перенапряжению и растрате сил специалиста. Не менее негативные последствия способен вызвать и второй вариант, когда пользователь отказывается от помощи “электронного консультанта”, будучи не в состоянии “справиться” с ним. И, наконец, третья ситуация, когда пользователь полностью доверяет системе и действует исключительно в соответствии с ее рекомендациями, как бы полностью подчиняясь “искусственному интеллекту”, может в отдаленной перспективе привести к технократическому самоуничтожению человечества, о чем в образной форме предупреждал русский философ Н.А.Бердяев: “Настанет время, когда будут совершенные машины, которыми человек мог бы управлять миром, но человека больше не будет. Машины сами будут действовать в совершенстве и достигать максимальных результатов. Последние люди сами превратятся в машины, но затем и они исчезнут за ненадобностью и невозможностью для них органического дыхания и кровообращения”24. [c.122]
Позитивное решение данной проблемы состоит, на наш взгляд, в отказе от самоценности техники и в опоре на гуманистические традиции, на культуру. Принципиальное значение имеет ценностное измерение политической коммуникации, ее основных потоков, их целей и направленности. Известный специалист в области теории информации Д.Маккуэйл полагает, что культурная политика в области политической коммуникации должна основываться на таких принципах, как приоритетность качеств и ценностей данной культуры (иерархия); равные права и широкие возможности для приобщения к информации вследствие утверждения справедливости, демократии и широких прав граждан (равенство); близость к культуре нации, этнической общности или религиозного большинства (идентичность); учет моральных норм и требований (вкус и мораль)25.
Ценностные качества политической коммуникации сегодня, конечно же, ранжируются и политически переосмысливаются правящими элитами и бюрократией в собственных интересах, однако они во многом определяются состоянием и уровнем развития общей и политической культуры данного общества. Политическая коммуникация, выступая способом, средством существования и передачи политической культуры, в свою очередь, сама опосредуется культурными нормами и ценностями. Это – взаимообусловливающие друг друга явления. [c.123]
1
Cottеret J.-M. Gouvernants et gouvernes: La communication politique. – P, 1973. – Р. 9, 112.2
Шварценберг Р.-Ж. Политическая социология: В 3 ч. – Ч.1. – М, 1993. С. 174.3
Pye L. Political Communication // The Blackwell Encyclopedia of Political Institutions. Oxford – New York, 1987. – P. 442.4
The Dictionary of Political Analysis / Ed.: J.C.Plano, R.E.Riggs H.S.Robin. ABC – Clio. Canta Barbara. USA – Great Britain, 1982. P. 112.5
См.: Философия политики: В 5 кн./ Рук. авт. колл.: докт. филос. наук, проф. Бессонов Б.Н. – Кн.2: Закономерности и законы политического процесса – М., 1993. С.153-154.6
Основы политической науки: Учебное пособие: В 2 ч. / Под ред. Пугачева В.П. – Ч.2. – М., 1993. С. 84-85.7
См.: Грабельников А.А. Общественное самоуправление и массовая коммуникация. – М., 1992. С. 7.8
См.: Федякин И.А. Общественное сознание и массовая коммуникация в буржуазном обществе. М., 1988. – С.39-40.9
Cottret J.-M. Op. cit. P. 7–13.11
Маркс К., Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. – 2-е изд. Т.4. – С. 445.13
См.: Bordewijk J.L., Kaam B. van. Allocute. – Baarn, 1982; Bordewijk J.L., Kaam B. van. Towards a classification of new teleinformation services // Intermedia. – 1986. – Vol. 14. – № 1. – Р.16-21.14
См.: Bell D. Die dritte tecnologische Revolution und ihre moglichen sociookonomischen Konsequenzen // Mercur. – Stuttgart, 1990. – Jg.44. – H.1. – S.34.15
Винер Н. Кибернетика и общество. – М., 1958. С. 30.16
См.: Ito Y. The “Johoka Sakai” approach to the study of communication in Japan // Mass Communication Review: Yearbook 2 / Eds: Wilhoit G.C., Bock H. – Beverly Hills, CA: Sage, 1981.17
См.: Bell D. The Social Framework of the Information Society. The Computer Age: A Twenty Year Wiew. – London, 1981; Brzezinski Z. The Grand Failure: The Birth and Death of Communism in the Twentieth Century. – New York, 1989; Dahrendorf R. Reflections of the the Revolution in Europe. – New York, 1990; Masuda I. The Information Society as Post-Industrial Society. – Washington, 1983; Naisbitt J., Aburden P. Megatrends 2000: The New Directions for the 1990’s. – New York, 1990; Shaff A. Perspektiven des modernen Sozialismus. – Wien; Zurich, 1987; Кинг А., Шнайдер Б. Первая глобальная революция: Доклад Римского клуба. – М., 1991; Тоффлер О. Третья волна. – М., 1992 и др.19
Ibid. Р. 42.20
Ibid. Р. 56.21
Naisbitt J., Aburden P. Megatrends 2000: The New Directions for the 1990’s. – New York, 1990. P. 302-303.22
См.: Блэк С. Паблик рилейшнз. М., 1990. – С. 17.23
См.: Cuilenburg J.J. van. The information society: some trends and implications // European Journal of Communication. – 1987. – Vol.2. – N 1. – P. 105-121.24
Бердяев Н.А. Человек и машина: Проблема социологии и метафизики техники. // Вопросы философии. – 1989. – № 3. – С. 157.25
См.: McQuail D. Media Performance. Mass Communication and the Public Interest. L. – N.P. – N.Delhi, 1993. – P. 277.
|
|
предыдущая |
|
следующая |
|
оглавление |
