Библиотека Михаила Грачева

	предыдущая		следующая
		оглавление

Существуют «вечные» вопросы, которые приходится решать человечеству постоянно: о мире, о смысле жизни, назначении человека, демократии, свободе, справедливости. К их числу с полным основанием можно отнести и вопрос о политике и экономике. Нас в этом вопросе будет интересовать проблема их соотношения: что определяет что – политика экономику или экономика политику.

Решение этой проблемы выходит за рамки чисто научно-теоретического интереса, самым непосредственным образом сказывается на жизни общества, положении людей. Соотношение политики и экономики – проблема того «основного звена», с помощью которого общество надеется вытянуть всю цепь, т.е. решить стоящие перед ним задачи, в частности, в данный момент – реформирования России.

По этому вопросу написаны горы литературы. Кажется, известно все или почти все. Тем парадоксальнее звучат призывы российских депутатов, представителей директорского корпуса, бизнесменов, политиков: «Довольно политики. Пора заниматься экономикой!»

Уже дважды на протяжении последних десяти лет правящая элита пытается решить проблему модернизации России, ее экономических, социальных и иных отношений, делая акцент на экономику. В первый раз, в рамках СССР, эту попытку предпринял М.С.Горбачев. Перестройка, как известно, начиналась с экономики. Второй раз, уже после распада СССР, попытку модернизации Российской Федерации, ее капитализации предпринял президент Б.Н.Ельцин, который с помощью монетаристских методов – политики либерализации цен, «шоковой терапии», западных кредитов – решил ввести в России рыночные отношения. Реформирование общества подобным образом имело самые отрицательные последствия как для экономики, так и для населения. [c.5]

Все это не может не вызывать вполне закономерный вопрос: а так ли проводится реформа, правильно ли выбран «архимедов» рычаг, т.е. чему нужно было отдавать приоритет в преобразовании общества: экономике или политике?

Мы попытаемся не столько дать обстоятельный ответ, сколько обратить внимание на актуальность проблемы, имеющей большой не только теоретический, но и практический смысл, а также на подходы, пути, на базе которых представляется возможным ее решение.

Начнем с теоретического осмысления проблемы.

Итак, политика и экономика. Что же представляют собой эти две сферы общественных отношений? В литературе существует множество различных подходов к оценке этих явлений. Из всего многообразия их выделим один, марксистский, и основанную па нем советскую практику, а также подход современных российских обществоведов.

Постановка проблемы связи, соотношения политики и экономики в марксизме

Марксистская интерпретация проблемы, как известно, основана на классовом подходе. В марксизме политика и экономика рассматриваются, с одной стороны, как разные явления, различные сферы деятельности, а с другой – как явления, находящиеся в жестком соподчинении, выступающие в виде гегелевской пары категорий, в. которой одно не может существовать без другого, а только в непременном соподчиненном противопоставлении друг другу. В основании марксистской концепции можно выделить несколько фундаментальных положений: 1) экономике принадлежит решающая роль в развитии общества. Изменения в экономическом базисе вызывают в конечном счете и изменения всей политико-юридической надстройки¹; 2) политика определяется экономикой, она есть «концентрированное выражение экономики»²; 3) политика не может не иметь приоритета над экономикой³. На этих теоретических положениях строили свою практическую политику по преобразованию России в социалистическое общество В.И. Ленин, КПСС. Итогом деятельности явился застой в развитии общества, его разложение и в результате – отказ от социалистической перспективы. Почему так произошло?

По вопросу о причинах краха реального социализма высказано уже много суждений, о нем будут говорить и писать еще долго. Не повторяя того, что уже сказано на сей счет, выскажем свое [c.6] видение проблемы, причем в контексте нашей постановки .вопроса о соотношении экономического и политического в развитии общества.

Считать выдвинутые марксизмом постулаты ошибочными, было бы неверно. Марксизм, несомненно, представляет собой значительное историческое, социально-философское и идеологическое явление. «Ложным» же он оказался не столько сам по себе, сколько по причине изменения социально-культурной среды, в которой он считался истинным. Вместе с его изменением не могут не меняться и наши представления об окружающем мире.

