Библиотека Михаила Грачева

	предыдущая		следующая
		оглавление

I. Различные виды командующих.

Среди государственных соглашений Ульпиан упоминает следующий вид: «Всякий раз как военное командование договаривается между собой о чем-либо» (L. conventlonum, D. de pactis). Мы со своей стороны уже сказали, что после рассмотрения соглашений, заключаемых высшими органами власти, мы обратимся к исследованию тех, которыми обязываются взаимно или с другими подчиненные органы власти. Такие подчиненные органы являются или ближайшими к высшим, каковы главнокомандующие по преимуществу, о которых следует привести изречение Ливия: «Мы не признаем начальником никого, кроме того, под чьими ауспициями ведется война» (кн. IV); или же более удаленными от высших; их Цезарь различал следующим образом: «Одно достоинство наместника, иное – императора. Одному приходится поступать по предписаниям, данным ему; другой должен принимать меры свободно, по своему усмотрению для всей совокупности операций» («Записки», Ш).

II. В какой мере их соглашения обязывают высшую власть?

Обещания командования могут рассматриваться с двух сторон; ибо возникает вопрос, налагают ли они обязательство на верховную власть или только на само командование.

Первая часть этого вопроса разрешается на основании сказанного нами в другом месте¹ о том, что мы обязываемся [c. 807] через посредство того, кого избрали исполнителем нашей воли, когда такая воля либо прямо выражена, либо выводится из самой природы данного полномочия (кн. II, гл. XI, § XII). Ведь лицо, которое дает полномочие, вместе с тем дает, насколько само располагает, средства, необходимые для осуществления соответствующего полномочия; что в области нравственной нужно понимать в нравственном смысле. Подчиненные органы власти двояким образом связывают верховную власть своими действиями, поступая или так, как с вероятностью полагается действовать в .пределах полномочий их должности, или так, как должно действовать даже вне этих пределов согласно особому заведомо публичному полномочию тех, чьи интересы имеется в виду обеспечить.

III. Или подают повод к обязательствам?

Существуют и другие виды сношений, в которых высшая власть оказывается связанной предшествующими действиями своих агентов, но таким образом, что самый поступок служит не причиной в собственном смысле обязательства, а лишь поводом к нему. И обязательство может возникнуть двояким путем: или посредством изъявления согласия, или в силу самого действия.

Согласие выражается утверждением не только явным, на и молчаливым, то есть когда высшей власти известно происшедшее и она допустила совершение того, что не может быть с вероятностью отнесено к другой причине. О том, как это происходит, мы толковали о другом месте (кн. II, гл. IV, § V, и гл. XV, § XVII).

Самим действием верховная власть обязывается в соответствии с правилом, что не должно обогащаться за счет другого, то есть должно либо выполнять до конца договор, от которого ожидаются выгодные последствия, или же отказаться от такой выгоды. Относительно этого правила справедливости нами также сказано выше (кн. II, гл. X, § II). Только в указанном смысле и никак не иначе можно согласиться с тем, что действие, совершенное к нашей выгоде, имеет силу. Напротив, нельзя освободить от упрека в несправедливости тех, кто, опорочивая самый договор, в то же время пользуется выгодами, которые нельзя было бы извлечь помимо договора. Так, имел место случай, когда римский сенат, по рассказу Валерия Максима (кн. IX, гл. 16), не мог одобрить действие кн. Домиция, но не желал и отказаться от вытекающего из него обязательства. Сходные примеры многократно встречаются в истории.

IV. Что если они совершат что-нибудь противоречащее их полномочиям? С проведением различий.

1. Следует повторить сказанное нами выше, что обязательно ложится на давшего полномочие на ведение дела, когда даже уполномоченный совершит что-либо вопреки тайному предписанию, если только он действует в пределах предоставленного ему явно полномочия (кн. II, гл. XI, § XII и XIII).

Этой справедливой практике следовал римский претор в исках о действиях приказчика; отнюдь не все действия приказчика обязывают хозяина, но лишь те, которые совершаются ради того предприятия, которым приказчик поставлен заведовать. О ком объявлено во всеобщее сведение, чтобы с ним не вступали в сделки, тот не считается уполномоченным. Если же такое объявление будет действительно сделано, но не станет общеизвестным, то ответственность падает на хозяина (L. culcumque, § non tamen, D. de inst act. L. sed si § de quo, et § proscrlbere, et § proscriptum, eod tit.) [c. 808]

Условия поручения должны соблюдаться. Ибо если кто-нибудь пожелает, чтобы договор был заключен под известным условием или при посредстве определенного лица, то будет вполне справедливо, чтобы было соблюдено то условие, при котором агент был уполномочен.