К сожалению, правящие режимы в социалистических странах приняли марксизм как единственно истинное объяснение процесса общественного развития, абсолютизировали его выводы, чаще всего без учета конкретных специфических условий своих стран, что не могло не привести к подмене положений, выдвинутых основоположниками марксизма, своими субъективными оценками. Так, в частности, произошло с понятием «политика»; точнее с содержанием, которое вкладывалось в это понятие.

«Политика» – предельно широкое по своему содержанию понятие, включающее в себя большую совокупность различных состояний, отношений между различными группами людей и властью, государством. Это может быть и «стремление к участию, во власти или оказанию влияния на распределение власти, на ее формирование» (Макс Вебер), и деятельность государства, и политика как согласование интересов различных групп, и т.д. Все это политика, однако все это разные состояния отношений.

В таком вопросе, как соотношение между властью политической и властью государственной, эти различия приобретают существенное значение. К сожалению, в нашей теории обращалось главным образом внимание на общее в них, и очень мало – на различия. Такая недооценка самым отрицательным образом отразилась на жизни нашего общества. Определимся, что под политической властью мы понимаем совокупность процессов регулирования и руководства коллективными действиями общества в целом, с дифференциацией политических ролей и их специализацией (табл. 1).

Связав политику с экономическим интересом, с большими группами – классами, нациями, с классовой борьбой, В.И. Ленин в конечном счете свел политику к государству, государственному управлению. В таком качестве она существовала на протяжении более чем семидесяти лет советской жизни.

Распространение государственного начала на все и вся привело к тому, что претерпело существенную трансформацию понимание экономики, практически исчезла из жизни общества политика как специфическая сфера общественных отношений. [c.7]

Таблица 1

Сравнение политической власти с властью государственной

Экономика из «процесса создания производства товаров, их реализации и доведения до потребителя, регулируемого и управляемого самими товарами, товарным производством»⁴, превратилась в экономику – вид хозяйственной деятельности по производству материальных благ, строительство, перевозки и т.д.⁵ Попытка государства стать государственным бизнесменом и целиком присвоить себе хозяйственную деятельность привела к тому, что экономика оказалась подмененной не политикой, [c.8] а государственным администрированием, замешанным на субъективизме. Результаты такой практики нашли теоретическое отражение в выводе о том, что у нас существовало «социалистическое общество», организованное в государство⁶.

Таким образом, в ленинском определении политики, которая в условиях переустройства не может не первенствовать над экономикой, речь шла о государстве, его роли в формировании экономических и других сфер общественной жизни.

Представляется, что в условиях формирования рыночных отношений в постсоциалистической России и ее капитализации вряд ли возможно руководствоваться ленинским определением политики, которое рассматривает ее как концентрированное выражение экономики.

Данное положение можно признать вполне политически верным при анализе эпохи формирования рабочего класса, его политической борьбы за материальное и социальное благополучие. Но в условиях, когда трудящиеся классы завоевали власть, делать этот лозунг практической политикой, как теперь показывает опыт строительства социализма, было неверно. Лозунг «политика как концентрированное выражение экономики» завязан на макроинтересе, т.е. интересе больших групп, классов, этносов, он игнорирует интерес индивида, отдельного человека, что в конечном счете на практике превращает его в «винтик», в средство великих преобразований, «человеческий фактор».

Отметим и то обстоятельство, что общественная жизнь определяется не одной только экономикой. В ее основе лежит культура общества во всей совокупности составляющих ее элементов: политических (связанных прежде всего с государством), социально-экономических, духовно-нравственных,, этических, образующих каркас общества, который определяет и соответствующий ему тип господствующих экономических отношений»⁷.

Ленинские теоретические установки, положенные в основу практической деятельности партии и государства по преобразованию российского общества в социалистическое, исходили из неверного изначально положения о том, что экономика определяет политику. В этом положении – ограниченность марксистской концепции общественной жизни, которая вытекает из монистического понимания истории. «Монизм – это методологическое следствие активизма одного Начала, его властного монолога и преобразующей воли по отношению к любому многообразию, следствие абсолютизации субъектно-объектных отношений в мире и игнорирование отношений субъектно-субъектных, взаимодействия и диалога субъектов (любой природы), направленной на их свободное сотрудничество, сотворчество, а не на своевольную манипуляцию друг другом»⁸. [c.9]

В статье д-ра филос. наук В.Н. Сагатовского раскрывается стратегическая порочность такого подхода (экономика практически определяет все), которая в практически действующем варианте материалистического понимания истории приводит к следующим основным противоречиям⁹:

1) «Марксово понимание общественного производства как воспроизводства общественной жизни противоречит отождествлению целого с одной из его сфер (материальным производством). Но, если это так, то и способ общественного производства не может быть сведен к способу производства материальных благ». Конечно, это не означает отрицания роли материального производства. Напротив, материальное производство является необходимым фундаментом общественной жизни и оно в «определенных интервалах» детерминирует эту жизнь». Но, спрашивается, едим ли мы для того, чтобы жить, или, наоборот, живем для того, чтобы есть? Последний ответ ведет к бездуховности, в частности, к тому, что было названо «остаточным принципом»: сначала – план любой ценой, а на культуру – что останется».

2) Утверждение о том, что экономика .действует объективно, независимо от сознания и воли людей, а политика, в отличие от экономики, действует лишь пройдя через сознание, не верно. Ибо люди, появляющиеся на свет, застают не только готовые экономические условия жизни, которые, имеют объективные тенденции, но и условия политической, религиозной и т.д. жизни, которые являются не только отражением экономики, но и имеют собственные объективные тенденции развития, от которых экономика столь же объективно зависит. И потом, неужели человек в любой из сфер жизни напрочь лишен возможности субъективного выбора? Конечно, нет. Свобода – это не только «осознанная необходимость», но и возможность выбора на основе этой необходимости. Понятно, что в разных ситуациях и в разной степени и объективная необходимость, и субъективный выбор представлены в любых сферах и актах человеческой деятельности.

3) Марксистский экономический детерминизм порождает абстрактный социологизм по отношению к человеку. Примат материального производства заставляет рассматривать человека прежде всего как рабочую силу, как «винтик» государственного механизма. Именно этот взгляд, укоренившийся на практике, находится в контрастном противоречии с точкой зрения К. Маркса на человека как высшую цель общественного развития.

К сожалению, если в теории хоть и произошла какая-то подвижка в осознании тупиковости использования «монистического активизма» (В.Н. Сагатовский) марксистского толка, то в практической деятельности власти, громогласно открещивающиеся от [c.10] марксизма, исповедуют по сути дела все тот же активизм. Главная ошибка радикальных реформаторов заключается в реанимации экономического детерминизма, высшим выражением которого стала политика либерализации цен. Последовавшие за нею «шоковая терапия», беспрецедентное нарушение правительством своих бюджетных обязательств привели к лихорадке финансовой системы и бессмысленному разрушению производства.

Из всего вышесказанного, посвященного анализу в марксизме вопроса связи и соотношению политика – экономика, можно сделать следующие выводы.

1) Нужно решительно отказаться от «монистического активизма» как единственно верного подхода к.оценке развития общества.

2) Схема «экономика определяет политику и все другие отношения» оказалась на практике непродуктивной идеей. Основанные на ней «перестройка» и. последующие реформы окончились провалом. Одним из крупных недостатков этого подхода является . принижение роли рационального и иррационального его начал, пренебрежение культурой, общественным сознанием и общим менталитетом как якобы вторичными факторами экономического и технологического развития.