2. Отсюда вытекает, что государи или народы могут в большей или меньшей степени быть обязаны договорами своего военного командования, если их законы и их учреждения известны в достаточной мере. Когда же они не столь заведомо известны, должно следовать тому, что предписывают приведенные соображения, и считать дозволенным то, без чего не могут быть выполнены надлежащим образом обязанности по должности уполномоченного.

3. Если подчиненный орган власти выйдет из границ данного ему поручения, то ответственен он сам. Коль скоро он не в состоянии обеспечить обещанного, на него ложится обязанность уплатить стоимость обещанного, если только какой-нибудь закон, известный в достаточной мере, в свою очередь этому не воспрепятствует. Когда же здесь добавляется злой умысел, то есть когда должностное лицо воспользуется большей властью, нежели та, какой оно располагает, тогда оно также несет ответственность и за убытки, причиненные по его вине, а за совершенное преступление подлежит наказанию в меру содеянного. В первом случае взыскание обращается на имущество, а при его недостаточности виновный отвечает как своими услугами, так и личной свободой; во втором случае взыскание обращается тоже на самую личность виновного или на его имущество, или как на то, так и на другое соразмерно тяжести преступления.

Что касается сказанного нами о злом умысле, то это относится также к случаю, когда со стороны виновного поступит заявление о том, что он не имел в виду связать себя самого обязательством; ибо долг возмещения причиненного ущерба и несение справедливого наказания соединены с совершением преступления узами не произвольными, но естественными.

V. Обязывается ли в таком случае другая сторона?

А так как обязательство всегда несет самая высшая власть или ее агент, то несомненно, что и противная сторона несет обязательство; стало быть, нельзя сказать, чтобы договор был односторонним. Мы рассмотрели вопрос об отношении подчиненных должностных лиц к высшим органам власти.

VI. К чему уполномочены военное командование или гражданские должностные лица по отношению к подчиненным или в их интересах?

Рассмотрим права должностных лиц в отношении к их подчиненным.

Я полагаю, не подлежит сомнению, что командующий может обязывать своих солдат, а городское управление – своих горожан в пределах предоставленных им полномочий; вне таких пределов требуется согласие.

С другой стороны, договор командующего или городского управления, несомненно, создаст преимущество для подчиненных, так как обеспечивает их интересы; это в полной мере входит в полномочия власти командования и городского управления (Альциат, «Заключения», кн. VIII, 40). Те же договоры, которые налагают на подчиненных то или иное бремя, создадут обязательства лишь постольку, поскольку целиком входят в соответствующие полномочия издавать распоряжения. Вне же этих пределов подобные договоры создадут обязательство для [c. 809] подчиненных в тех случаях, если последует согласие на их заключение.

Сказанное совпадает с тем. что нами было изложено в другом месте по вопросу об обязательстве в пользу третьего лица по праву естественному (кн. II, гл. X, § XI [гл. XI, § XIV]). Здесь общие положения будут пояснены дальнейшими примерами.

VII. Заключение мирного договора не входит в полномочия военного командования.

Ведение переговоров о причинах и следствиях войны не входит в полномочия военного командования², окончание войны ведь не включается в военные действия. Даже если бы главнокомандующий был наделен наибольшей властью, она должна была бы распространяться лишь на самое ведение войны. Агесилай персам заявлял: «Право решения вопроса о мире принадлежит государству». «Мир, который заключил А. Альбин с царем Югуртой по повелению сената, сенат же и расторг», – сообщает Саллюстий («Югурта»). А у Ливия есть следующее место: «Мог ли быть признан действительным мир, заключенный нами, без утверждения его сенатом и без постановления римского народа?» (кн. XXXVII). В связи с этим Кавдинское и Нумантинское соглашения не обязывали римский народ, как мы отметили выше. И поэтому верно изречение Постумия: «Вели народ может быть связан в чем-нибудь, то и во всем прочем», то есть во всем, кроме того, что касается ведения войны. Это доказывается вышеприведенным положением, относящимся к сдаче, согласию на оставление или поджог города, на изменение государственного строя.

VIII. Вправе ли оно заключать соглашения о перемирии? Проводятся различия.

Согласие на перемирие входит в полномочия военного командования – и не только высшего, но и подчиненного; такое согласие дается, конечно, тем, с кем соответствующие командующие ведут борьбу или кого они держат в осаде. Оно касается их самих и их войск³; ибо оно не связывает прочих командующих, равных по должности, что подтверждает пример Фабия и Марцелла у Ливия (кн. XXIV).

IX. В какой мере военным командованием обеспечивается безопасность отдельных лиц, какое имущество может быть этим командованием уступлено?

1. Уступка населения, верховной власти, земельной территории, захваченной во время войны, никоим образом не входит в полномочия полководцев.

На основании этого закона Сирия была отнята у Тиграна, хотя Лукулл отдал ее ему (Юстин, кн. XL). Сципион говорит, что о судьбе Софонисбы, захваченной на войне, суд и решение принадлежали сенату и римскому народу; оттого и Масинисса, под предводительством которого она была взята в плен, не мог даровать ей свободу (Ливий, кн. XXX).

Некоторое право на прочие предметы, составляющие военную добычу, как мы видим, предоставляется командующим, но не столько в силу полномочий их власти, сколько согласно обычаям того или иного народа (Кастрензий, «О справедливости и праве», кн. I). Об этом достаточно нами оказано выше (кн. III, гл. VI, § XV).

2. Даровать имущество, еще не захваченное, без сомнения, входит в пределы власти командующих, ибо на войне нередко города и люди сдаются под условием сохранения жизни, свободы или имущества, о чем испрашивать повеления высшей власти большей частью не позволяет срочность дела.

По тем же основаниям это право должно предоставляться и низшему командованию в пределах его полномочий. Магарбал, [c. 810] пока Ганнибал находился на довольно далеком расстоянии, обещал некоторым римлянам, уцелевшим после битвы у Тразименского озера, не только пощадить их жизнь – «безопасность», как слишком кратко сообщает Полибий, – но, если они положат оружие, и отпустить их домой, оставив каждому один комплект одежды. Однако их удерживает Ганнибал, ссылаясь на то, что «не было во власти Магарбала без его разрешения давать сдающимся обещания отпустить их невредимыми без выкупа»⁴. Ливий по этому поводу заключал «Обещание было выполнено Ганнибалом с пунийской верностью».

3. Оттого-то и Цицерона в деле Рабирия мы должны понимать как оратора, а не как судью. Он полагает, что Рабирием законно убит Сатурнин, которого консул К. Марий, согласно обещанию, выпустил из Капитолия. «Как могло быть дано это обещание, – восклицает он, – помимо решения сената?» И он так передает дело, как если бы такое обещание обязывало одного только Мария.

Между тем К. Марий в силу сенатского решения получил власть позаботиться о сохранении государства и величества римского народа. Кто же станет отрицать, что в объем такой власти, которая была наибольшей согласно римским обычаям⁵, входит право оставлять правонарушение безнаказанным, если тем самым государство может быть предохранено от опасности?

X. Какого рода договоры подлежат ограничительному толкованию и почему?

Впрочем, в соглашениях командующих, поскольку они договариваются о делах других, природа договоров требует ограничительного толкования, дабы вследствие заключения указанных соглашений на верховную власть, с одной стороны, не было возложено чрезмерное обязательство и дабы, с другой стороны, не потерпеть ущерба от исполнения своего долга.

XI. Как следует толковать сдачу, принятую командованием?

Таким образом, принятый командованием на милость считается принятым на произвол народа-победителя и его государя. Примером могут служить Генций, царь Иллирии, и Персей, царь Македонии, из которых первый сдался Аницию; второй – Павлу.

XII. Как толковать оговорку «поскольку государю или народу будет угодно согласиться»?

Добавление оговорки: «Да будет иметь силу, если так решит римский народ», которая часто встречается во взаимных соглашениях, приводит к тому, что если не последует утверждения, то командующий сам не несет никакого обязательства, кроме как в случае извлечения выгоды из соглашения.

XIII. Как толковать обещание о сдаче?

А те, кто дадут обещание сдать крепость, могут также вывести гарнизон, как мы читаем о локрийцах (Ливий, кн. XXIV). [c. 811]

¹ Смотри у Камдена (под годом 1594) суждение графа Миранды по делу Гаукинса.

Вернуться к тексту

² Велисарий в обращении к готам говорит: «Ибо мы не имеем права давать распоряжения по делам, принадлежащим власти императора».

Вернуться к тексту

³ Смотри Парута (кн. V).

Вернуться к тексту

⁴ Не в большей мере приемлем был лазутчик в подобных обстоятельствах, которым воспользовался Баязет против кратовских сербов, о чем сообщает Леунклавий (кн. VI).

Вернуться к тексту

⁵ Смотри у Саллюстия в истории заговора Катилины. Сходно, с софистикой Цицерона глумление Гонсальва над герцогом Валентине (Гвиччардини, кн. VI). [c. 812]

Вернуться к тексту