Современный опыт постановки и решения проблемы соотношения связи политики и экономики

Практический результат реформирования общества по замене социалистических отношений рыночными однозначно подвел нас к признанию того, что общественная жизнь представляет собой гораздо более сложное образование, развитие которого трудно – если не сказать невозможно – выводить из какого-то одного, единственного фактора; что общественная жизнь определяется какими-то другими факторами, в основе которых лежит культура общества во всей совокупности составляющих элементов: и политических, и социальных, и экономических, и духовно-нравственных и других, образующих каркас общества, который определяет и соответствующий, ему тип господствующих экономических отношений. Культура есть выражение индивидуального начала каждого социума. Она проявляется в нормах поведения, в правилах жизни и деятельности, в традициях и привычках, порожденных общностью исторической судьбы, а также индивидуальными и неповторимыми обстоятельствами их прошлого и сегодняшнего бытия, языка, географического положения, контактов с другими народами. [c.11]

Одним из первых, кто обратил внимание на феномен культуры, был известный теоретик политики, социальный философ и социолог Макс Вебер (1864–1920). Культурологический подход к политике, экономике позволил впервые рассматривать их не как противоположные объективные реальности, а как элементы одного и того же образования, именуемого культурой общества. Это дало возможность рассматривать и политику, и экономику как общественные отношения, которые связаны с категориями интереса, цели и средств. Такой подход, естественно, потребовал критического переосмысления содержания политики, экономики, отказа от традиционного понимания экономики как главным образом только сферы производства и политики, как только отношения между классами по отношению к государству, политики как государствоведения (политика-Государство). В отечественной литературе впервые обратил внимание на этот подход проф. Э.А. Поздняков в своей книге «Философия политики».

Прежде чем выяснять существо культурологического подхода к политике, определимся с содержанием этого понятия. В ранее подвергнутых нами критике различных определениях политики как концентрированного выражения экономики, как деятельности государства, борьбы классов по поводу власти отмечалось, что все эти определения не соответствуют научным требованиям, ибо не указывают границы, отделяющие политику от других сфер, специфику ее объектов и субъектов.

Акцент в политике на борьбу классов упрощенно толковал исторический процесс, в частности определял классы в качестве непосредственных действующих лиц. В действительности, классы участвуют в политическом процессе опосредованно, представляя собой широкую социальную базу самых разнообразных политических движений, организаций, в той или иной мере защищающих их различные интересы, устремления и настроения.

Что же такое политика, политическое в жизни общества? В своей оценке мы исходим из аристотелевского определения политики как естественной и неотъемлемой от человека сферы жизни.

Политика есть везде, она есть полное выражение глубинной природы человека. Политика составляет внутреннюю и внешнюю среду, в которой только и может жить общество. Вне ее оно гибнет. «Человек по природе существо политическое», т.е. общественное¹⁰ – утверждал Аристотель на заре истории человечества. Это можно понимать так, что иные состояния, кроме общественных, человеку неведомы. В основе политики, считал Аристотель, лежит общение людей, которое организуется ради достижения какого-либо блага. Это означает, что все бытие человека [c.12] во всех его сферах, проявлениях – есть бытие политическое^*. К какой бы мы сфере ни подошли, все они – религиозные ли, экономические ли, этнические и т.д., так или иначе связаны с политикой, испытывают ее влияние, зависят от нее.

Итак, имеются все основания утверждать, что «политические отношения, политический строй всякого народа имеют в основе своей культуру общества – «эмпирическую реальность», рассматриваемую М. Вебером в самом широком плане как система политических, экономических, правовых, религиозных идей, взглядов, мировоззрений и .установлений. И эта культура – не надстройка по отношению к базису и не его порождение. Она есть основа бытия общества во всех его ключевых проявлениях, включая и экономические. Она есть плод политической деятельности¹¹. Отсюда и главным «агентом» политического и исторического процесса является человек во всей сложности его природы, в совокупности рационального и иррационального, материального и духовного, свободы и рабства и т.д.

Однако, и это надо подчеркнуть особо, под культурой. М. Вебер понимал особую, культурно-социальную среду, в которой живут люди и которая формирует тип нашего мышления и поведения, обусловливает и определяет его. Соответственно, и, культура– это не просто совокупность неких общих духовных и материальных ценностей (точка зрения, имеющая наибольшее распространение в литературе, особенно в популярной), не некая отвлеченная «культура», а те «компоненты действительности» – по М. Веберу, как духовные, так и материальные, – которые формируют наше мировоззрение, образ нашего мышления и поведения, и соответствующую ему особенность действия и мотивацию этих действий.

В основе культурологического подхода к изучению социально-политической действительности лежит признание двух факторов: 1) приоритета разумно-духовной стороны жизни человека над материальной. Последняя в конечном счете является воплощением первой, а обе в совокупности, в единстве образуют подлинное бытие человека; 2) необходимости ценностного подхода. «Эмпирическая реальность есть для нас «культура» потому, что мы соотносим ее с ценностными идеями...; культура охватывает те – и только те – компоненты действительности, которые в силу упомянутого отнесения к ценности становятся значимыми для нас»¹². [c.13] Данное положение является важным для понимания всей сути ценностного подхода.

Что значит быть «значимыми для нас?» М. Вебер объясняет это так: «Определить, что именно для нас значимо, никакое «непредвзятое» исследование эмпирически данного не может. Напротив, установление значимого для нас и есть предпосылка, в силу которой нечто становится предметом исследования»¹³.

Отсюда недалеко до вывода о том, что сделать объективный, «беспристрастный» анализ явлений социальной жизни невозможно, что М. Вебером, а вслед за ним и нами пропагандируется лишь «голый» субъективизм. Ответу на этот вопрос М. Вебер посвящает чрезвычайно интересную специальную работу «Объективность» социально-научного и социально-политического познания». Конечно же, М. Вебер не утверждает субъективизм в оценке событий социально-политической жизни. Дело в том, что для ценностного подхода нет универсальной абсолютной ценности как атрибута. Мир сам по себе ценностно нейтрален, ценность ему в целом или в отдельных его аспектах и проявлениях придает культурно-ценностная позиция человека. Культура и ее ценности, как материализованные идеи, сами являются объективными. Воспринимаемые через сознание и чувства человека, они осознанно или неосознанно передают эту «объективность». «Поэтому социальная наука, будучи ценностной, тем не менее всегда так или иначе остается верной действительности, всегда ее отражает с большей или меньшей степенью достоверности»¹⁴. Отсюда можно сделать вывод, что пока данная система ценностей существует и служит отправным моментом исследования, до тех пор и выводы социальных наук будут «объективными».

Как же все-таки на практике отличить политическое от неполитического? Всякое ли действие государства следует рассматривать как политический факт?

Предшествующий критический анализ направлений деятельности государства в условиях реального социализма показал, что большинство из них к политическим отнести нельзя. А-что можно сказать о демократическом обществе? В западной политической науке предпринимались попытки разграничения политического факта от фактов, связанных с деятельностью государства. В частности, такие попытки были сделаны австрийским социологом и политиком А. Шеффле, а также известным немецким социальным философом, социологом и теоретиком политики Карлом Манхеймом (1893–1947)¹⁵.

К. Манхейм в целом поддерживает идею А. Шеффле о разделении общественной жизни на: 1) «повседневную государственную, жизнь», в которой администрация решает все свои задачи в соответствии с существующими правилами и предписаниями» (эта область дел относится не к политике, а к управлению) и [c.14] 2) ту часть, которая находится в процессе становления (эта область дел относится к сфере политики). То есть область политики включает новые проблемы, на решение которых выданном обществе у власти нет или сил или способностей их решить.

К. Манхейм даже делает такой вывод, что политика может существовать только в «иррациональной среде». С ее исчезновением место ее занимает управление. «Иррациональная среда» означает, что субъектам приходится искать решения проблем, используя нетривиальные способы и т.п. К области политической может быть отнесена деятельность дипломатов по заключению с иностранным государством несуществовавших ранее договоров, соглашений; обсуждение и утверждение депутатами в парламенте законов о новых налогах и т.п.; деятельность различных оппозиционных сил по организации забастовок, других форм протеста.

Нечто подобное высказывают и авторы учебного пособия «Наука о политике» – Ю.К. Краснов, И.М. Кривогуз, В.П. Неминущий. Они, в частности, к политическим относят те «проблемы, которые нарушают достигнутый ранее баланс общественных сил и интересов».

«Ординарные вопросы управления государством, хозяйством, решение общественных проблем, не нарушающих достигнутый ранее баланс сил, или интересов, не вызывающих общественных . конфликтов, – сфера права, т.е. системы установленных законами норм и обеспечивающих их соблюдение учреждений, и сфера администрации – системы органов управления и их распоряжений, а не политики. Здесь и проходит грань, отделяющая их от политики»¹⁶. Итак, по мысли авторов, общественная проблема может стать политической по мере исчерпания возможности ее административного и правового решения в рамках существующих учреждений и норм права. Естественно, что она перестает быть политической с нахождением решения, удовлетворяющего конфликтующие стороны.

В чем же отличие экономических интересов от политических, где проходит грань между политикой и экономикой, каков критерий, позволяющий отличить, скажем, политическую акцию от экономической и существует ли он вообще?

Отметим, что экономика в действительности – это не непосредственное производство, сфера реализации товаров (внутренняя или внешняя), а общественные отношения.

Вес, значимость экономического и политического аспектов общественных отношений могут постоянно меняться в зависимости от обстоятельств, от переживаемого обществом момента, но и при этом их нельзя отрывать друг от друга, поскольку порождены они одним социальным окружением, из которого они рождаются, которое включает духовные и материальные основы общества, [c.15] действующие в нем традиции и обычаи, существующие институты власти и учреждения, являющиеся продуктом всей его истории. Различия между явлениями экономическими и политическими чисто условны. Представляет интерес суждение, высказанное М. Вебером: «Качество явления, позволяющее считать его «социально-экономическим», не есть нечто присущее ему как таковому «объективно». Оно обусловлено направленностью нашего познавательного интереса, формирующейся в рамках специфического культурного значения, которое мы придаем тому или иному событию в каждом отдельном случае»¹⁷. Это положение М. Вебер распространяет даже на учреждения, преднамеренно, созданные или используемые для каких-либо «экономических» целей, например, банки, биржи и т.п.

В самом деле, и то и другое может рассматриваться и как экономическое, и как политическое образование. Подобное можно найти и у основоположников материалистического понимания истории, придерживавшихся, как известно, другого подхода, отстаивающих идею причинно-следственных связей в теории развития. Например, классики марксизма определяли насилие и как экономическое явление («Насилие – это тоже экономическая сила!»¹⁸), и как политическое, рассматривая его как главное, основное средство политики. т.е., оценка явления как политического или экономического зависит от «угла зрения», от целей исследования, от того, какая грань социально-экономической жизни нас в данном случае интересует. И это, кстати, относится не только к соотношению политики, и экономики, но и к соотношению экономики с этикой, религией и т.д. «Экономическое объяснение, – пишет М. Вебер, – носит в принципе ничуть не более исчерпывающий характер, чем выведение капитализма из тех или иных преобразований религиозного сознания, игравших определенную роль в генезисе капиталистического духа, или выведение какого-либо политического образования из географических условий среды. Во всех этих случаях решающим для степени значимости, которую следует придавать экономическим условиям, является то, к какому типу причин следует сводить те специфические элементы данного явления, которым мы в отдельном случае придаем значение, считаем для нас важными»¹⁹.

М. Вебер относится к сфере экономической три вида явлений: 1) собственно «экономические или непосредственные (производственно-хозяйственные) процессы, институты; 2) экономически релевантные^**; 3) «экономически обусловленные». К первому типу относятся, например, события на бирже, в банковском деле. По [c.16] М. Веберу, все это институты преднамеренно созданные и используемые для осуществления определенной экономической цели. Эти объекты нашего познания можно в узком смысле назвать «экономическими процессами, пли институтами».

Некоторые, явления, не будучи собственно экономическими, например события религиозной жизни, тем не .менее в определенных обстоятельствах обретают экономическое значение, так как «они оказывают воздействие, интересующее нас и с экономической точки зрения». Эти явления относятся ко второму виду. И, наконец, к третьему виду могут быть отнесены «явления, экономическое воздействие которых вообще не представляет для нас интереса или представляет интерес в весьма незначительной степени, как, например, направленность художественного вкуса определенной эпохи». Эти явления в ряде своих значительных специфических сторон могут иногда испытывать влияние экономических мотивов. В наше время, например, большее или меньшее влияние социального расслоения в тон части общества, которая интересуется искусством²⁰.

Если попытаться подойти с этой мерой «экономического» к такому политическому образованию как, например, государство, то собственно «экономическим» под этим углом зрения в нем будет финансовое устройство. В той мере, в какой государство оказывает влияние на хозяйственную жизнь посредством своей законодательной функции (причем и тогда, когда оно сознательно руководствуется не экономическими мотивами), оно – «экономически релевантно». В той же мере, в какой его поведение и специфика определяются и в других – не только «экономических» – аспектах также и экономическими мотивами, оно «экономически обусловлено»²¹. Из всего сказанного можно сделать несколько выводов: 1) что сфера «экономических» явлений не стабильна и не обладает твердыми границами; 2) «экономические» аспекты явления «не обусловлены только экономически и оказывают не только «экономическое влияние»; 3) «вообще явление носит экономический характер лишь в той мере и лишь до тех пор, пока наш интерес направлен исключительно на то значение, которое оно имеет для материальной борьбы за существование»²². Конечно, у Вебера проблема деления экономической, социальной и политической сфер только поставлена.

Однако при всей условности деления явлений социальной жизни на «политические» и «экономические» в конечном счете политика определяет экономику, имеет приоритет над экономикой. Однако этот наш вывод принципиально отличается от ленинской формулы. В отличие от распространенного во многих современных (не только марксистских) исследованиях взгляда на политику исключительно как на власть нами политика рассматривается в более широком контексте. [c.17]

Под политикой разумеется «сложная система обмена между индивидами, в которой последние коллективно стремятся к достижению своих частных (индивидуальных – Ю.К.) целей»²³. На рынке люди меняют яблоки на апельсины, а в политике – соглашаются платить налоги в обмен на блага, необходимые всем и каждому. Именно «добровольно выбранная основа для политического согласия, есть то, что- принципиально отличает наш подход к проблеме от ортодоксального, до сих пор господствующего в политической и экономической теории. Автор концепции «Конституции экономической политики» даже предлагает оценивать эффективность политической системы по тому, насколько в ней полно воплощен принцип согласия, единодушия, достигнутого участниками коллективного выбора в политике. Этот оригинальный подход заслуживает того, чтобы быть исследованным.

В заключение представляется возможным сделать следующие выводы.

1. Положение «монистического активизма» о том, что «экономика определяет все», теоретически несостоятельно по причине субъективности сформулированных на его основе законов общественного развития, использование же этой теории в практической политике – разрушительно. Примеры: крах политики построения в России социалистического общества; последняя (сер. 80-х годов) перестройка.

Главная ошибка радикальных реформаторов заключается в реанимации экономического детерминизма. Абсолютизация идеологического подхода, стремление не построить рынок посредством продуманных действий, а с помощью монетаристской риторики, «необольшевистской» атакой ворваться в систему рыночных отношений– в этом одна из причин неудач проводимых реформ в России.

2. Более перспективным в оценке понимания социально-политической действительности, решения проблемы соотношения политики и экономики представляется культурологический подход. Культурологический подход к политике, экономике позволяет рассматривать их не как противоположные «объективные реальности», а как элементы одного и того же образования– культуры общества. Это дает возможность рассматривать и политику, и экономику как общественные отношения, которые связаны с категориями интереса, цели и средств. Самостоятельность, независимость политики, экономики – условны, относительны, абсолютно лишь их единство в рамках общей для них культурно-цивилизованной среды.

3. Главными признаками, отличающими политическое явление от неполитического, на наш взгляд, являются: 1) связь политики с властью, 2) внешняя, публично принудительная сила политического факта, т.е. нахождение (пребывание) политических [c.18] способов деятельности, поведения, мышления вне индивидуального контроля.

4. Экономика есть общественные отношения, а общественные отношения есть политика. Для реализации экономических, социальных и других интересов нужна политическая воля. Политическая воля конкурирующих на хозяйственном, политическом рынке самостоятельных, свободных и независимых субъектов должна исходить из понимания того, что приоритетная цель политики – общественная консолидация, консенсус, а борьба (по «правилам» и в соответствии с демократическим «кодексом поведения») – лишь средство достижения этого состояния. Таким образом, заниматься сегодня экономикой – это значит заниматься самой «наиполитичнейшей политикой». [c.19]

¹ Маркс К. К критике политической экономии. Предисловие // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 13. С. 6, 7.

Вернуться к тексту

² Ленин В.И. Еще раз о профсоюзах // Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 42. С. 278, 279.

Вернуться к тексту

³ Там же. С. 278.

Вернуться к тексту

⁴ Ракитов А.И. Философская азбука бизнеса // Вопросы философии. 1991. № 2. С. 26.

Вернуться к тексту

⁵ Ракитов А.И. Цивилизация, культура, технология и рынок // Вопросы философии. 1992. № 5. С. 4.

Вернуться к тексту

⁶ См.: Политическая экономия / Под ред. В. Медведева. – М., 1989. С. 352.

Вернуться к тексту

⁷ Поздняков Э.А. Философия политики: В 2-х т. – М., 1994. Т. 1. С. 251.

Вернуться к тексту

⁸ Сагатовский В.Н. Социальная философия: поиски целостности // Социально-политический журнал. 1994. № 3–6. С. 57–58.

Вернуться к тексту

⁹ Там же. С. 59.

Вернуться к тексту

¹⁰ Аристотель. Политика. // Аристотель. Соч.: В 4-х т. Т. 4. – М., 1983. С. 378.

Вернуться к тексту

^* Аристотелевская идея о человеке как существе политическом продолжает оставаться актуальной. Известный теоретик политики Ханна Арендт рассматривает политику как важнейший способ самореализации человека. И прежде всего потому, что только через нашу открытость другим – а именно для этого политика и представляет свои возможности – мы можем понять свое подлинное значение в мире и самоутвердиться. И далее: «политика – публичный способ жизни свободных и творческих индивидов».

Вернуться к тексту

¹¹ Поздняков Э.А. Указ. соч. С. 15.

Вернуться к тексту

¹² Вебер М. «Объективность» социально-научного и социально-политического познания // Вебер М. Избранные произведения. – М., 1990. С. 374.

Вернуться к тексту

¹³ Там же.

Вернуться к тексту

¹⁴ Поздняков Э.А. Указ. соч. С. 55.

Вернуться к тексту

¹⁵ Манхейм К. Диагноз нашего времени. – М., 1994. С. 98.

Вернуться к тексту

¹⁶ Краснов Ю.К., Кривогуз И.М., Неминущий В.П. Основы науки о политике: В 2 ч. – М., 1993. Ч. 2. С. 12–13.

Вернуться к тексту

¹⁷ Вебер М. Указ. соч. С. 360.

Вернуться к тексту

¹⁸ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 37. С. 420.

Вернуться к тексту

¹⁹ Вебер М. Указ. соч. С. 368.

Вернуться к тексту

^** Релевантный (англ. relevant – существенный) – способный служить для различения языковых единиц.

Вернуться к тексту

²⁰ Вебер М. Указ. соч. С. 360–361.

Вернуться к тексту

²¹ Там же. С. 361.

Вернуться к тексту

²² Там же.

Вернуться к тексту

²³ Бьюкенен Дж. Конституция экономической политики // Вопросы экономики. 1994. № 6. С. 108.

Вернуться к тексту

	предыдущая		следующая
		оглавление